Нина Шнирман - Счастливая девочка (повесть-воспоминание)

Прибегает Мамочка, смотрит на палочку, хватает её у меня и кричит: плюнь, плюнь, быстро выплюни! Прибегает Бабуся: деточка, милая, что же ты… деточка! Приходит Папа, смотрит на меня, берёт у Мамочки палочку, а Мамочка кричит: плюнь… сейчас же выплюни!

Я не понимаю, что плевать, у меня там ничего нет, я уже выплюнула! Мамочка никогда не кричала, я не понимаю, зачем она кричит? Вдруг она хватает меня, поднимает над одеялом, и — вниз головой меня! — и кричит: плюй, сейчас же плюй!

Мне это не нравится. Мамочка сажает меня на место, и вдруг Папа говорит:

— Мартышка, открой-ка рот! — Я открываю. Папа сует свой палец мне в рот, что-то там делает, вынимает палец и говорит: — Всё в порядке, там ничего нет! — И говорит Бабусе: — Мякиш… молоко.

Мякиш я не знаю, а молоко я люблю. Папа меня спрашивает:

— Ты выплюнула то, что откусила?

— Выплюнула, — говорю.

Мамочка быстро водит по одеялу рукой, берёт то, что я выплюнула, отдаёт Бабусе. Бабуся уходит за буфет:

— Деточка, милая, слава Богу!

Мамочка берёт меня на руки и качает.

А Папа вдруг мне улыбается.

Он мне никогда не улыбается, а всегда говорит, когда я его вижу: ты, Мартышка, очень плохо себя ведёшь!

А я не знаю, что это такое «очень плохо себя ведёшь!».

У нас на кухне живёт Наташа, её зовут Домработница. Она мне не нравится. У неё совсем не такое лицо, как у Мамочки и у Бабуси, и она не разрешает мне бегать по двору, когда гуляет со мной и Анночкой.

Мы тогда пошли во двор, Анночка лежала в коляске, а я стала бегать — мне очень хорошо бегать. А Наташа вдруг хватает меня за руку и говорит: — Ты… — я не поняла какая, — девчонка, и я тебя нашлёпаю, если будешь бегать!

Я спросила, что такое «нашлёпаю»? Она сказала: — По попе тебя буду бить!

Мне стало жарко, и я сказала:

— А я побью тебя палкой.

Она стала кричать, и мы пошли домой.

Дома я стала искать палку. Пришла Мамочка и спросила: — Нинуша, что ты делаешь?

Я сказала:

— Палку ищу, мне надо побить Наташу.

Мамочка села на наш стул, взяла меня за руку и говорит: — Нинуша, расскажи мне, что было во дворе.

Я рассказала. Мамочка говорит:

— Я не позволю тебя бить, и бегать ты можешь столько, сколько хочешь! Но палкой бить никого нельзя — это неправильно. А Наташе я скажу, чтобы она не мешала тебе бегать.

Мы стоим во дворе — я, Наташа и коляска, а в ней Анночка лежит. Наташа держит меня за руку, говорит, что я какая-то девчонка и что я должна сидеть рядом с ней. Побить палкой её нельзя — это неправильно, бегать мне Мамочка разрешила. Я вырываю руку, отбегаю от неё, показываю ей язык и начинаю бегать. Я бегаю, бегаю, потом стою и смотрю, как большие мальчики играют в мячик: они его бросают высоко-высоко, а потом, когда он вниз падает, хватают. Потом опять бегаю — мне хорошо бегать! Потом стою и смотрю на наш дом — он очень высокий. Меня за руку берут, я оборачиваюсь — это Наташа с коляской. Она улыбается, я тоже ей улыбаюсь. Она говорит:

— Пойдём, Ниночка, я тебе что-то интересное покажу.

Мы идём по двору, она улыбается, держит меня за руку, потом наклоняется ко мне, не улыбается и говорит другим голосом:

— А ну-ка, оглянись, там чёрт из-под земли вылезает.

Я не хочу оборачиваться, но оборачиваюсь, хочу закричать — не могу, хочу дышать — не могу! Из дырки в земле вылезает что-то страшное, чёрное, у него кривой рот и красные глаза! Жарко, очень жарко! Я вижу небо, кто-то кричит и… темно.

Нинуша! Нинуша! — Я открываю глаза, вижу Мамочкино лицо. Надо выпить воды, говорит она, я лежу у Мамочки на руках, и около моего рта стакан с водой. Я хочу выпить, но почему-то знаю, что выпить не смогу. Я мотаю головой — Мамочка кладёт меня на кровать, я поворачиваюсь к стенке и закрываю глаза. Нинуша! — Я открываю глаза: сижу у Мамочки на руках, она улыбается, рядом стоит мужчина, я его не знаю. Здравствуй! — говорит мне мужчина громко и весело. З..з…з…з… — я хочу сказать «здравствуйте», но не могу! Я кладу голову на Мамочку и закрываю глаза.

Меня кто-то дёргает за плечо, я слышу незнакомый голос: Да кто же это у нас такая соня! Меня кладут на спину — я вижу Мамочку и какую-то женщину, она смотрит на меня и спрашивает: Тебя зовут Соня? Я мотаю головой, ведь меня зовут Нина. А как тебя зовут? — спрашивает женщина. Я хочу сказать Нина, но ничего не могу сказать и закрываю глаза.

Открываю глаза, вижу стенку, слышу чей-то голос:…кто же её так напугал?! — Домработница, она сказала, что сейчас чёрт из-под земли вылезет… Загораживала до времени, а из люка полез весь чёрный грязный слесарь, и у него парез лицевого нерва…

Я закрываю глаза.

Я смотрю на стенку и слышу — кто-то плачет… Знакомый голос говорит: не плачь, я знаю, как её вылечить… — Все врачи говорят, что это вылечить нельзя… — Никому не верь! Верь только мне — она очень быстро поправится!

Я стою на траве. Близко от меня — высокие палки, они стоят так и так, а потом стоит дом. Он такой же, как трава. А в доме Бабуся. Я её не вижу, но я знаю, что она там. Мне не жарко.

Я стою на траве. На траве стоят высокие и толстые — это деревья, сказала мне Бабуся. Мне хорошо на них смотреть. Я стою на траве и смотрю на цветы. Бабуся сказала: это цветы, они сейчас «жёлтые», а потом станут «белые». Бабуся из дома мне говорит: деточка, иди кушать! Я иду.

Я стою около дерева и смотрю на «шишки» — так их Бабуся назвала, когда пошла в дом. Я иду около дерева, беру одну шишку, мне она нравится — она круглая и колючая. Иду по траве к высоким палкам и думаю: а в доме Бабуся, она позовет меня кушать, и я возьму с собой шишку.

Мы идём с Бабусей по траве. Бабуся даёт мне «корзинку» и говорит:

— Деточка, если хочешь, собери нам для самовара шишек, вот таких, сосновых, как ты вчера принесла. А если не хочется собирать, погуляй вокруг деревьев, а я пойду, обед подогрею и тебя позову. Но собирай только сосновые, а еловые не бери. — Бабуся наклоняется, берёт с земли такую длинную, показывает — мне она нравится, — говорит: — Вот такие шишки не бери, это еловые! А бери только сосновые. И уходит. Я иду около дерева и собираю в корзинку шишки, сосновые, и в корзинке уже нет места. Бабуся зовёт меня обедать. Я иду в дом, ставлю корзинку на стул и спрашиваю у Бабуси:

— А почему сосновые?! Бабуся смотрит на меня, и у неё лицо вдруг не такое, как у Бабуси. Я ещё спрашиваю:

— Ну, Бабуся, почему сосновые?!

— А потому, деточка, — медленно говорит Бабуся, — что сосновые лучше горят!

Я у Мамочки на руках — мы в нашей комнате. Мамочка обнимает меня, целует, смеётся! Я тоже смеюсь. Мамочка говорит:

— Нинуша, как ты хорошо… рассказываешь!

В комнату входит женщина, я её не знаю. Мамочка говорит: — Нина, познакомьтесь и будьте друзьями, это моя средняя дочь, её тоже зовут Нина. Нинуша, Нина — наша новая Помощница.

Помощница мне улыбается, и я ей улыбаюсь и думаю: почему она Нина, ведь Нина — это я! Говорю:

— Мы сосновые шишки привезли!

Мамочка смеётся и говорит:

— Как ты чудесно разговариваешь!

Я глажу Мамочку по волосам — они такие мягкие!

Еду по двору на автомобиле. На педали нажимаю быстро-быстро — и машина едет быстро, нажимаю на гудок — он гудит, колесо поворачиваю — машина поворачивает, и опять еду быстро. Приезжаю к Бабусе, она сидит с Анночкой на скамейке, вылезаю из автомобиля, сейчас буду бегать. Я не просто бегаю, а бегаю и подпрыгиваю! И я бегу и подпрыгиваю — это так хорошо, что хочется смеяться и смеяться! Останавливаюсь и смотрю, как девочки прыгают через верёвку. Две девочки крутят верёвку, а другие прыгают: один раз прыгнут, убегают и с другой стороны становятся. Я не понимаю, почему они прыгают только один раз? По двору идёт женщина, я её знаю, она приносит Мороженый торт. Ой, как вкусно! Я стою и думаю: сегодня принесли Мороженый торт — значит, мы сегодня будем его есть! Мне уже давали, потому что я большая — мне три года! Мамочка научила меня: надо медленно есть, и сначала не есть, а толкать его в стаканчике.

Это будет очень хорошо! Мы сядем за стол, я рядом с Мамочкой, Эллочка — с Папой, а напротив Бабуся, с ней Анночка на высоком стуле, ей торт не дают, потому что она ещё маленькая. С другой стороны сядет Помощница Нина. А на столе стоят стаканчики красивые и тоненькие, в них ложечки — красивые и тоненькие, а рядом со стаканчиком — салфетка в такой круглой! Папа принесёт Мороженый торт — он очень красивый и очень вкусный! Папа его разрежет на кусочки и всем положит в стаканчики. Мамочка посмотрит на меня и улыбнется, а я ей буду головой кивать — я помню, что надо есть медленно.

Меня трогают за плечо, я оборачиваюсь. Папа стоит. Он смотрит на меня и улыбается. 

— Знаешь, Мартышка, — говорит Папа, смотрит на меня и немножко не на меня, — ты всю неделю очень плохо себя вела. — Ну вот, опять Папа про это, я не понимаю, что такое «плохо себя вела». — Да, — говорит Папа, — и из-за того, что ты плохо себя вела, торт из мороженого превратился вот в это. — Он вынимает из-за спины руку, а в ней что-то маленькое и непонятное.