Олег Лементов - Бытие. Философский роман

Вскоре он услышал звук открывшейся двери. Аамеса встал и сделал шаг навстречу входившим. Их было двое, и в одном он без труда узнал своего старинного друга. Второго Аамеса не знал, но был уверен, что это не кто иной, как Парамесу – верховный жрец Амона.

Даже не взглянув на посетителя, они прошли к столу и заняли пустовавшие стулья.

– Итак, мы слушаем тебя, посланец Хатхор, – обратился Парамесу ко все еще стоявшему Аамесе.

Такой прием несколько озадачил старика. Он надеялся, что встреча с другом поможет ему найти подходящие слова для объяснения сути возложенной на него высшими силами миссии, но теперь, когда эта встреча наконец состоялась, даже не представлял, с чего начать. Пауза затянулась.

– Так ты будешь говорить?

Харемхеб повернул голову в сторону Аамесы и впервые взглянул на него. Их глаза встретились. Надменное еще мгновение назад лицо фараона вдруг изменилось.

– Не может быть! Назови свое имя, жрец.

– Годы безжалостны над нами, не так ли, владыка Египта? – улыбнувшись ответил гость.

– Аамеса! Ты ли это?

– Да, это я.

После небольшого замешательства Харемхеб встал и, подойдя к бывшему побратиму, крепко обнял его.

– Мой старинный друг! Я уже и не думал, что боги подарят мне встречу с тобой! Присаживайся. Ты, наверно, устал с дороги. Угощайся, пожалуйста. Мой дом по-прежнему это и твой дом.

– Спасибо, Харемхеб, – произнес, усаживаясь, Аамеса. – Я тоже счастлив видеть тебя после стольких лет разлуки.

– Расскажи, как жил ты все эти годы. Я ведь о тебе ничего не знаю. Ты так внезапно пропал, даже не простившись. Ходили слухи, что ты погиб.

– Обстоятельства вынудили меня так поступить. Мне стало известно, что жрецы убедили молодого Тутанхамона в необходимости избавиться от Мери-Ра. Нельзя было терять ни минуты. Он должен был покинуть Египет, а я, взяв десяток преданных мне людей, счел своим долгом охранять его на этом опасном пути. Мы долго скитались по пустыне, живя среди диких кочевников, пока не пришли к храму Хатхор. Жрецы знали и уважали Мери-Ра и уговорили нас остаться. Естественно, все это держалось втайне, дабы не навлечь гнев властителей Египта.

С этими словами он учтиво склонил голову.

– Что ж, ты поступил правильно, – задумчиво произнес Харемхеб, не обратив внимания на поклон друга. – Так значит, Мери-Ра спасся… Это хорошая новость. Как он? Жив ли?

– Да, годы милостивы к нашему учителю.

– Жаль, что он не может вернуться в Египет, но в ближайшее время я обязательно посещу храм богини. Тем более, что нам необходимо пополнить запасы небесного камня, не так ли, Парамесу?

– Если фараон позволит, я бы хотел сопровождать его, – ответил жрец. – Я много слышал об этом мудреце и счастлив был бы нашему знакомству.

– Думаю, в этом не будет препятствий. Итак, Аамеса, ты, я вижу, окончательно сменил меч на посох.

– Да, я стал жрецом Хатхор, и нисколько не жалею о том. Миром правит слово, а не оружие.

– Возможно, ты и прав.

После этой фразы фараона за столом воцарилось молчание. Оно не было тягостным. Друзья просто наслаждались обществом друг друга, и в памяти Аамесы то и дело всплывали воспоминания о счастливых годах, проведенных вместе с Харемхебом.

– Я рад, что ты не изменил себе, Харемхеб, – наконец решился прервать паузу Аамеса. – Честно говоря, сведения, доходившие к нам из Мемфиса, были нерадостны.

– Ты зря сомневался во мне, – ответил фараон серьезно, – хотя, наверно, имел на это право. Я – солдат, а солдаты нужны при любой власти. Со смертью Эхнатона для меня ничего не изменилось, ведь я служил не фараону, а Египту. Но, скажу честно, меня не радовало, что, пользуясь молодостью и слабостью его сына, жрецы снова узурпировали власть, угнетая народ и ослабляя страну. Не о таком Египте мечтали мы во времена нашей молодости. Место в обществе должно определяться собственными заслугами, а не правом рождения. Философы и ремесленники – вот кто, по моему убеждению, обессмертит нашу страну. В этом я остался верен Эхнатону. Что же касается веры, то она у каждого своя. Что за беда, если жители Египта будут поклоняться тем богам, которым поклонялись их предки.

– К любым изменениям общество должно быть готово, – добавил задумчиво Парамесу. – Иначе, при всем уважении к Эхнатону, даже самые благие намерения будут встречены враждебно.

– Пусть будет так, – согласился Аамеса, – оставим споры. Меня сейчас занимает другое. Откуда вы узнали о моем визите?

– Мы ждали посланца от Хатхор, но, естественно, не знали, что это будешь именно ты, уважаемый Аамеса, – ответил Парамесу. – Оракул приказал принять избранного богами и выполнить все, что он скажет.

– Может, теперь объяснишь, дорогой друг, что все это значит?

– В храме мне было видение. Я знаю лишь, что должен сделать, а зачем – это для меня такая же тайна, как и для вас. Приказ богов настолько странен, что до последнего момента я надеялся, что это лишь плод моего воображения.

– Ты и теперь так считаешь?

– Узнав о том, что вы были предупреждены о посланце? Теперь я склонен думать, что всё это великий замысел богов, а мы с вами лишь жалкий инструмент в их руках.

– Так в чем же состоит твоя миссия?

– Прошу вас не удивляться услышанному. Мне сказано собрать под своим началом оставшихся приверженцев Атона и увести их из Египта.

В зале повисла тишина. Аамеса прекрасно понимал, что творится сейчас в головах его собеседников.

– Ты точно понял знамение? – прервал наконец молчание Харемхеб. – Я точно знаю, что послания высших сил можно трактовать двояко.

– К сожалению, милый друг, это было не знамение. Я видел богиню так, как сейчас вижу вас, и поверь, я не меньше тебя был растерян, услышав ее приказ.

– Мы не сомневаемся в тебе, маг, – вступил в разговор Парамесу. – Вопрос в том, под силу ли нам выполнить то, что требуют от нас боги?

– У тебя есть план?

– По правде говоря, нет. Все, что я смог сделать, – это встретиться со старейшинами семитских кланов. Некогда я причислял себя к этому народу, и они еще помнят меня.

– И что они тебе ответили?

– Думаю, они приняли меня за выжившего из ума старика. Никто из них не отнесся серьезно к моим словам. Даже мой брат, у которого я остановился, не верит мне и пытается всячески отговорить от задуманного.

– Что ж, их можно понять, – рассудительно заметил Харемхеб. – Было бы странно, если бы они откликнулись на твой призыв.

– Семиты живут в Египте испокон веков. Здесь их родина и лишь легенды, хранимые священниками, связывают их с местами, откуда они якобы пришли, – добавил Парамесу. – Тебе, Аамеса, придется приводить веские доводы, чтобы люди оставили землю, в которую вросли корнями, и пошли за тобой искать счастье в пустыне. Что же касается приверженцев Атона среди египтян, то здесь, по-моему, не помогут даже открытые призывы жрецов в храмах.

– Но и это еще не все.

С этими словами Харемхеб стал прохаживаться по зале. Он как бы решал, с чего начать. Аамеса терпеливо ждал, что скажет его друг, хотя уже и то, что было сказано, не прибавляло ему оптимизма.

– Думаю, фараон будет против ухода своих подданных из Египта.

– Что ты хочешь этим сказать?

Слова Харемхеба застали Аамесу врасплох. Он уже начал верить, что находится среди друзей, и не ждал услышать подобное.

– Аамеса, пойми меня правильно. Для меня ты как был, так и останешься истинным другом. Даже если бы ты не был послан богами, я сделал бы все, чтобы исполнить твою просьбу, но…

Харемхеб ненадолго замолчал, собираясь с мыслями.

– Ты сам прекрасно знаешь – власть фараона единолична, а все живущие в Египте – его рабы. Так было с незапамятных времен. Это – закон, и каждый рожденный здесь постигает его еще с молоком матери. Если я отпущу на свободу своих рабов без серьезной причины, это создаст прецедент. У многих общин возникнет желание поступить так же, и кто знает, к каким последствиям это может привести. Ни для кого не секрет, что я фараон не по праву рождения. Моя власть держится на моем авторитете. Весь Египет знает меня как сильного и бескомпромиссного правителя. И что подумают люди о твоем исходе?

– Фараон прав, – продолжил мысль Харемхеба Парамесу. – Сейчас в стране нет законного преемника, а желающих занять его место слишком много. Если мы дадим повод сомневаться в нашей силе, это может привести не только к потере власти, но и к гражданской войне.

В комнате опять наступила тишина. Аамеса внимательно всматривался в серьезные лица своих собеседников и чувствовал, что их опасения не напрасны. Но если это так, неужели цель пославшей его богини – гибель тысяч людей и упадок Египта?

– Я не знаю, что делать, – честно признался он.

– Возможно, есть один способ, – неожиданно сказал Парамесу. Его лицо просветлело, а в глазах появился огонек.

– Тебе, многоуважаемый Аамеса, как и тебе, Харемхеб, для исполнения воли богов не хватает одного и того же. Повода. И повод этот должен быть настолько весомым, чтобы никто в Египте не усомнился в необходимости исхода семитских кланов.