Михаил Чулаки - У Пяти углов

На страховке во время фотографирования я стоял с палкой наготове, и, если Дусик начинал косить на гостя хулиганским глазом, я кричал ему: «Ат» — это на цирковом языке «нельзя», и грозил палкой. Ну не всегда только грозил.

Приходил к нам часто Олег Витальевич, друг еще отца Норы. Когда-то он работал нижним в пирамиде, но после несчастного случая хромал и перешел с манежа в управление — и дорос уже до замдиректора цирка. Через него хлопотали в свое время львенка для Норы, он же, не чинясь, привозил из цирка конину на своем «Москвиче» с ручным управлением — сразу килограмм по пятьдесят, а мы дома распихивали по трем холодильникам. Сниматься Олег Витальевич очень любил, но, видать, боялся в душе, и Дусик это чуял, каждый раз косил хулиганским глазом, а однажды чуть не опрокинул своего кормильца. И когда после этого Олег Витальевич снова уселся с Дусиком и тот дернулся к нему — значит, мечтал-таки навалиться на надоедливого гостя: львы вообще упорные, если чего задумают, то дождутся момента! — я отреагировал мгновенно: швырнул изо всех сил ножку стула. Когда рядом со львом посторонние, закон простой: сначала действовать — думать потом! Швырнул изо всех сил метров с трех — но промазал и врезал Олегу Витальевичу прямо по больной ноге. Тот сразу аж вспотел от боли — и встать не мог полчаса. А когда встал, хромал в два раза сильней обычного. А Дусик моего броска так испугался, что просидел весь вечер паинькой — точно палкой я врезал все-таки ему.

Нора, понятно, суетилась вокруг Олега Витальевича, пыталась ставить холодный компресс, да он не дал, застеснялся, что на нем кальсоны; а когда ушел наконец, на Нору напал ненормальный хохот:

— Ох, не могу! Ох, погоди! Да что ж ты! Прямо в благодетеля нашего! Не мог в Кузьмича!

Кузьмич — тоже поклонник Дусика, тихий человечек, директор зоомагазина. У него там хомячки и золотые рыбки, а его тянуло ко льву. Приходил он каждый раз с пачкой масла: Дусик лизнет несколько раз своим наждачным языком — и чистая бумажка.

Да, приходили многие. Вот только не мои отец с матерью. Они боялись Дусика, осуждали меня, что не делом занят, и ненавидели Нору, как похитительницу единственного сына.

Отец все же побывал, принюхался и приговорил: — Ну и чего ты добился? Говно из-под него выносить?

Каких-нибудь тазиков или кошачьих песочниц Дусик не понимал, потому выносить приходилось. Но ведь говно-то чье? Царское как-никак! «Чего добился»! А чего добился отец? Машинист метро, сто раз туда-обратно по одному тоннелю. Да я бы усох с тоски!

Нора тоже не очень мечтала их видеть. Она меня ревновала непрерывно — не почему-нибудь, а характер такой. Во-первых, к женщинам. Повода я ей не давал никакого, поэтому — к прошлым моим женщинам, которые ей мерещились десятками. Только и слышно было, что потому я так легко ее соблазнил, что привык менять женщин, как батарейки в транзисторе. «Соблазнил!» Еще разобраться, кто кого соблазнил. А что до прошлых моих женщин, то стыдно было признаться Норе, что она у меня хотя не первая, но вторая, а первая — в армии — тоже больше меня соблазнила, чем я ее… Так ведь и не только к женщинам меня ревновала Нора — нет, ко всему, что могло меня отвлечь от нее, от дома, от нашего дела: к звонкам отца с матерью, к старым приятелям, даже к передаче «В мире животных» — зачем смотреть на посторонный мир, когда вот оно рядом, какое животное!

Нора ревновала, а я — ни на грамм, хотя если искать поводов, то ревновать должен бы я: вокруг нее вечно крутились и свои цирковые, и киношники, особенно сценарист — молодой довольно, но уже расплылся, как сырое тесто, и говорит женским тенором. Я высказал однажды, когда она дулась оттого, что я с матерью полчаса поболтал по телефону; высказал не от ревности, а ради справедливости. Она хохотала, даже на диван свалилась: а Дусик от ее хохота, наоборот, с дивана слез и ушел на свои антресоли с обиженной мордой. Хохотала:

Да он же… он же… Ну, уморил! Он же годится только для сценариев, я же ради нашего фильма к нему! Кто же ревнует Ленчика?

Ладно с расплывчатым Ленчиком. А Олег Витальевич — если вдуматься? Как он тогда застеснялся кальсон! Знает Нору с пеленок, да и вообще кто в цирке замечает всякие раздевания и переодевания?

И фотографироваться ему не надоест, и мясо привозит сам, хотя замдиректора… Норе я ничего не говорил, конечно.

Свою эксцентрику она больше не работала, мы официально встали на простой: готовили новый номер. Опять же выхлопотал Олег Витальевич. Впереди у нас был законный год, ну и всегда есть шанс продлить, если не уложимся: хоть под предлогом недоросшей гривы, например. Я стал официально в штате, в трудовую книжку записали: «ассистент дрессировщика!» Хотелось ходить и всем показывать, да жалко, книжка в сейфе в отделе кадров.

Но ясно, что готовился я не в ассистенты! Уж сниматься-то мы с Норой будем на равных, это точно. Тем более такая киногеническая пара. Я каждый день с Дусиком развлекался, но развлечения наши — будущие сенсационные кадры! Больше всего мы боролись — хоть в стойке, хоть в партере. Если я входил, и Дусик начинал косить на меня хулиганским глазом, я мог остановить его, крикнув «Ат!» и погрозив кулаком — даже не палкой. Да и не ходил же я по квартире с палкой, когда не было гостей. Мог остановить, но чаще не останавливал. Тогда Дусик разбегался и плюх мне на плечи передними лапами! Тут нужно слегка спружинить, иначе опрокинет на пол, да и поясницу поберечь полезно, она не любит неамортизированных ударов — это нам хорошо объяснили в десанте, хотя на борьбу со львом не рассчитывали даже наши инструктора. Но как ни пружинь, выдержать на плечах такого зверину можно только несколько секунд — а потом или сбросить, или опереться спиной о стену. Но даже и у стенки долго не выдержишь, тем более Дусик сразу начинал лизаться своим наждачным языком — кажется, вот-вот спустит кожу! То если в стойке. Ну а в партере — это когда я валялся на нашем диване, а Дусик вскакивал на меня сверху — вид впечатляющий: лев терзает человека! Я и сам впечатлялся, когда смотрел снимки нашей партерной борьбы — Нора же все время фотографировала. «Поляроидную» мгновенную пленку мы берегли для гостей, а для серьезных снимков у нее профессиональный широкопленочный «Киев», — снимки с моей борьбой Нора рассылала на киностудии, на телевидение, в журналы. Ленчик выпевал своим женским тенором:

Вас, Норочка, можно сразу посылать специальным корреспондентом в самые экзотические страны.

Демонстрировали мы борьбу и гостям после их робких фотографирований. Вот где работа на контрасте! К кому ж я мог ревновать, к какому Ленчику, когда он и все прочие только смотрят и ахают, а я катаюсь по полу в обнимку с Дусиком!

Нора с Дусиком не боролась, потому что борьба — не женский спорт, но она проделывала с Дусиком то, на что я не решался: могла, например, взять у него кусок конины из таза, когда он жрет! Тут не о смелости речь: просто Дусик ее знает с рождения, он когда разлепил в первый раз веки, глянул на мир, то увидел не маму-львицу, а Нору — в науке это называется «запечатление». Я понимал и не лез отнимать у него куски.

А раз привели к Дусику здоровенного дога: Ленчик придумал вставить такую сцену в фильм, ну и решили прорепетировать заранее. Дог, между прочим, артист, играл того самого Баскервильского пса, которого я видел перед знакомством с Норой. Привели, вроде ничего сначала, мы и расслабились — а Дусик вдруг прыгнул! Я опоздал с палкой, бедняга пес уже под лапами и визжит, будто не дог, а поросенок. Тут Нора трахнула со всей силы Дусика «Поляроидом» по голове, упала на него сверху и сунула пальцы прямо ему в пасть! Сунула — и Дусик мгновенно разжал челюсти. Я оттащил дога, тот отделался раной на спине. Правда, прежде чем Дусик понял, чьи пальцы у него между зубов, он успел слегка сжать челюсти и вывихнул Норе три пальца. Не прокусил, а вывихнул!

Ну короче, «Поляроид» разбился безнадежно, сколько Нора ни перебирала, он больше не заработал. Но больше, чем «Поляроида», жалко ей было сцены с догом — пришлось ее с ходу вычеркнуть. Ленчик пропел, что к нашему оглоеду можно подпустить разве что крокодила, но ученого крокодила актерский отдел студии на учете не имеет.

Догу мы тогда в ванной промывали раны и заклеивали пластырем, и я впервые видел, чтобы огромный пес мелко дрожал, прямо вибрировал весь. Зато его хозяйка готова была нас разодрать:

— Не можете удержать свою скотину, не держите вовсе! «Ручной лев»! Да он хуже последнего бандита! Наемный убийца! Как мы теперь выставим Агата с рваной спиной?!

Она орала, а бедный Агат мелко вибрировал.

Нора долго сдерживалась, потому что и правда мы виноваты, да и руку она держала в тазу со льдом — это отчасти охлаждало и голову. Но наконец выдала!

— Скажи спасибо, что ноги унес! Дог называется! Это должен быть боевой пес, колосс, а твоему трусу только пугать старух!