Варткес Тевекелян - За Москвою-рекой. Книга 2

Юлий Борисович и верил ему и не верил. Неужели?.. Ну нет!.. Главное — не нервничать… План детально разработан, и волноваться нечего. Однако когда машина свернула на Лубянку, он все понял и истерически закричал:

— Куда мы едем?

— Спокойно! — негромко сказал ему сидящий сзади человек. — Едем туда, куда надо.

Юлий Борисович, потеряв голову, взялся за ручку дверцы, хотел выскочить из машины на ходу, но человек, сидевший сзади, положил ему на плечо сильную руку.

— Давайте без глупостей! — сказал он.

Иован Николич, или Никонов Юлий Борисович, явился на Шереметьевский аэродром в условленное время с двумя чемоданами и, не застав около киоска о сувенирами чемоданы Юлия Борисовича, пришел в смятение. Что могло случиться, неужели провал? Если Никонов попался, то и ему не миновать ЧК. Возможно, скоро приедут за ним тоже. Надеяться на твердость Никонова не приходится. Маленький нажим — и он расколется. Ах, вернуть бы аргентинский паспорт и билет на самолет, улетел бы он как ни в чем не бывало, и всему конец. А теперь?..

А теперь нужно пока не поздно убраться отсюда, уехать на любой вокзал, а оттуда куда угодно, только не на юг. Там или по дороге туда его зацапают. Нужно несколько дней покрутиться в разных городах, а там видно будет. Можно же в этой стране купить за деньги паспорт или, на худой конец, украсть, замена фотокарточки дело привычное, больших трудов не представляет… Мысль Николича работала четко, хладнокровие не покидало его. Да, уехать куда угодно, только не торчать здесь. Может быть, на несколько дней спрятаться в доме той веселой вдовы в Марьиной роще? Нельзя, потом выбираться из Москвы будет труднее, да и вдова не особенно надежная, не исключена возможность, что ее дом засечен чекистами. Выход один — выбраться из Москвы не теряя времени. Он схватил чемоданы и вышел на площадь перед аэродромом.

К нему подскочил человек, по виду шофер:

— Вам куда, гражданин?

— На Казанский вокзал, — ответил Николич первой фразой, пришедшей ему в голову.

— Пожалуйста, довезем. Разрешите помочь? — Не дожидаясь ответа, шофер схватил чемоданы и направился к голубой «Волге», стоящей в начале площади. По дороге, повернувшись к Николичу, шофер спросил: — Вы не будете возражать, если с нами поедет еще один пассажир? Ему как раз по пути.

— Пусть едет.

Машина была без счетчика, явно не такси, но и это обстоятельство не смутило русина из Югославии, — он слышал, что владельцы автомашин подрабатывают таким способом.

— Это ваша машина?

— Ну да, — ответил водитель.

— Подрабатываете?

— Что же делать, нужно как-то содержать семью! — Ответ водителя показался Николичу вполне естественным.

Они ехали на большой скорости. До самой Москвы ни водитель, ни второй пассажир не проронили ни слова, и только у Каменного моста водитель повернул голову и спросил у пассажира на заднем сиденье:

— Вам куда?

— Я же говорил, на улицу Кирова.

На Лубянке машина сделала левый поворот и, не доезжая до углового гастронома, повернула из переулка во двор КГБ.

Иован Николич понял. Отныне ему было совершенно безразлично все, что творилось вокруг.

Когда Юлия Борисовича привезли на Лубянку, там уже, в камере предварительного заключения, сидели Соломон Моисеевич Казарновский и Аркадий Семенович Шагов. Разумеется, Никонов не знал этого. Не мог он знать и того, что в тот же день утром органами КГБ были арестованы валютчики во многих городах — Львове, Харькове, Вильнюсе, Баку.

Задержанных в Москве валютчиков допрашивал полковник Голиков. Он встретил Юлия Борисовича как старого знакомого и улыбнулся ему, когда тот вошел в кабинет.

— Никогда не думал, что в наши дни бывают чудеса, — сказал Голиков. — Насколько мне известно, еще вчера вы были Никоновым Юлием Борисовичем, главным механиком трикотажной фабрики, а сегодня превратились в Иована Николича, аргентинского подданного и известного агента одной иностранной державы. Чудеса, да и только!

— Никакой я не агент, — пролепетал Юлий Борисович, глядя себе под ноги.

— В паспорте, лежавшем в вашем кармане, черным по белому написано: Иован Николич, по национальности русин из Югославии, по вероисповеданию православный, холост. Рост, цвет волос и прочее… Человек, носящий эту фамилию, в прошлом — известный югославский четник. Во время второй мировой войны он работал в фашистской разведке, после войны перешел в разведку одной крупной державы. Может быть, тут ошибка, это не вы? Впрочем, не может быть, — вот ваша фотокарточка!

Никонов молчал…

Голиков предложил Никонову сесть. Он позвонил и приказал привести к нему задержанных Казарновского и Шагова. При упоминании этих фамилий Юлий Борисович вздрогнул, словно его ударил электрический ток.

— Гражданин Казарновский, вы знаете этого человека? — спросил полковник, показывая на Никонова, когда задержанные вошли в сопровождении часового и встали у стены.

Старик внимательно осмотрел Никонова с ног до головы и отрицательно покачал головой:

— В первый раз вижу.

— Не надо так, Соломон Моисеевич, зачем капать на мозги? — вмешался Шагов. — Наши карты биты, и теперь финтить ни к чему. Гражданин начальник, мы оба знаем этого человека, зовут его Юлий Борисович, фамилия Никонов. — Аркадий Семенович вел себя развязно, почти весело.

— Ничего не понимаю, по паспорту он аргентинский подданный Иован Николич, а вы утверждаете, что он Никонов. — Голиков с лукавой улыбкой смотрел то на Шагова, то на Никонова.

— Ай-яй-яй, все-таки захотелось ему уехать за границу. Пижон вы этакий, я же предупреждал, что из этой затеи ничего не выйдет. Не послушались. — Лицо Шагова выражало презрение.

— Аркаша, я же говорил вам, что не верю в болезнь этого человека, что тут что-то не так. А вы что? Юлий, мол, порядочный малый, ему нет никакого резона обманывать нас. Получили? Сам попался и нас потащил за собой. — Соломон Моисеевич находился в страшном гневе, и когда он говорил, его седая борода беспрерывно тряслась.

— Не понимал тогда, не понимаю и сейчас, какой у него был резон обманывать нас, что он мог иметь от этого? Кощунство предать друзей, так много сделавших для тебя. Этого не позволяют себе даже отъявленные уголовники. Должна же быть у человека совесть? Можно сказать, мы подобрали его голого и босого, в люди вывели. После этого верь в людскую благодарность!

Между бывшими компаньонами началась тихая перебранка, и полковник не мешал им. Пусть наговорятся.

— Тысячу раз повторял вам, Аркаша, что вы наивный человек. Дожили до зрелого возраста и все же остались наивным мальчишкой, все ищете в людях благородство. Где оно? Показали бы хоть один раз.

Голиков не выдержал и перебил Казарновского:

— А сами вы как, считаете себя благородным человеком?

— Безусловно.

— Однако только что попытались обмануть меня, утверждая, что не знаете Никонова. Разве это благородно?

— Тут совсем другое дело. Даже в святом писании сказано: ложь во благо. Если бы не Аркаша, я и сейчас настаивал бы на своем, потому что, оказывается, на самом деле не знал этого человека.

— Понимаю, вы всегда руководствовались святым писанием. А ваше поведение при обыске? Насыпали на стол целую кучу золотых безделушек, колец, серег, браслетов и уверяли наших сотрудников, что больше ничего нет у вас. Разве такое поведение тоже предписано святым писанием? Спасибо старухе, живущей у вас не то экономкой, не то приживалкой, — со словами, что ей, наконец, хочется спокойно спать, она показала все три места, где были зарыты кубышки с золотом, бриллиантами и иностранной валютой.

— Что поделаешь, каждому хочется спасти хоть что-нибудь из того, что он копил годами, — смиренно ответил Соломон Моисеевич.

В дверь постучали. Вошел Матвеев. Увидев в кабинете задержанных, он осекся и замолчал на полуслове.

— Ничего, можете докладывать при них. Это даже лучше, пусть они узнают всю правду.

— Мною задержан и доставлен сюда Иован Николич. При нем обнаружены паспорт на имя Никонова Юлия Борисовича, его трудовая книжка, характеристика с места работы и много советских денег. В чемоданах находились: портативный передатчик и приемник, микрофотоаппарат, беззвучный пистолет и отравляющие вещества. Николич потребовал вызвать к нему представителя посольства, но у него не было никаких документов, подтверждающих его иностранное подданство, поэтому просьба не была удовлетворена.

— Благодарю вас, вы отлично поработали, — сказал полковник и обратился к Никонову: — Теперь вы поняли, кому вы помогли обосноваться у нас?

— Я же ничего этого не знал, — тихо ответил Никонов. Его окончательно покинуло мужество.

— Знали, вы многое знали. — Голиков позвонил и приказал принести хозяйственную сумку задержанного Никонова. — У меня к вам вопрос. Зачем вы взяли с собой еду, — боялись, что не накормят в самолете?