Бертон Уол - Высшее общество

Позже в его квартире они обрели себя. Они наелись до отвала, даже собрали крошки еды с обнаженных тел друг друга. Пол положил спелую крупную вишню ей в пупок, долго с вожделением смотрел на нее, затем наклонился, взял вишню губами, съел ее, а косточку возвратил обратно – в пупок. Сибил тихо засмеялась, согнула ноги в коленях и прижала его лицо к своему животу. Они снова занялись любовью – серьезно, сосредоточенно, с трудом – ведь в тот день у них уже было так много любви. И, видимо, потому, что они так старались и расходовали последние силы, ощущение показалось им особенно острым. Когда наконец оба достигли оргазма, то посмотрели друг на друга в смятении: как долго это будет продолжаться? Будут ли они вместе хотя бы еще неделю-другую? И почти одновременно кивнули головами в знак согласия.

Чуть позже Пол смотрел из окна, как она выходила из дома. Сначала появилась корона ее волос, ржавая в лучах утреннего солнца. Затем – ее стройная гибкая фигура. Она твердой походкой подошла к машине, открыла дверцу, бросила норковый палантин на заднее сиденье. И вот, когда уже казалось, что она совсем исчезла, Сибил повернула лицо к окну и махнула рукой на прощанье. А в следующее мгновенье машина умчалась и увезла ее.

Он улыбнулся, закурил и растянулся на кровати, но спать ему не хотелось. Прежде, чем уйти, Сибил обрызгала своими духами подушки. «Чтобы ты два-три дня не водил сюда других. Придется тебе попоститься, пока постелька не остынет». Пол ухмыльнулся. Они никогда не говорили всерьез о верности, но игра в верность добавляла перцу в их отношения. Было, правда, еще кое-что, о чем они никогда не заговаривали и что щекотало им нервы похлеще всяких игр: оба были бедны, у обоих не было гроша за душой, и все, что у них было, включая постель, оплачивали богатые мужчины и женщины. Они были очень хороши собой, и их охотно брали на содержание те, кто не знал счета своим деньгам. То, что они обманывали своих покровителей, придавало их связи особый утонченный привкус. А появляясь вместе на людях, они словно испытывали судьбу и любовались сами собой, что еще больше обостряло их чувства. И только однажды наслаждение друг другом сменилось горечью и почти отчаянием, когда они вдруг неожиданно для самих себя задумались: кто же кого в конце концов обманывает?

Как бы для того, чтобы найти ответ, Пол окинул взором свое жилище. Без излишней роскоши, но и не монашеская келья. В шкафу висят превосходно сшитые костюмы из Лондона, Рима, Мадрида, Гонконга. В ряд стоят туфли, изготовленные по его мерке во Флоренции. В комоде лежат рубашки и белье из лучших домов моделей Ниццы и Вашингтона. Многое из его гардероба он получил в подарок от женщин, старых и безобразных, куда менее красивых, чем их дары.

Ему было двадцать семь лет, он прекрасно выглядел, все знал, все испытал. У него был плоский, как доска, живот. Через четыре часа, немного отоспавшись, он сядет в свою «Альфу» и покатит на работу. Никто не спросит, почему он опоздал, никто не осмелится. Даже босс не осмелится. И только девушка из Индокитая, которую он нанял отвечать на телефонные звонки и убирать в кабинете, посмотрит на него вопросительно. Не обращая внимания на его заспанный вид, она все равно посмотрит на него в надежде, что он пригласит ее к себе на ночь. И если не позвонит одна из его покровительниц, он, разумеется, пригласит ее. «Черт с ними, с духами, – подумал он, закрыв глаза. – Жизнь прекрасна».

Через три часа телефонный звонок вырвал его из сна. Слова слипались в ком, и только через несколько мгновений ему удалось уловить смысл.

– Где? – спросил он.

– Куэрнавака, – последовал ответ. Голос звучал весело.

– Когда?

– Через два часа. Летим моим самолетом.

– Хорошо, – ухмыльнулся Пол. Неприятно, когда прерывают такой сладкий сон на половине, но еще неприятнее тащиться пешком через подземные переходы Лос-Анджелесского аэропорта.

– Встретимся в самолете, – бросил он в трубку. Ему ответили довольным понимающим смешком.

Пол сел и неожиданно для себя выругался. Радость улетучилась и он почувствовал себя дураком. Он собирался провести нормальный рабочий день, может быть, даже целую неделю. Давно было пора загрузить себя, это пошло бы ему на пользу. Теперь же все летело кувырком. А было так весело… Ладно, будет еще веселее. Повеселимся на славу, как говорит босс. «Спокойнее, Пол, – услышал он голос босса, – расслабься. Ты же пуританин в душе. Ты никогда не успокоишься, пока не получишь своего».

Да, босс был прав. Пол начал было спрашивать себя, почему такой, но тут же послал все вопросы к черту. Стоя под тугими струями душа, он внушал себе, что все станет снова хорошо, как только он окажется на борту самолета. «Слава Богу, – думал Пол, – я хоть смогу выспаться в самолете».

«Солнце в горах сияло яростно, как раскаленная лава, – подумал про себя Пол. – Нет, лучше сменить сравнение: как монета. Горячая всесильная монета». Он бросил прощальный взгляд на заходящее солнце и провел прохладными кончиками пальцев по глазам. Пальцы его были холодны потому, что он только что вылез из бассейна.

Глаза жгло. Но виной тому была не вода – Консуэла Коул не потерпела бы у себя в бассейне хлорированную гадость из городской сети. Она предпочитала чистую воду озера Эрроухэд, которую ей привозили в больших оплетенных флягах. А в будущем году, как она поведала Полу, воду ей будут доставлять в винных бочках из Италии, из озера Сальсомаджоре. «Она бодрит», – пояснила Консуэла.

«С тебя станется, сладкая моя, – думал Пол, массируя веки. – Если ты расстараешься, то получишь эту чертову воду, первую роль «Моей прекрасной леди» и космический корабль в придачу. Ты так взбодришься, что взбрыкнешь молоденькой козочкой…»

Тонкий, необыкновенно учтивый голос раздался вдруг откуда-то из-под локтя Пола. Не без удивления он обнаружил, что речь, несмотря на дикий акцент, была не только внятной, но и насыщена различными оттенками.

– Передай мистеру Ван ден Хорсту, – скороговоркой выпалил Пол бою-японцу, – что я не в силах сыграть с ним партию в биллиард. Большое спасибо за приглашение, у меня башка трещит с похмелья.

Бой тотчас же повторил вслух сказанное Полом, так же скороговоркой и без пауз. Затем он предложил Полу стакан с выпивкой, но сделал это ненавязчиво, почти незаметно, так что, когда Полу пришла охота хлебнуть, стакан сам оказался у него в руке.

Пол отпил большой глоток. Он мысленно поблагодарил Консуэлу Коул за то, как она вышколила слуг. Пусть они говорили по-английски так, словно изучали его по заезженным граммофонным пластинкам, зато безошибочно угадывали самые причудливые желания хозяйки, на которые она была ой как горазда. Кто ничего не дает, ничего не получает. А щедрому все готовы служить.

«Да, – размышлял Пол, – ничто не дается даром. Жизнь безжалостна. Почему Консуэла, несмотря на богатство, должна…» Второй раз за последние минуты его отвлек от мыслей чей-то голос.

Вдали громко хохотал Ходдинг Ван ден Хорст. Бой добрался до него и передал послание, которое, судя по хохоту, встретили благосклонно. Ха-ха-ха! Хи-хи-хи! Ох уж этот весельчак и удачник босс. Ох уж этот разумник, праведник и консерватор! Ох уж этот сукин сын!

Пол осторожно поставил наполовину опорожненный стакан на низкую каменную оградку. Тем самым он вроде как пытался ограничить себя и упрекнуть. «Довольно жить в аду, – сказал он себе. – Если босс тебе не по душе, уходи. А если все же остаешься, то не ной. А если когда-нибудь захочется понять, то ради Бога, не делай это напоказ».

«Дрянь твое дело – проводишь ночи с девчонкой босса, чувствуешь себя подлецом, а чтобы оправдаться, начинаешь его ненавидеть. Гнусь и мразь».

Насытившись, он запер своих демонов в клетку и вернулся в окружающий его мир. Да, это был целый мир со своим климатом, со своей географией, пустынями и оазисами.

Газетчики окрестили этот мир «сливками общества». Правда, и особенно язвительные репортеры предпочитали употреблять слово «опивки», а то и «помои общества», но то были, конечно, англичане, которые так любят дурные каламбуры и надуваются как индюки от ненависти, зависти и спеси.

Американская пресса не так ехидна хотя бы потому, что многие властелины и сатрапы этого особенного мирка «благословенны свыше Господом» и не знают счета деньгам. Чушь собачья! Ерунда! Где же это видано – поливать человека грязью за то, что он доверху набит золотом? Нет, так нельзя!

«Вот и ты не смей ненавидеть босса! Не смей, черт бы тебя подрал! Пойми же, если бы они тебе, голи перекатной, позволили войти в их мир и объяснили бы тебе все по-свойски, ты бы согласился с ними и не поморщился бы. Они в своем праве. Вот и заткнись».

Пол еще раз вздохнул и осмотрел себя: фланелевый блайзер, узкие брюки шагреневой кожи и еще более узкие – если это только возможно – туфли. Он напряженно уставился в пространство, и его взгляд выхватил из полумрака боя-японца. Пол повелительно взмахнул рукой, направив ее точно в лоб мальчишке.