Константин Золотовский - Рыба-одеяло

Они с интересом слушали рассказы о старых мастерах, но опыта их не перенимали. Я ставил в пример им других молодых водолазов, ко­торые за хорошую работу получали премии. Но и награды не прельща­ли ребят.

Они пришли ко мне с ложным представлением о нашем деле как о подводном спорте. Думали, что будут порхать под водой, быстро нахо­дить там затонувшие корабли, разные древние города, а газеты опишут их подвиги и напечатают портреты.

Но они совсем не задумывались над тем, что водолазная специаль­ность – одна из самых тяжелых мужских профессий, причем часто даже незаметная.

Невидимый для всех, в соленом поту, копаешься, как слепой крот среди ила, где бессилен любой фонарь, на ощупь заводишь стальной строп, пилишь незримой ножовкой и бьешь, кувалдой, стараясь по звуку попасть в нужное место.

Или же работаешь на бешеном течении, весь обжатый подводным ураганом, который рвет, полощет тебя, если ты держишься за грунт, но только выпустил из рук ходовой конец с тяжелым балластом – тебя вы­кинет как пробку или расшибет о донный валун.

Или идешь в заводской колодец, узкий, темный, весь утыканный длинными гвоздями, чтобы освободить дно от двухметрового слоя грун­та, да при этом открыть и закрыть чугунные клинкеты колодцевых за­глушек.

Глубоко ошибается тот, кто думает, что аквалангист может заменить водолаза. Подводный спорт тоже требует отличной физической подготов­ки и некоторого знания физиологии. Но подводный труд и подводный спорт – вещи совсем разные.

Однажды мы спускались в водолазных рубахах с автоматическими клапанами. Я спросил у ребят: «Все ли проверено?» Они ответили: «Все!» Но достаточно было Мише Цареву погрузиться, как он немедленно дал сигнал тревоги. Подняли его, а в костюме вода. Почему залило? Ребята тщательно осмотрели снаряжение.

– Где же автоматический клапан? Здесь только колпак с дырочками?

А я и подаю его на ладони. Нарочно перед спуском вытащил, знал, что на такую «мелочь» они не обратят внимания. «В нашем деле «мело­чей» не бывает», – повторял я им неоднократно.

Урок пошел на пользу, но к работе ребята относились по-прежнему несерьезно. Какой же к ним еще подход нужен?

Я считался хорошим инструктором. Сколько молодежи ушло от меня мастерами своего дела. А этих не могу приучить даже к порядку на водолазном боте! Вот, например, сейчас. Только я поднялся по ступень­кам трапа и склонился грудью на темный от воды и ветра толстый дубо­вый планшир корабельной кормы, весь иссеченный стальными тросами, будто натруженная рабочая ладонь, как сразу увидел через стекло шле­ма, что на палубе опять кавардак. Сигнальный конец и шланг не скру­чены в кольцо, которое мы называем бухтой, а мокрые раскиданы где попало. Наушники и телефонная трубка, по которой мне только что насвистывал мотив ультрамодной джазовой песенки Миша Царев, теперь валяются у его ног. А на ящике подводного телефона красуются боль­шие, не по размеру, грязные Мишины ботинки. Чтобы не шнуровать, он сразу совал в них ноги и вечно ходил с протертыми носками. Зато на танцы, я видел, Миша всегда спешит щеголеватый, подтянутый. Эх, если бы он был таким же и на работе! Нет, не будет из этого модника водо­лаза!

А нерасторопный Косичкин окончательно взбесил меня на этот раз. Ему надо было отсоединить от манишки шлем, осторожно, двумя рука­ми, поднять его у меня над головой и положить на палубу, как гриб по­среди корзины, в круглую бухту шланга. Казалось бы, чего проще? Но каждый раз он ухитрялся больно, до слез, поддеть меня медным обод­ком за нос, а сейчас ударил по затылку.

«Сегодня же спишу Косичкина с бота!» – со злостью подумал я и, не снимая костюма, стал готовить заряд. В черную бутылку, которая ва­лялась в рубке, засыпал желтый порошок – мелинит – и до середины вставил латунный взрыватель. Решил сам пойти перебить бревно.

Косичкин, не получив от меня очередного разноса, почувствовал что-то неладное и поспешно сказал:

– Разрешите мне спуститься?

Он впервые проявил такую инициативу.

– А справишься?

– Справлюсь!

«В самом деле, – подумал я, – ведь положить заряд в готовую лун­ку – дело нехитрое. Проверю-ка парня последний раз!»

Когда водолаз был готов к спуску, я скомандовал:

– Подобрать провод!

Косичкин надел на руку моток электрошнура, который тянулся по всей палубе, к рубке бота, и принял от меня заряд.

– Будь внимательным! – предупредил я. – Знаешь, какая сила таится в мелините?

– Ого! Да такой бутылочкой наш мотобот вмиг на мелкие щепки может разнести.

– Все ли ясно?

– Абсолютно! – лихо ответил Косичкин, довольный поручением. Вскоре он доложил по телефону, что задание выполнено, и показался из воды.

Рабочие котлована удалились от места взрыва, а наш бот отошел подальше к берегу. Косичкин еще стоял на трапе, а начальник участка уже торопил нас. Миша бросился к взрывательной машине. Ему по-маль­чишески хотелось самому скорее подорвать бревно.

– Включать? – звонко крикнул он.

– Взрывай! – сказал я и взялся за стопорный винт, чтобы снять с Косичкина шлем.

Стопорный винт укреплен на затылке, и мы его развинчиваем при­вычно, не глядя, вытянутой рукой. А на этот раз будто кто подтолкнул меня посмотреть. Я наклонился к стопору, и мороз пробежал по коже...

На спине у Косичкина, сливаясь с цветом темно-зеленого тифтика водолазной рубахи, висела черная бутылка! Парень ухитрился подцепить ее за провод крылышками медных барашков.

– Включаю! – донеслось из рубки.

Точно горячей волной подбросило меня. Молниеносно хватил я зуба­ми электропровод и перекусил его! Откуда только взялась у меня такая чудовищная сила? До сих пор удивляюсь.

– Почему нет взрыва? – орал Миша.

А я стоял возле Косичкина неподвижно, с зажатым обрывком про­вода.

Миша торопливо выскочил, взглянул на меня и тревожно спросил:

– Что-нибудь случилось?

Я молча показал ему на спину Косичкина.

– Черная бутылка! – прошептал Миша и со страхом попятился.

– Сними с водолаза заряд, – приказал я. – И спустись, заложи как следует!

Освобожденный от грузов и шлема Косичкин стоял в водолазной рубахе и обалдело смотрел на нас. Я надел ему на голову телефонные наушники и велел держать связь с Царевым, пока тот находится под водой.

Бревно было перебито. Ребята ушли. А я дотемна сидел на берегу и курил.

Утром раньше всех на бот пришел Царев. Собранный и деловитый, доложил мне о предстоящей работе. Впервые до блеска была надраена палуба. Старый водолазный шлем горел, как золотой. Больших грязных ботинок не было и в помине.

И только к вечеру явился Косичкин.

– Спишете меня? – мрачно спросил он.

Я взглянул на него и подумал:

«Списать-то просто. Но тебя ведь теперь ни на один бот не примут. И пропал!»

– Иди работай!

Парень преобразился, глаза его радостно блеснули.

– Есть! – дрогнувшим голосом произнес он. Потом вздохнул всей грудью и твердо добавил: – Теперь-то уж я никогда, ни за что не зацеплюсь! Вот увидите, буду настоящим водолазом!

Ч О Н – часть особого назначения.

Шлаг – трос (веревка), обернутый вокруг какого-либо предмета.

Кто хочет узнать об этих терминах подробнее, читайте книгу Орацио Курти «Постройка моделей судов», издательство «Судостроение» ЛЕНИНГРАД 1978 г.

Мат – циновка, половик.

Склянки бить – старинное выражение, обозначает отбивать время в колокол-рынду через каждые полчаса.

Гюйс – флаг особой расцветки, поднимаемый на носу военных кораблей.

Шкафут – место на палубе судна, между фок и грот-мачтой.

Грот-мачта – вторая мачта, считая с носа корабля.

Кнехт – чугунная, стальная или медная тумба на палубе

Тюрбан – головной убор на Востоке. Состоит из цветной или белой материи, обвернутой поверх надеваемого на голову колпака. Белый тюрбан носят ученые.

3ер гут(немецк.) – очень хорошо.

Крамбол – снасть для подтягивания якоря на палубу после выхода из воды.

Килектор – портовое судно с приспособлением на носу (кран) для подъема со дна затонувших грузов.

Храпцы – зажимы, которыми крепится торпедный аппарат к палубной тумбе

Кессонка – болезнь водолазов, возникающая от перемены давления.