Иван Алексеев - Чечен

– Я тебе не говорила, что пробиваюсь в «Дом-2»? – поделилась Виктория. – Хочу, чтобы столичные снобы узнали, что такое настоящая татарская «негра»! Да не переживай ты за меня! Я все твои возражения знаю. Доучусь потом, если придется вернуться. Сама посуди, чего ловить в нашей нищете? Известность, деньги, интересные мужчины – все там, в столице. Надо попробовать.

Концерт студенты организовали на открытой веранде второго этажа, которую администратор базы называла большим балконом. Второй этаж здания был короче первого и продолжался этой открытой верандой, полукруглой, с белыми столбиками, шарами и перилами ограждения. Третий этаж был короче второго, и тоже продолжался открытой верандой, но значительно меньшей по площади. Из-за широких перил веранды походили на открытые носовые палубы прогулочного корабля. Не исключено, что эти веранды-палубы были архитектурной задумкой, благодаря которой здание должно было выглядеть плывущим в степи кораблем.

На балкон вел ход из коридора и отдельная лестница с первого этажа, по которой поднимали концертный реквизит. Часть балкона возле лестницы огородили от любопытных глаз тряпками, как занавеской, и оставили артистам. Импровизированную сцену организовали ближе к закруглению. Перед ней от перил до занавески расставили рядами легкие пластиковые стульчики для зрителей. К пяти часам подключили и проверили аппаратуру. Через полчаса все ребятишки уже сидели на стульях. Башир и Керим с кобурами на поясах и в ремнях поверх маек, открывших волосатые руки и плечи, отчего ремни на мужчинах выглядели еще суровее, сели ближе к выходу в коридор, в полутени стены, развалившись и демонстративно вытянув ноги.

Отдыхающие на третьем этаже выглядывали со своей веранды, как с балкона в театре.

Официальным лицом на мероприятии был помощник губернатора по молодежной политике. Он коротко поприветствовал детей братского кавказского народа на гостеприимной волжской земле, отдав должное мужеству их погибших родителей, и уступил микрофон Виктории, взявшейся вести концерт и с первых же минут привычно нашедшей контакт с аудиторией. Она была в темной тунике, свободно спадающей ниже колен. Порывистые движения девушки на сцене заставляли тунику переливаться волнами вдоль тела, смягчая его крупные формы.

Вместе с агитбригадой студенческого театра приехали два вокалиста из местного музыкального училища и самодеятельный танцевальный ансамбль.

Концерт получился. Виктория пела неподражаемо. Зрелище для тех, кто никогда не слышал русских, украинских и татарских песен из уст мулатки, должно было запомниться.

Парень и девушка из училища профессионально, насколько могла судить Марина, исполнили несколько арий и веселый дуэт из оперетты. А парень в конце концерта еще и зажег, лихо спев недавно появившуюся и стремительно разлетевшуюся по ресторанам и неформальным площадкам песню адыгейского парнишки про черные глаза.

Виктория за его спиной начала выплясывать и приглашать ребят в круг.

Мальчишки встали, дружно хлопали в ладоши под барабанный перестук, а человек пять сорвались танцевать лезгинку. Двое малышей очень старались, а лучше всех получалось у старшего Тагира. Даже Башир, презрительно поглядывавший на сцену чуть ли не все действие, не выдержал и на последнем куплете присоединился к пацанам, лихо падая на колени и вскакивая перед Викторией, завораживающе водящей перед ним руками. Ремни, кобура и руки Башира вертелись перед глазами зрителей, Виктория плыла по сцене толстой лебедушкой, мальчишки притопывали и хлопали без устали, – чтобы разгрузить собравшуюся энергетику, солисту пришлось несколько раз повторить припев после последнего куплета.

Арабский танец тоже был к месту. Марина танцевала с удовольствием. Тело не забыло движений, спина гнулась. Один раз только она сбилась с ритма, не выдержав паузы и опередив партнершу, но быстро подстроилась и больше не ошибалась. Все ей нравилось: и весело было, и незаметно летело время, – но весь концерт она все равно думала про чечена и про Викины слова о Пашке.

О Пашке думала меньше, потому что представлять его было неприятно. Зато чечен крепко засел в голове и был с ней и во время танца, и в чувстве радости от других номеров, и когда она вроде бы бездумно переговаривалась со студенческими друзьями о житейских проблемах.

Ночью она опять заснула очень легко. Сила, которую она почувствовала в себе, была с ней. Она кружила ей голову, она звала вперед. Руслан и горе из-за его предательства отступали все дальше и мучили ее все меньше.

Вечером в понедельник внутри беседки снова закурился пахучий дымок, отгоняющий комаров. На Марину смотрело сорок ждущих глаз – к детям присоединился Керим. Пора продолжать рассказ.

«Люди в России разделились на богатых и бедных. Власть разделилась на президентскую и законодательную. Законодательную власть выбрал народ, и эта власть немного думала о бедных, но мало, что могла для них сделать, потому что Россия проиграла своим врагам и стала зависеть от их помощи.

Президентскую власть народ не выбирал, и поэтому она не обращала на него внимание. Президентская власть была самая сильная, потому что ее поддерживали и ей помогали враги, у которых была сила.

Скоро в стране стало много недовольных президентской властью. В Москве недовольные взбунтовались и решили сместить президента, но власть купила солдат и милиционеров зелеными деньгами, и они расстреляли безоружных бунтовщиков из автоматов, пулеметов и танков.

После этого президент и его генералы стали пить еще больше и, напившись, хвалились друг другу, что они всех могут расстрелять, если захотят, и никто не сможет дать им отпор.

Взявшиеся ниоткуда русские богачи обворовывали свой народ повсюду. Они воровали деньги из столичных банков и нефть. Денег и нефти было много, как воды в реке, поэтому чеченцам тоже разрешали их брать и покупать оружие.

Скоро много вооружившихся людей в Чечне вспомнило старые порядки, когда можно было жить разбоем и иметь в своем хозяйстве рабов. Многие чеченцы стали богатыми. В Чечне стало много денег, много оружия и рабов, а хитрые враги России обещали чеченцам, что так будет всегда, что русские больше не смогут объединиться, и у них не хватит сил усмирить горцев, как раньше. А еще они хвалили чеченцев за смелость и говорили, что чеченский народ самый сильный и мужественный на Кавказе и должен заставить другие народы уважать его силу.

Когда вся Чечня наслушалась этих сказок и вооружилась, она сказала, что уходит из России, хотя фактически уже ушла, прогнав со своей земли русских и разрешив людям иметь рабов.

Но русский президент-пьяница обиделся, что от него уходят, хотя раньше не обижался, и велел генералам наказать чеченцев.

Однажды генералы напились сильнее обычного и послали в Грозный танки. В некоторых танках были продажные командиры, которые стреляли по народу в Москве и надеялись с таким же успехом пострелять в Грозном. Танки поехали как на прогулку. Чеченцы заманили танки в центр города, окружили и сожгли. Много без вины виноватых русских солдат погибло и попало в плен. Но уже ничего нельзя было изменить, потому что у войны свои жестокие законы.

Ваха тоже воевал в Грозном. Он не мог не воевать, потому что муфтий объявил джихад, и воевали все мужчины.

Сначала Вахе нравилось воевать. Он научился стрелять из всех видов оружия, ползать как кошка и нападать как орел. Он чувствовал врагов на расстоянии, умел, когда надо, спрятаться, убежать, обойти и напугать, чтобы победить. За смелость и предусмотрительность его оценил командир отряда: назначил своим охранником и посылал на трудные дела.

Русских солдат в столице становилось все больше, чеченцам приходилось все труднее, было много погибших, и многие люди начали вымещать свою злость на всех русских без разбора, пытая и убивая, как собак, пленных, раненых и больных на фронте и мучая и наказывая непослушных рабов в аулах и селах. Вахе это не нравилось, он хотел побеждать врагов в открытом бою, а не убивать безоружных, но он должен был молчать, потому что был молод и не мог указывать старшим.

В отряде Вахи, кроме чеченцев, воевали арабы, украинцы и грузины. Один украинец, Дорошенко, называл Ваху другом и тоже хвалил за смелость и разумность, как командир. Вахе было приятно слышать похвалу, но он не мог назвать Дорошенко другом. Дорошенко был очень хитрый, он тоже чувствовал врагов, не видя их, как Ваха, но был убийца и лгун. Ваха видел, как он однажды убил русского пленного, которого можно было отправить работать в аул. Он сказал Вахе, что русский хотел убежать, хотя Ваха знал, что он не убегал.

– Почему ты воюешь за нас, и почему так ненавидишь русских? – спросил его Ваха, пытаясь понять, какой Дорошенко человек.

– Я воюю за вашу и нашу свободу, – ответил Дорошенко. – Русских свиней надо убивать всегда и всюду, если только есть такая возможность.