Леонид Иванов - Глубокая борозда

Очерк «Так держать!» идет по следам недавних партийных решений по сельскому хозяйству, он показывает и подчеркивает, как много в последнее время сделано для деревни: удваивается вложение государственных средств в сельское хозяйство, значительно увеличивается выпуск различных машин, облегчающих труд хлеборобов, расширяется культурно-бытовое строительство на селе, заметно поднимается реальный заработок колхозников.

Здесь Л. Иванову представлялась возможность ограничиться красками в духе своего призывного и победного заголовка, но он не мог писать лишь о том, что уже сделано: вероятно, тогда он перестал бы быть самим собой.

Это и есть движение образа во времени. Л. Иванов продолжает изображать людей, озабоченных тем, как лучше использовать выгоды экономической реформы, как подойти к изучению ранее не возникавших проблем и явлений, как своевременно обнаружить слабые звенья и в тщательно продуманном решении устранить неполадки. Председатель колхоза Соколов, например, выражает свою «новую заботу» несколько парадоксально: «Богаче стали жить в деревне — усилился отлив молодежи…»

И снова надо задуматься над социально-экономическими причинами этого явления, снова необходимо основательно подумать о подготовке для деревни инженерно-технических кадров, об организации культурно-массовой работы, о воспитании работников культуры, которые на селе давно должны быть приравнены по значению к агрономам, к инженерам. Иначе сказать, эти проблемы — твердый орешек, который преподнесла нам жизнь, и мы обязаны «разгрызть» его в кратчайшие сроки, так как прав Соколов: «Срочно меры принимать надо, а то опоздаем…»

А очерк «Новые горизонты» посвящен самой актуальной сегодня проблеме — животноводству в Сибири. Перед нами все тот же знакомый нам секретарь обкома Павлов, обеспокоенный тем, что наше сельское хозяйство удовлетворяет потребность в молоке и мясе по научно обоснованным нормам только на пятьдесят процентов. В чем дело? Что нужно предпринять, чтобы в кратчайшие сроки выправить дело? — вот нелегкие вопросы, вставшие перед ним. И снова Павлов рисуется как человек подлинно государственного мышления, инициативный и решительный, творчески осмысливающий передовой опыт колхозов и совхозов не только своего края, но и всей страны.

При анализе положения, создавшегося в животноводстве, выяснилось, что тенденция на сокращение скота в частных руках — мера ненужная, несвоевременная. Только в одном Березовском совхозе, например, частный сектор добавлял почти шестьдесят процентов молока и мяса к тому, что производил совхоз. Следовательно, решал Павлов, необходимо поддержать тех хозяйственников, кто помогал крестьянам держать личный скот.

Главное в быстрейшем развитии животноводства — корма. Павлов, опираясь на исследования и опыт лучших хозяйств Сибири, приходит к выводу: заменить малоурожайные культуры, сократить земельные площади, занятые кукурузой, не оправдавшей себя в условиях Сибири, повысить урожайность естественных лугов и пастбищ…

На первый взгляд может показаться: ах, как просто! Решил — и выполнил. Л. Иванов показывает всю сложность проблемы животноводства в создавшихся условиях. Скотину, например, можно легко прирезать в один год, восстановить поголовье скота в такой же срок невозможно. Ясно же, кукурузу надобно заменить, но не так-то просто сломить инерцию, да и семенами овса или подсолнечника обеспечить пока что нелегко.

Странно, но факт: животноводство в любом хозяйстве — отрасль убыточная. Ставится еще и еще раз важнейший вопрос о ценообразовании. Конечно, Павлов разрешить его своими силами не сможет. Тут нужны и теоретические обоснования, но в одном он, по-видимому, прав: ненормально, когда закупочные цены на зерно и молоко почти одинаковы в Сибири и на юге страны. И еще: нашей промышленности давно следовало бы основательней заняться полной механизацией сельского хозяйства.

Над огромным кругом животрепещущих вопросов бесстрашно задумываются положительные герои Л. Иванова, и этим они для нас привлекательны, этим близки и дороги. Они всегда мыслили только творчески, не поступаясь своими принципами под натиском волюнтаризма в любом обличии, и одержали победу. Чтобы проделать вместе со своими героями этот довольно тернистый путь, писателю потребовались и глубокие сельскохозяйственные знания, и постоянные наблюдения за происходящими в обществе процессами, и, конечно, высокие моральные качества — подлинное гражданское мужество, подлинная партийность.

Если Е. Дорош в «Деревенском дневнике» живописен и мягок, он вживается в Райгород всем своим существом, примечает все — и как люди живут, и что им мешает, и как растет трава, если С. Крутилин в своем «деревенском дневнике», в «Липягах», тщательно исследует характеры в сложившихся обстоятельствах, идет и вширь и вглубь, дает историю характера и его предысторию, то в «деревенском дневнике» Л. Иванова полновластно звучит голос проблемиста, он ставит трудные нерешенные вопросы, обсуждает их с разных сторон, ясно и последовательно высказывает то, к чему стремился, «вгрызаясь» в жизнь. А все вместе — это «дневники», без которых нельзя представить нашу литературу, нельзя понять тот отрезок истории, который мы уже пережили.

Стоял апрель 1955 года. Снег почти везде уже сошел с полей, и только в самых глубоких кюветах вдоль шоссейной дороги лежали крохотные сугробики, почерневшие от дорожной пыли.

В один из таких дней я заехал в Дронкинский район — почти самый южный в области.

В райкоме сообщили, что заседает бюро.

В это время из кабинета секретаря райкома начали выходить взволнованные, но молчаливые люди. Из всех, вышедших из кабинета, я знал в лицо только одного — Павлова. Года три тому назад мне довелось подготавливать к печати его статью о делах колхоза, где Павлов был председателем. Минувшей осенью он тоже писал для нашей газеты, но уже как председатель райисполкома. Тогда Дронкинский район одним из первых в области перевыполнил план хлебозаготовок.

Мы с Павловым отошли в конец коридора.

— Заседаете?

— Без этого нельзя, — улыбнулся Павлов и прищуренным правым глазом (это его привычка) глянул на меня.

— Как сев-то?

— Отстаем. Вот сегодня на бюро принимаем, как говорится, оперативные меры. — Павлов снова улыбнулся и опять прищурил правый глаз.

— Какой колхоз особенно отстает?

— Все отстают. Хвастать нечем. А тут еще приписками начали заниматься.

— Кто?

— Соколов Иван Иванович отличился… Пятьсот гектаров приписал… Вот сейчас будем разбирать…

Пригласили заходить.

Секретарь райкома Обухов коротко рассказал о приписке, допущенной председателем колхоза «Сибиряк».

— Вместо того чтобы по-настоящему организовать работу в бригадах, мобилизовать все силы на проведение сева в сжатые сроки, Соколов пошел по линии наименьшего сопротивления! — голос Обухова звучал гневно.

С Обуховым я встречался на уборке в прошлом году и знал, что секретарем Дронкинского райкома он работает всего один год и сюда приехал сразу после окончания областной партийной школы. До учебы он был тоже секретарем в одном из северных районов, но не первым, а, кажется, третьим. В области говорили, что Обухов волевой человек, из числа лучших секретарей. Такое мнение сложилось после удачного прошлого года.

— Давай, Соколов, объясняй, как ты дошел до жизни такой? — сказал Обухов.

Сидевший рядом со мной высокий мужчина, в гимнастерке, с остриженной под машинку большой головой, поднялся и, переступив с ноги на ногу, произнес негромко:

— Что ж, Михаил Николаевич, объяснять… Вы сами обнаружили, нам защищаться нечем. Виноваты, понимаешь, то есть не все виноваты, — оживился вдруг Соколов, — бригадир и агроном ни при чем. Вина моя…

— Хоть тут совесть заговорила! — бросил Обухов. — Как ты сам-то это расцениваешь? Давай уж начистоту! Сам-то как оцениваешь эту приписку?

— Чего ж тут оценивать. Отставать не хотелось… Думали, дня за два закроем эти пятьсот гектаров. Сводку-то мы подали раньше — двадцать четвертого, думали, натянем.

— Натянем! Вот мы тебе натянем! Ты, Соколов, доложи членам бюро: сколько ты вообще посеял, к какой цифре фактического сева сделал приписку?

Соколов, до этого ни разу не взглянувший на Обухова, теперь внимательно посмотрел на секретаря.

— Вы, Михаил Николаевич, по первому вопросу объявляли наши показатели.

— Ты не виляй, ты сам назови.

— Могу и сам. Что ж, товарищи! — Соколов как-то сразу подтянулся, обеими руками поправил ремень. — Что ж, товарищи, посева, понимаешь, у нас нет совсем…

— Вот видите! Саботирует сев, а районному руководству очки втирает! Видали его? Ну, садись. Послушаем, как наш лучший тракторный бригадир приписки делает. Давай, Орлов, докладывай!