Дэмиан Лэниган - Стретч - 29 баллов

Я поспешно хрюкнул «Умничка!», неуклюже обнялся, чмокнул ее в щеку и с малоубедительной торопливостью кинулся вверх по лестнице в туалет, лишь бы избежать дальнейших ахов и охов. Вернувшись, я приветствовал Тома, который выгружал вино из ящика.

— Ну, засранец, поздравляю! Я знал, что ты рано или поздно заделаешь пупса.

Том и Люси бегали между гостиной и кухней а-ля кукольный домик, расставляя бутылки и раскладывая закуску, в основном узловатого вида сытные чипсы по четыре фунта за пакет и запотевшие оливки.

Люси еще раз обняла меня:

— Ты правда рад за нас?

Рад? Да меня вот-вот стошнит! Я старался не встречаться с ней взглядом.

— Ты мне выпить дашь?

— Ох, Фрэнк, ты такой дипломат.

Веселость, которую она хотела вложить во фразу, смешалась со скрытым раздражением.

— Люси, не приставай к нему. Чего тебе налить?

— Шампанского. Где мне можно сбросить пальто?

— В спальне, только возвращайся побыстрее — спросить тебя кое о чем надо.

В смутной тревоге я поднялся по лестнице. Похоже, они собирались навесить на меня какую-то обязанность. Если честно, не люблю я обязанности, от них недалеко и до ответственности.

Дом Тома и Люси всегда вызывал у меня раздражение. Он был маленькой копией их отчих гнездышек, наглядным свидетельством, что их предки всегда поступали правильно. Стены — или беж, или «магнолия», дверные косяки и плинтусы — неестественно белого оттенка, как у сахарной глазури. Не дом, а торт, громадный торт за триста тысяч. Глядел на мир этот пастельно-розовый торт тремя большими створчатыми окнами с опять же ослепительно белыми переплетами, напоминающими бельгийское кружево.

Маленькая спальня, где я оставил пальто, была выкрашена в приятный голубенький цвет. На кровати с кованой железной рамой сугробом лежала перина. Голубые с белыми полосками занавесочки. Репродукция Ренуара на стене. Сплошная карамельная помадка. Я вдруг понял, почему взломщики оставляют кучи дерьма в домах, и с удовольствием разложил свое зловонное пальто на кровати.

Внизу Том и Люси — прямо мамочка с папочкой — стояли у белой как ледник каминной доски, держа в руках бокалы с шампанским. Огромное зеркало в бронзовой оправе у них за спиной зафиксировало меня своим невозмутимым оком. Том заговорщицки посмотрел на жену, та кивнула.

— Фрэнк, мы попросили тебя приехать сегодня пораньше, потому что хотели предложить тебе стать крестным отцом нашего ребенка.

И Том просиял как идиот. Люси улыбалась, приподняв брови. Меня охватила паника.

— Ой, а мне что-то придется делать?

Они секунду подумали и насмешливо переглянулись.

— Тебе придется отречься от Сатаны, а больше ничего.

— Нет, я имел в виду, если с вами что-то случится, что я должен тогда делать?

— Не надо думать о плохом, Фрэнк С нами пока все в порядке.

— Конечно. Извините. Я просто не хотел бы вас подвести.

Том нахмурился.

— Да что ты заладил, на самом деле! Мы всего-то собирались тебе сказать, что мы тебя любим и поэтому хотим, чтобы ты стал крестным нашего ребенка. Дошло?

Он ткнул меня в живот.

— A-а, ну понял. Извините. Да-да, конечно. Я согласен быть крестным отцом вашего ребенка. Так полагается отвечать?

Мне не пришло в голову ничего поэлегантнее, и, чтобы сохранить лицо, я полез в карман за куревом. Люси с некоторым сомнением посмотрела сначала на меня, потом на Тома.

— Извини, Фрэнк, что пристаю, но нельзя ли воздержаться, а? Дело, конечно, не в нас. Просто, как говорится, нам теперь нужно думать не только о себе…

Люси старалась на меня не смотреть. Наступила коротенькая, но очень важная пауза. Зажав в одной руке зажигалку, в другой — сигарету, я боролся с собой как лев. К всеобщему удивлению, я предпочел благоразумие:

— Конечно, какие проблемы? Вы не против, если я выскочу курнуть во двор? Или у вас там, блин, растут какие-нибудь сверхчувствительные люпины?

Я поблагодарил, вышел во дворик с высокой оградой и присосался к «Лаки Страйк». Благородная самоотверженность несомненно добавила мне пару очков, но, спрашивается, чем они могут компенсировать мне то, что я оставил при себе мои соображения. Крохотный сгусток белка в животе Люси еще не обрел никаких чувств, а уже захватил над ней такую власть.

Пуская клубы дыма, я злорадно воображал эту белковую слизь замаринованной в банке вместе с ее досрочным членством в клубе борцов с курением и строил планы будущих поездок дитяти и крестного в зоопарк Мы оба закупорены в машине, я курю одну за другой. «Нет, Джемайма/Хьюго/Кандия/Алиша/Жопа с Ручкой, в сафари-парке окна открывать нельзя, павианы лицо раздерут когтями. Разомнем ноги через часик или два. Может, пока сигареткой угостить?»

Фантазии сделали свое дело, и, вернувшись в дом, я уже не смотрел волком, хотя было понятно, что на веселье рассчитывать не стоит.

К семи тридцати собралось пятнадцать-двадцать человек, почти со всеми я встречался раньше. Шесть-семь из них являлись ветеранами университетских гулянок Теперь увидеться с ними можно было только у Тома. В паб «О’Хара» такие захаживают редко. Остальные были коллегами Тома и Люси, но с виду ничем не отличались от старой гвардии — высокие, с мягким фимиамом больших денег, который их прически, кожа и наряды источали, как лужа нефти — ядовитые испарения.

Я спросил у Люси, какую девушку они мне отрядили.

— Сэди, вон она, у стереосистемы.

Девушка выглядела эффектно, прическа в итальянском стиле, макияж Мне стало слегка тревожно и волнительно.

— Которая? В черном платье?

— Нет-нет-нет. Та, что рядом, в джинсах. Сэди — моя двоюродная сестра из Глостершира, учится на педагога. Мой дядя — фермер, и ей надоела сельская маета. Она хорошая, я уверена, что она тебе понравится.

Люси ошибалась по трем позициям. Начнем с того, что Сэди была рыжая, то есть не могла мне понравиться ни при каких обстоятельствах. Дохлый номер. Вы даже представить себе не можете, как далеко мои локаторы обходят рыжих. Во-вторых, она — работница госсектора. У меня с ними тоже большие нелады. Меня не притягивает профессиональная сознательность. Большинство из них — леваки без гроша за душой, зачем мне такое счастье. В-третьих, я ей не пара. Это было видно с первого взгляда.

Я повернулся к Люси:

— Не уверен, что она мне подойдет.

— Ну зачем так пессимистично, Фрэнк Кроме того, ей нужна работа на Рожцество, и я подумала, что ты мог бы ее пристроить в ресторане. Как считаешь?

— Блин. Кажется, действительно мог бы.

— Превосходно! Давай пойдем и скажем ей.

— Ну, давай.

Моя душа к этому не лежала, но мы все-таки подошли. Сэди со скучающим, потерянным видом топталась посреди группы из пяти человек Она выглядела на восемьдесят процентов неряшливее всех остальных, то есть процентов на двадцать элегантнее меня.

— Сэди, это Фрэнк, о котором я тебе говорила.

— Привет.

Увидев меня живьем, Сэди не проявила никакого интереса.

— Кстати, он считает, что сможет устроить тебя в ресторан на пару недель.

— Правда? Здорово!

Я смущенно переминался с нога на ногу, глядя в ковер. Ковер был карамельного цвета.

— Да-а. У нас бывают запарки по праздникам. У тебя есть какой-нибудь опыт?

— Немного.

— Немного — более чем достаточно.

— Когда выходить?

— Не знаю. Завтра сможешь?

— Да!

— Платить будут мало.

— Но хоть что-то будут? Мне не до жиру.

— Что-то будут.

— Тогда ладно.

Мы замолчали. Я был еще слишком трезв, чтобы просто так трепать языком. Из колонок выла Уитни Хьюстон — что твоя Брунгильда[16], только постанывая. Я пробежался по коллекции компактов — «Лучшие оперные арии», U2, «Лучшие песни „Мотаун“», случайно затесавшийся джазовый сборник Музыка для людей, которые не любят музыку. Я почувствовал легкий тычок в ребра. Боже! Рыжая, госслужащая, да еще и сексуально озабоченная — какой кошмар.

— Привет, Фрэнк!

Радостный тон, разве что — ну совсем малость — снисходительный. Это не Сэди.

— О! Привет, Софи!

В старые добрые оксфордские дни она не вылезала из закрытых клубов. Софи нацелилась чмокнуть меня, но я увернулся. Рядом разглагольствовал какой-то загорелый тип в васильковой рубахе, которого я раньше не видел. Сэди и компания вымученно улыбались, словно их кормили дерьмом.

Видимо, у загорелого чувака редкостный талант нагонять скуку.

Софи нежно приобняла меня костлявой ручкой.

— Ты, наверное, здесь никого не знаешь.

Решила напомнить мне мое место.

— Это Ник и Флора…

Говноеды поздоровались беззвучно, не разжимая губ.

— Это Сэди…

Я не мог заставить себя посмотреть на нее, но все же приподнял голову, чтобы кожа под подбородком не очень отвисала.