Нэнси-Гэй Ротстейн - Бьющееся стекло

Сердце Барбары сжалось, дыхание ее стало прерывистым.

Беда стряслась около полуночи. Приблизительно в это время. Но… где же тогда был Пол? За все время пребывания на курорте Барбара вспомнила о нем впервые, но даже сейчас ей вовсе не хотелось бы увидеть его, разделить с ним свое горе. Она не желала ни утешать его, ни выслушивать от него слов утешения, и не испытывала к нему ни малейшей жалости. Должно быть, он стал для нее чужим еще тогда, когда впервые поднял на нее руку. Этот человек ничего для нее не значил. В их совместной жизни не было смысла.

Ничто, кроме Дженни, их не связывало: наверное, она знала это уже давно, но не хотела сознаваться даже себе. А ее нежелание развода объяснялось не только заботой о дочери, но и боязнью разрушить собственный привычный уклад жизни. Чтобы уйти от мужа, ей недоставало мужества. Но теперь все по-другому.

Если у нее хватит сил пережить случившееся, она сумеет преодолеть все, и не станет больше притворяться ради сохранения брака. Если Дженни каким-то чудом выживет, она посвятит свою жизнь тому, чтобы обеспечить новую, счастливую жизнь для них обеих. Но зачем тешить себя несбыточными надеждами? В факсе говорится о трагической гибели. Ясно и недвусмысленно. Ей необходимо лететь домой. Нужно велеть консьержу заказать билет на первый же рейс в Нью-Йорк. Она должна… — Вы чем-то расстроены? Что-то случилось? — Барбара непроизвольно протянула листок Диди.

Удивляясь тому, что в этой бумажке могло так расстроить разом обеих ее знакомых, Диди пробежала глазами текст.

«Падение с высоты в состоянии наркотического опьянения…» — Да, не удивительно, что они выглядят ошеломленными. Но откуда пришло сообщение? Обратный адрес не прочитать, буквы смазаны… А вдруг… — она похолодела от ужаса — вдруг несчастье случилось с Майклом или Адамом?

Впившись глазами в листок, она перечитала факс, пытаясь осмыслить его значение «Эмоциональное состояние выясняется»… Это едва ли может относиться к Майклу: у него не было эмоциональных проблем, за исключением последствий той давней истории, злосчастной лыжной прогулки. Тогда на нервной почве у мальчика началась чесотка: неделями он докрасна расчесывал тело, а стонать во сне не прекращал несколько месяцев. Этот студент, которого она сама привела в их дом, наверняка приставал к Майклу. А может быть, и к Адаму. Но с того случая прошли годы, а других причин для сильного расстройства у Майкла вроде бы не было. Он всегда был веселым, покладистым и неунывающим ребенком. Нет, с ним такого случиться не могло. Но что касается его старшего брата… С Адамом дело обстоит иначе.

Желудок ее скрутило узлом, руки и ноги онемели. Волной нахлынули пугающие воспоминания… Адама всегда отличала тяга к пыльным чердачным закоулкам: его неудержимо тянуло туда, хотя в распоряжении мальчика имелась собственная, обставленная и украшенная специально для него комната. Именно на чердаке, за корзинами и коробками, прятался он в тот день, когда вообразил, будто не понимавшая по-английски Мария не желает с ним разговаривать. Да и потом чердак становился его убежищем при любом огорчении. А оттуда имелся выход на крышу. Она словно воочию увидела Адама на скользкой кровле, вцепившегося в черепицу. Возможно, он уже тогда собирался броситься вниз, и этому помешало лишь ее возвращение. Конечно, тогда она убедила себя в том, что этой выходкой мальчик просто хотел привлечь к себе внимание и заставить отца приехать домой. Ей казалось, что за этим стоит лишь сиюминутная мальчишеская обида. Но вдруг там имело место и нечто большее? Листок бумаги выпал из ее онемевших пальцев. Диди отрешенно проследила за тем, как он упал на стол, и продолжала стоять, не отводя взгляда от скатерти, словно на ней мог быть написан невидимый ответ.

Мог ли он и вправду замышлять самоубийство? Во время поездки на Палм-Бич она не расспрашивала его ни о чем подобном, хотела, чтобы тот страшный день поскорее забылся. Да и как бы ни был Адам расстроен, до такого он бы не дошел. Не мог ее мальчик покончить с собой; такое и предполагать-то нелепо. Да и не было для этого никаких причин. Она была так привязана к нему и с самого рождения почти никогда с ним не расставалась. И хотя держала прислугу, проводила дома почти все время. Правда, как раз в тот день, когда из-за отказа Джорджа поехать с ними на каникулы ей пришлось отлучиться, чтобы подготовиться к отъезду, Адам и вылез на крышу. Непроизвольно, синхронно с ее мыслями, правая кисть Диди сжималась в кулак и разжималась.

«Падение с высоты». Так сказано в факсе. Несчастный случай. Вот что это было — несчастный случай. Факс послали в три часа пять минут, стало быть, беда стряслась поздно вечером, после одиннадцати. Усилием воли Диди заставила себя сосредоточиться, задавшись вопросом, как мог провести Адам пятницу. Наверное, встречался с приятелями. Как раз в прошлую среду, в Палм-Бич, он вроде бы сказал, что его друзья частенько устраивают вечеринки, предпочитая то время, когда родителей нет дома. Никто не стоит над душой, делай, что хочешь. Она не услышала в его словах ничего, кроме бравады, но сейчас казалось, что это могло объяснить случившееся. И по времени все совпадает — как раз для вечеринки. Положим, он пригласил ребят и отвел их наверх, показать чердак. Кто-то увидел люк на крышу, спросил, можно ли им воспользоваться, и Адам приставил лестницу и вылез наружу. Просто, чтобы покрасоваться перед товарищами; он ведь множество раз проделывал это безо всякого вреда. Выбрался на крышу и случайно сорвался… Не намеренно, а именно случайно. Но какие странные совпадения: в ночь, когда родился Адам, бушевала буря. Мартовской ночью, перед тем как он вылез на крышу, разразился снежный буран. И вот вчера эта ночная гроза! Получалось, будто угрожавшей ее старшему сыну опасности непременно сопутствовало ненастье.

Но минуточку, если все произошло в пятницу после одиннадцати, то где, спрашивается, был Джордж? Он обещал, что по возвращении из Нигерии будет приезжать домой каждую пятницу не позже восьми. Как раз вчера и была первая пятница после его поездки. Правда, Джорджу не привыкать обманывать: он всегда мог пообещать что угодно и ничего не выполнить. И всегда умел найти этому оправдание.

Она воспитала мальчиков одна, без помощи Джорджа. Он не дал ничего ни ей, ни собственным детям. На этого честолюбца нельзя было положиться ни в чем, ибо все его помыслы сводились к успешной карьере. Все прочее отступало на второй план — даже семья. Джордж никогда не думал о близких. Даже в тот день, когда родился его первенец, он оставил их обоих в больнице и улетел в Оттаву, прежде чем она отошла после анестезии. Да и к рождению Майкла прилететь не удосужился. Вполне возможно, что и вчера Джордж сумел найти отговорку, чтобы не возвращаться в Торонто. А ведь на Палм-Бич, в последние дни каникул, Адам только и говорил, что о скорой встрече с отцом. Неужели он снова обманул ожидания сына, и тот опять полез на крышу, надеясь таким способом заставить отца вернуться?

Только ее на сей раз рядом не оказалось, и спасти мальчика было некому. Он упал с крыши. Несчастный случай. Нелепая, бессмысленная гибель. Да, пожалуй, никакой вечеринки не было. Не стал бы Адам устраивать вечеринку в ее отсутствие. Должно быть, его опять погнало наверх отчаяние.

Взор Диди затуманился, но она изо всех сил пыталась сдержать слезы, не желая, чтобы их видели другие.

А каково сейчас Майклу? Сказали ли ему, что случилось? Адам так любил младшего братишку, всегда защищал его. А Майкл Адама просто боготворил. Бедняжка, как он, должно быть, переживает. А для нее сейчас главное — оградить уцелевшего сына от новых огорчений. Нельзя допустить, чтобы, лишившись брата, мальчик потерял еще и отца, пусть и не слишком заботливого. Сейчас Майклу необходима семья. Возможность на что-то опереться. Стабильность. Хотя бы иллюзия постоянства. Именно сейчас он отчаянно нуждается в этом.

А она обязана в первую очередь подумать о Майкле. Нельзя добавлять к потере сына еще и потерю семьи. Сейчас не время помышлять о разводе.

Диди подняла упавший на стол листок и перечитала факс еще раз, более сосредоточенно и вдумчиво.

Что это она себе вообразила? И как ее вообще могло прийти в голову что-то подобное? — подумала Диди с удивлением. — Тут же ясно написано, что пострадавший, кем бы он ни был, находился «в состоянии наркотического опьянения». Но она жила с Адамом в одном доме, провожала его в школу, встречала после занятий. Он оставался у нее на виду с утра до вечера. Не может быть, чтобы он употреблял наркотики, и она этого не заметила. Даже ничего не заподозрила. Нет, это не мог быть Адам. Адам в жизни не прикасался к этому зелью, и говорил, что наркоманами становятся одни неудачники.

Этот факс не имеет никакого отношения к ее сыну, а стало быть, и к ней. Напрасно она так перепугалась. Желудок отпустило, к похолодевшим рукам стало возвращаться тепло. Оторвав, наконец, взгляд от факса, она посмотрела на соседок по столику. Джуди нервно потирала губы указательным пальцем. Лицо Барбары было мертвенно бледным. Ну, конечно, ведь дети есть у обеих, а значит, страшное сообщение может предназначаться любой из них. Она пододвинула стул к столику.