Юлий Крелин - Очередь

– Как же можно такое интимное дело загонять в подобные формальные ограничения?

– Ты это мне говоришь, Дима, будто я виновата. Ничего, что я так тебя называю?

– Буду только рад.

– Так вот, и Дима и все прочие, которые ко мне с претензиями: к любым приказам и установлениям я отношения не имею. Я только лечу.

– Но выходит, что вам не доверяют?

– Это их проблема. От недоверия хуже всего недоверяющим. Мне ж на все это чихать. Я лишь лечу людей.

– Не понимаю, почему вы не объясните издавшим приказ…

– Я никому ничего объяснять не хочу. У них свои дела, у меня – свои. Я лечу и от этого хочу иметь спокойное удовольствие. Вопросы есть?

– Нарциссовна! Забыли начальника. – В окно просунулась Валерина голова. – Решили здесь оставаться до победы, и хорунжий Валерий, стало быть, не нужен, коль пьете без него?

– И даже коньяк, Валерий Семенович. Греческий. Валерий открыл дверь, втиснулся на сиденье рядом с Ларисой.

– «О, если б навеки так было!» Только одну рюмку: я при исполнении своих общественных обязанностей. Запись, как я и рассчитывал, завтра утром, и, значит, все кончится…

– Нет, Валера, завтра очередь только начнется. Для того и записываемся.

– Ждать просто. Завтра начнется свобода: не надо будет торчать здесь на постоянном приколе. Но что и где мы дальше после? Надо бы собраться, наверное?

Тамара засмеялась и махнула рукой:

– На курортах, Дмитрий Матвеевич, тоже договариваются, а будущего никакого.

– Нет. Все. Договорились. Завтра вечером у меня. – И Валерий накрыл своей ладонью руку Ларисы.

Лариса подумала, что если запись пройдет быстро, то она успеет съездить в магазин, сготовить обед, позвонить в больницу, поспать. К тому времени Станислав уже отключится – и она свободна. Слишком много свобод сваливается. Готова ли?

Какие-то люди во главе с Кириллом гурьбой подошли к машине. В центре этой группы поддерживаемая мужем под руку медленно двигалась девушка из парикмахерской.

– Да вот же они! Конечно, на месте. Не можете найти! На том же месте. Вот они. Лариса Борисовна, вас найти не могут.

– Куда ж мы денемся? А в чем дело?

Но и так было ясно, в чем дело. Ясно! Болит живот. До сей поры терпела, а сейчас мочи нет. А времени от начала болей прошло уже много.

– Лариса Борисовна, извините меня, пожалуйста. Не посмотрите еще раз? Болит живот. Я терпела, терпела – машина ведь. А сейчас сильно болит.

Муж тоже с просительными интонациями заговорил:

– Вы нас извините. Лариса Борисовна, не посмотрите? Нельзя ли еще потерпеть? Один день только.

– Это у вас уже не первый день. – Лариса стала поспешно убирать все с сиденья. – Я вас всех попрошу выкатиться из машины. Создайте кабинет для приема.

– Конечно, конечно, Лариса Борисовна. В залог оставляю вам коньяк.

– Отходим на десять шагов, создаем условия и возвращаемся. – Валерию и вовсе обидно: только что подошел. Он вылез и подал руку Тамаре.

Все удалились.

– Как вас зовут? Забыла в этой суете.

– Нина.

– Ложитесь, Нина, как в тот раз. Что? Боли снова появились?

– Они, наверное, и не проходили, Лариса Борисовна. Я сначала к ним привыкла и думала, что обойдется. Терпимо было.

– Все это время болело?

– Болело, Лариса Борисовна.

– И вы никому не говорили?

– А как же я скажу, Лариса Борисовна? Все пропадет тогда.

И так-то не было сомнений, но когда Лариса посмотрела, все стало еще очевиднее. Безусловно, аппендицит, и, безусловно, уже сильно запущенный. Она стала себя ругать и клясть в душе. «Обязательно надо было настоять. Что значат сомнения, когда думаешь о болезни? Нужно было уговорить и поехать в больницу, сделать хотя бы анализ крови. Спрашивала только, словам верила. Это не просто легкомыслие. Если бы не сумасшедшая необходимость быть постоянно здесь, наверняка бы настояла. Отмахнулась, потому что озабочена была собственными приобретениями. Не по-человечески это. Не по-врачебному! Поверила, что все прошло? Самообман. Лукавство. В больнице бы не поверила. Хотелось, чтоб прошло. Теперь и Нина на грани, и врачей, которым придется с ней заниматься, поставила под удар.

Теперь же это не просто аппендицит. Теперь это… Теперь только самой надо оперировать. Никого подводить нельзя».

– Нина, надо делать операцию, тянуть нельзя. Девушка заплакала:

– Так я и знала. Погорела машина!

– У вас же нет машины. Муж может на себя оформить.

– Нет, Лариса Борисовна. На него была записана отцовская. Он тоже автомеханик. Толя так мечтает о машине. А может, еще денек обождать, Лариса Борисовна? А?

– Нина, вы же сами понимаете: пока терпели – не приходили, – Лариса открыла дверцу. – Анатолий, подойдите сюда, пожалуйста.

Анатолий стоял с обреченным видом. Он понимал, к чему все клонится.

– Ждать нельзя. Нину надо оперировать.

– Толь, а может, потерпим?

– Лариса Борисовна, а нельзя еще денечек? Ведь завтра все кончится.

Нина застегнула пальто и стала рядом в Анатолием. Собрались остальные.

– Нет, ждать нельзя. Тут не поторгуешься. Надо оперировать.

– Денек всегда можно подождать, конечно. Машина погорит. – Кирилл был добродушно категоричен. Он был уверен.

– Но если доктор говорит, что нельзя? Она же понимает. – Тамара то ли говорила в защиту здравого смысла, то ли вставала на сторону приятельницы.

– Чего время зря тратить? Как это делается? Пойти в автомат и «скорую» оперативно вызвать? – Валерий – деловой человек, организатор.

Нина плакала, Анатолий был близок к этому. Цель-то рядом – оставалось меньше суток. Близость заветной машины затмевала опасность болезни и усиливала тяжесть возможного краха мечты. И Нина, и муж ее плакали не от страха перед грядущей операцией, возможностью осложнений, длительностью болезни. Надежда не сбылась, разрушилась сладкая греза. Что будет дальше, не ясно, но сейчас катастрофа. Отошли на задний план тяготы и неудобства этого многодневного стояния, все меркло перед страхом потерять, казалось бы, уже ухваченную цель. Все сейчас было отдано ей…

– Какая «скорая»! Моя вина – я упустила. Сама отвезу к себе и все сделаю.

Нина заплакала еще пуще. И, наверное, не слезами благодарности, не слезами негодования на «упустившего» врача, а слезами неотвратимости перед расставанием с очередью, с мечтой.

Опасные слова сказала Лариса о своей вине: еще неизвестно, чем все это кончится.

– Сейчас только позвоню мужу, возможно, заменит меня. – И Лариса пошла к ближайшему телефону-автомату, к райисполкому.

– Алло! Мама? Это я.

– Слушаю, Ларисонька! Может, приедешь сегодня? С Колей все в порядке.

– Мама, а Станислав дома?

– Дома. У себя он. Дать его? Он спит, по-моему.

– Да, да. Растолкай обязательно, надо поговорить с ним.

– А что случилось, Ларисонька?

– Ничего особенного. Позови его. Не тяни время.

– Сейчас, сейчас позову. Наконец Лариса дождалась.

– Ты спал? Извини, пожалуйста…

– Ничего. Я уж давно сплю. Выспался. А какая еще необходимость образовалась у блудной жены в блудном, но стабильном муже? – Стасинька, здесь неприятность с одной девушкой, и мне надо ехать с ней в больницу. Я тебя очень прошу, приди сюда. Очень прошу.

– Я же предупредил тебя. Пальцем о…

– Стас, как тебе не стыдно! Я здесь столько дней! Ведь совершенно непредвиденное обстоятельство. Это же стихия.

– Я про это и говорю. Все вы живете без расчета на стихию, а без стихий жизни нет. Ни дома, ни на работе.

– Ну ладно. Перестань болтать. Я поступаю, как велит мне совесть, а ты делай, как знаешь… Отсюда я сейчас уезжаю.

Лариса положила трубку. Можно, пожалуй, не воспроизводить, что проносилось в ее мозгу, пока она шла к своей машине.

– Лариса Борисовна, мы с Ниной решили, что я пока здесь подожду. Может, все обойдется, и вы вернетесь вместе.

Лариса усмехнулась.

– Садись, Нина, в машину.

– А я бы все равно, конечно, погодил немного. Подумаешь, обождать до завтра нельзя.

– Ну, что вы говорите, Кирилл? Доктор, Лариса Борисовна, своей очередью рискует, значит, это действительно важно и опасно.

– Ну, Тамара Васильевна! Говорите же вы! Она же сказала, что сама виновата. Влетит ей, если что.

– Кончай, Кира, ахинею нести. Шутник нашелся.

– Да не шучу я…

– Лариса Борисовна, разрешите, я с вами поеду. Мало ли что может вам понадобиться? Гонцом сюда хотя бы вернуться!..

– Не глупите, Дмитрий Матвеевич. Гонцов не надо. Сама приеду, если что.

– Нет, Лариса Борисовна. В этой ситуации я тоже хочу разделить с вами риск потери очереди. Да и к романтике чуть-чуть приобщиться. Это было бы справедливо. Вот только попрошу Валерия Семеновича проследить, если будет перекличка, пусть, если сумеет, объяснит, что у нас стихийное бедствие, защитит меня.

Услышав слова про стихию, Лариса неожиданно махнула рукой, засмеялась:

– И то! Давайте похватаем риску вместе. Втроем. Не бойся, Нина.

Нина и Дмитрий Матвеевич влезли в машину, Лариса еще раз подошла к Анатолию: