Магомед Абдулкаримович - Переосмысление

После короткой паузы Эсам с трудом, хрипло, выдавил:

— Однажды я был пленен с несколькими солдатами. Тогда мне предложили сохранить жизнь в обмен на жизни трех моих подчиненных. И я сохранил себе жизнь. Я никогда и никому не говорил этого, но у меня в душе есть и такие вещи, о которых рассказывают только на исповеди. Война открывает в человеке только плохие его качества, мне так кажется; нет в ней красоты, нет в ней доблести.

Джасим шевельнулся, скрипнул стул. Эсам мгновенно вскочил, как молодой, обежал стол, вскинув на ходу пистолет, и приставил его ствол к виску Джасима.

— Сколько стоит твоя жизнь? — заорал он, — сколько, я спрашиваю? Она дороже миллионов детей, раздавленных войной? Она дороже?! Почему ты спасаешь себя, когда настоящие патриоты пытаются спасти страну? Ведь ты спасаешь себя, а делаешь вид, что спасаешь семью. Твоя жизнь для тебя важнее жизни твоей жены, твоих детей. Ты… согласен со мной?! Согласен?! Отвечай, — истерично кричал Эсам, — ты хочешь убежать отсюда в Америку к брату только потому, что сам не хочешь умирать?

Джасим скосил глаза на пистолет; казалось, еще мгновение, и палец старика на спусковом крючке дрогнет и раздастся выстрел.

— Эсам! Эсам, успокойся, — сказал Джасим.

— Я прав? Прав? Я спрашиваю!

— Нет, не прав, — выдавил Джасим.

Эсам сделал удивленные глаза. Через секунду он опустил пистолет, гнев его вроде иссяк.

— Ладно. Не трясись. Говори, что для тебя сейчас дороже всего. Только честно. Увижу, что врешь — пристрелю, как собаку. Бог меня уже все равно не простит, моих грехов на тысячу злодеев хватит, так что мне терять нечего.

Помедлив немного, Эсам вернулся на свое место и сложил на коленях руки, не выпуская из правой руки пистолет.

Джасим неуверенно начал говорить:

— Когда-то, кажется, что давным-давно, я не признавал ничего, кроме прогресса, ведь мы жили в относительно цивилизованном мире. Разве может человек, который живет обычной жизнью в обычной мирной стране, до конца вникнуть в такое понятие, как самопожертвование? Вы же об этом сейчас говорили. И раньше, и сейчас я считаю, что человек должен жертвовать своей жизнью только ради великой цели, ради любимого человека, но, слава Богу, судьба никогда не ставила меня перед страшным выбором, — сказав последнюю фразу, Джасим поймал взгляд Эсама и замолчал, пораженный светящимися в них яростью и негодованием. При этом внешне Эсам был спокоен.

Так они какое-то время безмолвно сидели, глядя друг на друга. Молчание нарушил тихий плач Тахият, уткнувшейся в плечо своего мужа. Плечи ее сотрясали рыдания, Абдулла нежно поглаживая жену рукой и бессмысленно смотрел в пол.

Эсам повернул голову в их сторону.

— Это стоит твоей жизни? — спросил он, забыв про Джасима и продолжая смотреть на крепко прижавшихся друг к другу Абдуллу и Тахият.

Сохранявший все это время молчание Абдулла вопросительно поднял голову, внутренним чутьем догадавшись, что вопрос адресован именно ему.

— Вот Джасим говорит, что ему не приходилось выбирать между жизнью и смертью близких людей. А твоя жена стоит твоей жизни?

Абдулла непонимающе посмотрел сначала на Джасима, потом на Айшу, инстинктивно ища их поддержки в непонятной и откровенно опасной ситуации. Эсам ласково улыбался.

— Не бойся, говори. Я повторю свой вопрос. Джасим сейчас сказал, что ради близкого человека не сложно пожертвовать своей жизнью. Ты бы мог умереть за свою возлюбленную?

— Конечно! — выпалил ободренный Абдулла.

— Тогда нечего трепаться, проверим ваши высокие идеалы, — Эсам был явно доволен идеей, которая родилась у него в голове, — сейчас сыграем в одну интересную игру. Вам понравится, обещаю.

Однако ровный доброжелательный тон хозяина дома не успокоил тех, кто был в комнате. Тахият, утирая слезы ладонью, всхлипывала, но плакать перестала. Эсам поднялся со стула. Перекладывая пистолет то в левую, то в правую руку, он поочередно ощупывал карманы старых форменных брюк, пытаясь в них что-то найти.

— Что здесь вообще происходит, — спрашивал Джасим сам себя, и тут же отвечал, — У Эсама, видимо, сдали нервы при виде полных сил молодых людей, у которых есть будущее, в то время, когда у него самого судьба отобрала все самое дорогое.

— Вот! — Эсам выставил вперед руку с зажатым кулаком, воровато оглянулся, тонко засмеялся противным чужим голосом, — вот! — повторил он, разжал кулак и высоко подкинул вверх блестящую однофунтовую монетку, ловко поймав ее на излете.

— Стало быть, так. Играть будем в игру «орел или решка». Твой будет орел, — он протянул руку через стол и ткнул пальцем в Абдуллу, — а твоей, Тахият, будет решка. Сейчас я подкину монету, если она упадет вверх орлом, то решение будет принимать Абдулла, а если решкой, то — Тахият. Уяснили?

— Какое решение? — спросил Абдулла.

— Решение? Впрочем, наверное, не решение, прошу прощения, а то, кому выпадет право сделать выбор — кого из вас мне застрелить.

Эсам подкинул монету, которая, упав на стол, несколько раз подпрыгнула и успокоилась, показывая всем замысловатый узор решки.

Тахият удивленно повернула голову, улыбнулась.

— Но как же… — начала, было, она.

Договорить Эсам не дал — глянув на нее исподлобья, он резко поднял вверх руку с пистолетом и не отрывая от Тахият взгляда, три раза подряд выстрелил в потолок. Мгновение спустя он опустил руку горизонтально и выстрелил в сторону Тахият. Ее тело было все еще склонено мужу на грудь, поэтому пуля пролетела возле левой руки и продырявила неприкрытую телом спинку стула. Щепки рассыпались фонтанчиком и запутались в ее черных густых волосах.

— Я не промахнулся, дорогая, я предупредил. Я не шучу! — закричал он клокочущим от злости голосом, — и у меня совсем нет времени, — либо я сейчас продырявлю вам обоим головы, либо ты спасешь одного из вас!

Кого мне убить, тебя или твоего любимого мужа?! Отвечай!

Выкрикнув все это, Эсам подался вперед, чуть перегнулся через стол и сверху вниз надавил стволом пистолета на темя Тахият. Никто за столом не шевельнулся, оцепенев от происходящего.

— Говори, ты умрешь за своего мужа? Подаришь ему свою жизнь? Ты или он?! Считаю до пяти, и вы умрете оба! Один! Два! Три…

Тахият в шоке качнулась назад.

— На место! Четыре.

— Я не хочу умирать, — завизжала Тахият, я не могу. не могу. Абдулла, прости. я не могу. я хочу жить!

Прозвучал выстрел.

— Вот и нет Абдуллы. Выбор сделан, — сказал шепотом Эсам, только что наглядно продемонстрировавший свою теорию о том, что каждый человек в критической ситуации думает только о себе.

Тахият тряслась крупной дрожью, глаза ее были закрыты, руками она делала неосознанные движения, как будто отмахивалась от мух или пыталась ухватиться за ствол пистолета, которого перед ней уже не было. Увидев тело мертвого мужа, она потеряла силы и сознание, упала лицом на стол и затихла.

Дети Джасима, которые все это время играли в отдаленной комнате и не имели понятия о том, что происходит у взрослых, на этот раз услышали выстрел, несмотря на громко включенный телевизор и, испугавшись, прибежали в гостиную к маме и папе. Увидев окровавленного отца и тело Абдуллы, они начали реветь во весь голос, но ни Айша, ни Джасим не пытались успокоить их. Разум их захватил поднявшийся из ада ужас.

— Как раз вовремя. Теперь ваша очередь, — удовлетворенно произнес Эсам, — учитывая, что ваша семья состоит не только из вас двоих, ваш выбор тоже будет несколько иным, друзья мои. Впрочем, обо всем по порядку. Сначала кинем монету; орел — выбор делает муж, решка — жена.

Айша и Джасим еще не успели понять, о чем он говорит, как монета уже была подброшена. Выскочив из рук Эсама, она упала на стол и улеглась орлом вверх.

— Ну, Джасим, выбор за тобой.

— Какой выбор? — в ужасе пробормотал Джасим, боясь услышать ответ.

— Тебе надо выбрать, чью жизнь ты спасешь — свою, жены, или, скажем, жизнь своего сына, — говорил Эсам, поочередно направляя пистолет на того, про кого говорил.

Айша начала было кричать от ужаса, но по взгляду Эсама она поняла, что этого лучше не делать.

— Прошу тебя, Эсам, опомнись, — заговорил Джасим.

— Клянусь, Джасим, еще одно слово не по теме, и я убью для начала вот эту одинокую женщину, — сказал он, схватив пришедшую в сознание Тахият.

— Подожди, Эсам, послушай. просто послушай меня, — говорил Джасим, встав на колени, — она и моя семья тут ни при чем. Убей меня, отпусти их, прошу тебя.

Мольбы Джасима прервал очередной выстрел.

— Тахият отправилась к своему благоверному, — проговорил спокойно Эсам, только что застреливший ее.

Айша никак не могла успокоить чуть ли не сошедших с ума от увиденного детей. Она сама рыдала, словно маленькая.

Джасим, обомлевший, стоял на коленях, не понимая, что его больше пугало — увиденное только что или то, что ему предстоит сделать самый тяжелый выбор, который только может быть у человека.