Эмиль Брагинский - Московские каникулы

– Есть паспорт, нет паспорта, ты ведь все равно уедешь… – Это не был вопрос, так, невеселые мысли вслух.

– Уеду!

– И больше не приедешь! – Тоже не вопрос, тоже мысль вслух.

– Не надо, прошу! – взмолилась Лучана и, чтобы переменить тему, сказала и испугалась того, что сказала, вдруг спросит – откуда она про это знает: – Ты сам сочиняешь песни?

Он, слава Богу, не спросил, и, следовательно, она не выдала бывшую жену.

– Бывает, сам, но это не моя песня, это Андрей Макаревич, слыхала о нем?

– Только что, да, услышала.

Гриша думал все о том же, не мог о другом:

– Зачем ты свалилась с неба мне на голову?

– А ты зачем подставил голову?

– Но раз ты с неба, – задумчиво произнес Гриша, – может, это предначертано?

– Я тоже так думаю… – Лучана положила Грише обе руки на плечи, они снова принялись целоваться, а потом…

Потом собака застенчиво отвернулась, а Гриша признался:

– Только сейчас я понял, как я тебя люблю!

– А мне кажется, – тихонько сказала Лучана, – что я люблю тебя давно-давно…

День за окном потихоньку клонился к вечеру, и тени на улицах становились длиннее.

Собака напомнила о своем существовании, подошла к подоконнику, встала на задние лапы, передними уперлась в подоконник и жалобно тявкнула.

Лучана вздохнула:

– Единственное, что мне не нравится в собаках, так то, что их надо выводить!

– Намек понял, хотя мне совсем не хочется вставать, но надо!

Гриша выбрался из-под одеяла.

Пес тотчас подскочил к нему и в преддверии уличных радостей весело запрыгал.

Гриша поспешно одевался. Не удержался и хитро сверкнул глазами:

– По-моему, тебе, женщина, больше всего на свете хочется составить нам компанию?

– А по-моему, этого хочется тебе! – Лучана тоже покинула постель. – Я пойду так!

Одежды на ней… не было на ней одежды.

Гриша кивнул:

– Так лучше всего. Но нас опять заберут в милицию. Вспомни начальника и пожалей его: его хватит Кондратий!

– Кто такой Кондратий? – не поняла Лучана.

– Он живет в сумасшедшем доме.

– Ладно, – Лучана была милостива, – пожалею начальника! – И тоже стала одеваться, а Гриша взял Сюрприза на поводок.

Они вышли и побрели куда глаза глядят. Глаза вели по улицам Замоскворечья, а больше по переулкам, где весело и хвастливо красовались недавно восстановленные, отреставрированные купеческие особняки. Они смотрелись как новенькие, хотя некоторым из них уже было лет, пожалуй, больше чем сто или даже сто пятьдесят.

Лучана вдруг остановилась:

– Ты должен приехать в Рим!

– Очнись! Выйди из сказки! – отозвался Гриша.

– Да, это сказка, но я не хочу из нее выходить!

А Гриша продолжал жестко:

– Все кончится, как началось, в Москве. Мы с тобой разного поля ягоды. Можно сказать, Принц и Нищий! Принц – это ты!

– Дурак ты, а не Нищий! – Лучана подняла руки и пальцами мягко провела по волосам. Это был притягательный жест. Сейчас Лучана стала невыносимо хороша. – Я останусь в Москве до тех пор, пока ты не согласишься приехать ко мне в Италию.

– Великолепно! – искренне воскликнул Гриша. – Ты остаешься у меня в коммуналке насовсем. Решено!

Пошел дождик, приличный, осязаемый дождик. Гриша поежился первым. Зато Лучана беззаботно сказала:

– Лично мне дождь не помеха! Терпеть не могу зонтов! Я их потеряла столько – хватило бы на всю Москву!

Гриша не пожелал оставаться в долгу:

– А я вообще непромокаемый! – Гриша теснее прижался к Лучане, и они продолжали идти, не имея конкретной цели, что, как известно, самое приятное, и шлепали по лужам, как непослушные дети.

Больше всех страдал от дождя Сюрприз. Он отряхивался, фыркал и поднимал обиженный взгляд на хозяев. Вроде всемогущие, а дождь остановить не хотят!

Дождь прогнал уличных музыкантов. Они собрали свои музыкальные пожитки и ушли, оставив лежать на тротуаре жестяную крышку от коробки со сдобным датским печеньем. Эта одинокая, брошенная крышка навела Гришу на озорную мысль:

– Давай попробуем!

Лучана согласилась, не колеблясь:

– Согласна. Только что мы будем пробовать?

– Будем петь! Принцесса и нищий. Посмотрим, на сколько мы напоем! Наш главный шанс в собаке. Всегда больше подают, когда с собакой!

И Гриша затянул жалобную песенку о бедных сиротках и бедной собачке, которая так любит витаминизированные корма, на которые у хозяев нет денег. Заметив, что Лучана вот-вот рассмеется, Гриша строго предупредил:

– Не смей смеяться! Артист не должен смеяться, даже если его реплики смешные!

– Никогда! – пообещала Лучана. И даже попробовала подпевать.

Гриша одобрительно похлопал ее по плечу.

Но… никто не подавал. То ли дождь подгонял прохожих, и им не хотелось задерживаться, то ли не нравилась песенка.

– Лучше спой про снег, про перелетных птиц… – посоветовала Лучана.

– В дождь про снег – это удачная мысль! – поддержал менестрель и стал напевать ту самую песню, что уже звучала у него в комнате:

Он отважился на сокращенный вариант и сразу перешел на припев:

Произошло чудо. Остановилась женщина. Затем молодая пара – парень и девушка, парень держал над головой развернутый пластиковый пакет.

И подали. Кинули в крышку разноцветные бумажки.

Лучана быстро нагнулась и схватила деньги:

– А то они намокнут!

Парень с девушкой улыбнулись и ушли. Лучана пересчитала добычу, полторы тысячи рублей, и поинтересовалась, что на них можно купить.

Выяснилось – полбуханки черного хлеба. Лучана обрадовалась и дала слово, что повезет эти полбуханки в Рим, как доказательство того, что она просила милостыню в столице России.

Купили полбуханки, вернулись домой. Лучана аккуратно обернула хлеб бумагой и спрятала в чемодан.

Весь вечер они провалялись в постели, что-то жевали, о чем-то болтали, смотрели телевизор.

В последних известиях диктор объявил, что в Москве находится итальянская торговая делегация во главе с господином Маурицио Каппаттини. Самого Каппаттини, маленького, толстенького, но при этом элегантного, тотчас продемонстрировали телезрителям.

Лучана всплеснула руками:

– Так это же Маурицио, мой друг! Он учился в школе вместе с моим мужем. Теперь он Министр!

– Пошел он к дьяволу, твой Министр, вместе с твоим мужем, которого на самом деле нет! – резко высказался Гриша и переключил телевизор на другую программу, благо держал в руке «римоут контрол» – дистанционное управление.

– Нету мужа, нет! – подтвердила Лучана и теснее прижалась к любовнику.

И тут погас экран телевизора, потому что вообще отключили свет.

– Это бывает, – равнодушно заметил Гриша.

– В Риме это тоже бывает. Тебе нужен свет? – Лучана спросила с легкой иронией.

Ответ последовал без слов.

В темноте комната наполнилась звуками, которые прежде будто прятались. Что-то скрипнуло, что-то тихонько щелкало, что-то шелестело. Откуда-то издалека доносился тонкий девичий голосок и смех. Звякнул трамвай, хотя по улице, на которой жил Гриша, трамвай не ходил. Просто в полной темноте звуки распространялись в полной свободе, им ничто не мешало.

– Лучана, – сказал вдруг Гриша, – надо купить календарь и обвести в нем кружком сегодняшний день, когда я в тебя влюбился!

– Не влюбился, а полюбил! – поправила Лучана.

– Это одно и то же!

– Нет, разница гигантская!

– Хорошо, значит, полюбил!

– И ты говоришь неправду, что сегодня. Ты полюбил меня давно, вчера, нет, даже позавчера, когда поливал меня из ковшика!

– Я этот ковшик повешу на стену, на самое видное место!

– Правильно! – закончила умный разговор Лучана.

Вся улица была погружена во мрак, и только фары машин прорезали его слепящими лучами. Внезапно, в одно мгновение, свет снова появился, где-то на линии исправили повреждение. Окна в Гришином доме вспыхнули прямоугольниками, желтыми, оранжевыми, даже зелеными, где виднелся зеленый абажур. И только одно окно, Гришино окно, оставалось темным. Лучана была права. В этой комнате свет был не нужен.

Утром, когда Гриша проснулся, то с удивлением обнаружил, что Лучана встала раньше него и натягивает парадное черное платье.

– Ты собралась на бал?

– Нет, в посольство. Мне нужно застать Маурицио, пока он еще никуда не исчез.

С Гриши сон как рукой сняло. Он сел на постели, лицо его стало жестким:

– Так… значит, отпад-отказ! Я тебя не знаю, я тебя не видел! Да здравствует синьор Министр!

Лучана застегивала на шее алую гранатовую нитку.

– Мне очень нравятся гранаты. А к Маурицио ты не ревнуй, для него на свете существует только одна женщина – политика! Он поможет мне решить проблему с паспортом и билетами!

– А я тебя, иностранка, не держу! – с нарочитой грубостью произнес Гриша. – Иди, спеши!