Владимир Гой - Стертые времена

Вечер наступил незаметно, очень быстро стемнело, и Жорж зажёг на втором этаже в столовой и на балконе свечи. Вокруг них сразу стали порхать маленькие серые мотыльки. Из парка через открытую дверь балкона в дом врывались ночные звуки: тут был и стрёкот кузнечиков, и какие-то шорохи и даже трубный голос оленя. Если днём слышалось только пение птиц, то с наступлением тьмы в парке начиналась другая жизнь.

Внизу по склону в темноте несла свои воды невидимая река, шум которой еле доносился до нас. И вокруг никакого света фонарей, словно мы находимся в глухом лесу.

Николь принесла большую тарелку с канапе, и Жорж открыл бутылку шампанского. Мы подняли фужеры и выпили за знакомство с Николь и за наш приезд. Потом Николь убежала на кухню готовить, а мы втроём сели на балконе и наслаждались чудесным вечером.

Жорж выглядел спокойным и бесконечно счастливым. Он поднял бокал:

– Наконец-то мы вместе с Николь! Случилось то, что должно было случиться уже много лет назад, и я этому очень рад. Она ушла от мужа, как хотела ещё давно. Жалею лишь об одном, что мы этого не сделали намного раньше, но это полностью моя вина!

– Жорж! Всё, что ни делается, всё к лучшему! – попытался я его поддержать.

– К сожалению, тут я с тобой не согласен! У меня мог быть ребёнок, который продолжил бы мой род и которого я мог бы воспитать, а теперь у меня нет никого, кроме Николь, которая когда-то носила моё дитя! И конечно, вы! Но то, что я с ней, – это большое счастье, и давайте за него выпьем! – и он пригубил свой бокал.

– Вы часто сюда приезжаете? – спросила Валерия.

– Каждые выходные. А в следующем году я продам свою практику, уйду из клиники, и всё будет по-другому. Летом мы будем жить здесь, а ближе к зиме переедем в мои апартаменты в Ницце, которые остались мне после смерти матери. Не могу этого дождаться, а впереди ещё почти целый год!

Я всегда завидовал людям, которые могут планировать свою жизнь надолго вперёд. У меня максимум получалось заглянуть в будущее на пару месяцев и построить какие-то планы, которые чаще всего потом рушились. А вот жить сегодняшним днём я был всегда мастак, и за пару дней собраться и уехать на край земли для меня не составляло проблемы.

На деревянной лестнице раздались шаги Николь, и в зале появился аппетитный запах жаркого. На красивом серебряном блюде она несла большой кусок запечённого мясного рулета. Она поставила своё произведение в центр стола, Жорж стал нарезать его на ломтики и раскладывать по тарелкам, а Николь поливала их каким-то особым соусом.

– Это блюдо Николь готовит только для очень дорогих гостей, – сказал он, подчёркивая наш статус, и сразу перевёл ей свои слова. Она мило улыбнулась. Я предложил тост:

– За прекрасную хозяйку и за исполнение всех ваших желаний!

На следующий день утром мы с Валерией и Жоржем отправились прокатиться в соседний городок, а Николь, сославшись на дела, осталась дома. Мы опять ехали вдоль быстрого Мозеля по извилистой дороге, которая вдоль изгибов реки поворачивала то влево, то вправо.

В субботний день в этом волшебном городке с незапоминающимся названием царил праздник. В парке звучал духовой оркестр, дети развлекались, играя с ряжеными клоунами, или катались на карусели. Рядом с парком в центре города, на площади, вымощенной белоснежным мрамором и окружённой со всех сторон дворцами, отдыхали за чашечкой кофе или бокалом вина родители детей, резвящихся в этом парке.

Солнце отражалось от этого белого камня и слепило глаза, вокруг всё казалось очень ярким. Мы расположились за столиком в кафе напротив входа в парк. Это место выбрала Валерия, ей понравился такой же белоснежный, как площадь, фонтан, расписанный золотом, прямо рядом с которым стояли столики. Жорж суетился вокруг стола и без передышки щёлкал фотоаппаратом, потом он взял мою камеру и стал нас снимать, чтобы мы могли дома насладиться воспоминаниями об этом месте. И только потом он сел за стол.

Я заказал себе кофе, а Валерия с Жоржем по бокалу розового вина.

– Мне нравится, что вы любите Францию! За ваш приезд! – и Жорж легонько стукнул фужером по моей чашке с кофе.

Я отпил глоток крепчайшего, горячего и до головокружения ароматного кофе и сказал:

– Для нас Франция – это не дворцы и замки, и даже не Париж, а прежде всего ты!

Валерия с улыбкой протянула свой бокал к Жоржу:

– За тебя, Жорж! Ты наша Франция!

На следующий день мы уезжали. В глазах у Жоржа стояли слёзы, а Николь грустно улыбалась. Через зеркало я видел, как он стоял и долго смотрел нам вслед, пока машина не скрылась за холмом.

В моей душе творился настоящий хаос. Я безумно скучал по Валерии, детям и одновременно очень хотел видеть Лану.

Я увидел её издалека. Она легко спрыгнула со ступеньки трамвая и быстро перебежала дорогу, словно боялась опоздать. Увидев меня, она пошла намного медленнее, показывая всем своим видом, что особенно никуда не торопится. Мне стало смешно – она вела себя как маленькая девочка.

Соблюдая конспирацию, мы поздоровались за руку, а мне так хотелось её поцеловать, что я и сделал через несколько минут на соседней узкой улочке.

– Нет! Ты точно сумасшедший! – сказала она, но вырываться из моих рук не стала и, обняв за шею, ответила мне долгим поцелуем.

Мы спрятались в маленькой чайной возле церкви Петра. Там, в глубоком подвале, куда вела узкая старинная лестница, в тёмных нишах едва можно было разглядеть лицо собеседника; любители скрыться от посторонних развалились на мягких подушках и, потягивая через мундштук дым кальяна, запивали его чаем. Вместо дневного света мерцали толстые свечи.

Вдруг неизвестно откуда появилась бабочка и стала кружить над огоньком свечи.

– Это бабочка Психея! Душа! – сказала Лана, отгоняя её от пламени. Я удивлённо на неё посмотрел. – Так их называли древние греки, – пояснила она. – Из гусеницы она превращается в бабочку и летит к солнцу, цветам, прекрасному миру. Мы тут тоже почти как гусеницы!

– Ты веришь в Бога?

– Как все – когда нам хорошо, мы о нём забываем, а когда плохо, просим его о помощи. А ты?

– Я? Верю.

– Твоя жена скоро возвращается? – вдруг спросила она и отвела взгляд в сторону.

Её вопрос был неожиданным, мы никогда не говорили о нашей личной, другой жизни, вне наших отношений. Откуда она могла это знать, я спрашивать не стал.

– Да, они прилетают через неделю!

– Тогда у нас с тобой осталось семь дней, и больше мы встречаться никогда не будем!

Я понял, что так оно и будет.

Этот маленький гостевой дом находился возле самого берега озера, тут пахло молоком и свежим навозом. Хозяйка смотрела на нас с любопытством, что нас могло привести сюда в начале рабочей недели – обычно в эти дни тут никого не было, и только в пятницу начинали приезжать отдыхающие. Документы она спрашивать не стала, ей было всё равно, кто мы и откуда. Показав мне комнатку с выходом прямо к берегу, она только как-то обыденно поинтересовалась:

– Вы ужинать будете или по-быстрому отдохнёте и уедете?

– Будем ужинать! Мы женаты! – уточнять, кто на ком, я не стал, но сразу почувствовал, как изменилось её отношение.

Ещё два часа назад мы сидели в тёмном подвале чайной, заполненной дымом кальянов, а сейчас вокруг было много света, пестрых полевых цветов, зелёных, шумящих листвой деревьев и какой-то чистоты.

Через час хозяйка принесла нам на большом подносе деревенский творожный сыр, салат из помидоров и нарезанную толстыми ломтями домашнюю колбасу со свежеиспечённым чёрным хлебом.

– Кушайте на здоровье! Я утром поднос с тарелками заберу, – и, улыбнувшись нам, ушла.

Поднос так и остался стоять на столе, а мы, заигравшись поцелуями, вскоре оказались под одеялом на широкой скрипучей кровати, которая своими пружинами извещала всю округу, что мы здесь не спим.

Лана лежала у меня на плече, а я вдыхал аромат её волос, он мне безумно нравился и возбуждал. Она гладила меня рукой по груди.

– Как ты думаешь, это любовь? Или просто увлечение?

Конечно, мне хотелось сказать, что это любовь, но я сдержался. Всё было сложнее. Она была для меня очень желанной, и мне с ней было легко. Но это были совсем не те глубокие чувства, которые я испытывал к своей жене.

– Не знаю. Но мне всё время хочется тебя видеть!

Она крепко ко мне прижалась.

– И у меня такое же чувство! – И чуть погодя добавила: – У нас с тобой осталось ещё всего шесть дней. Но я даже не хочу об этом думать!

Ночью, когда Лана, утомлённая моими ласками, заснула, я вышел из дома и сел на скамейку возле пруда. Над головой в чёрном небе переливались звёзды, а в моей душе творилось что-то невообразимое. Конечно, я понимал, что этот роман может зайти очень далеко и вряд ли он принесёт кому-то счастье. И несомненно, Лана права, через шесть дней это всё должно закончиться.