Анатолий Вилинович - Остап Бендер в Крыму

— Корреспондент из газеты, по поручению Асланова Карапета везу статью, о свадьбе его дочери. Срочно надо мне и моим двум коллегам, гостям Асланова, в Москву, на тифлисский поезд!

— Ой, дорогой, дорогой, видишь что делается, видишь? — указал дежурный на осаждающих его пассажиров.

— Не будем нагонять страхов, уважаемый, не будем, — строго отпарировал ему Бендер. — О вашей помощи и в газете я скажу пару слов благодарности, прошу, прошу… останемся друзьями, товарищ начальник, — упирал на него Остап, поедая его глазами судьбоносного человека.

— Давай, давай, пошли, — протолкался уже с Бендером из своего кабинета дежурный. — Иди за мной, дорогой, иди…

Он постучал в дверь кассы и не то на грузинском, не то на абхазском, а может быть, и на аджарском, что-то громко прокричал. Из этих слов Остап уловил только слово Москва, Дверь кассы отворилась, и рука кассира протянула три билета Бендеру. Остап отсчитал деньги и со словами благодарности устремился к очереди у кассы. Подбежав к своим подзащитным, он с милой лучезарной улыбкой протянул им два билета со словами:

— Ваши билеты, товарищи. Это по поручению самого Асланова Карапета Вагановича, уважаемые! Я тоже еду попутчиком с вами.

Окошко кассы уже захлопнулось, туда настойчиво стучались, но оно не открывалось. А высунутая рука кассира выставила картонку с надписью по-грузински и по-русски «Мест нет».

Видя все это, Екатерина и ее спутник, держа билеты, смотрели на Бендера как на неожиданного ангела-спасителя и не знали что сказать.

— Спасибо, очень благодарны вам, — промолвила наконец Екатерина внезапно объявившемуся благодетелю. — Очень благодарны…

Ее спутник тоже начал говорить слова благодарности. Но Бендер со своей неизменной улыбкой ответил:

— Не стоит благодарности, уважаемые, у нас места рядом, в поезде поговорим. У меня еще товарищ…

Поезд из Тифлиса в Москву уже подкатил к перрону сухумского вокзала, и его вагоны штурмовали не только пассажиры с билетами, но и намеривающие дать плату непосредственно проводнику.

В руках Екатерины был небольшой саквояж, у ее спутника — видавший виды парусиновый портфель. Видя такую толчею при посадке, Козлевич и Балаганов тут же проявили заботу и, расталкивая штурмующих, прокладывали путь подзащитной в вагон. Великий комбинатор-предприниматель был рядом и кричал:

— Гражданка, куда же вы со своей кудахтающей корзиной! А вы, папаша, свой бурдюк мне в лицо суете! Безобразие, граждане! Дайте же пройти командировочным по срочному вызову, разве вы не видите, что мы из газеты? Проводник… Проводник, билеты есть, билеты есть! Но, дайте же пройти, дайте…

— А ваши? А ваши? — требовал билеты у двух других компаньонов Остапа хозяин вагона, преграждая им путь.

— Конечно есть, конечно есть, дорогой… — отвечал ему Балаганов.

— А как же, а как же… — повышенным тоном вторил ему Адам Казимирович.

И не втроём, а уже компанией из пяти человек, они, наконец, прорвались в вагон. Как только это им удалось, поезд засопел воздушными тормозами и после протяжного паровозного гудка тронулся с места.

Когда Екатерина, Вадим и присоединившийся к ним неожиданный благодетель заняли свои места в купе, то увидели, что четвертое место свобод но. Бендер выглянул в коридор и поманил Балаганова в их купе. А Козлевичу сказал:

— Адам Казимирович, отрегулируйте этот, и ваш вопрос, — Ясно, Остап Ибрагимович, места есть, — плата на месте, — ухмыльнулся усач.

— Очень вам благодарны, незнакомец, — сложила руки на груди Екатерина. — Мы думали, что этим поездом уже не уедем, — покачала она головой, улыбаясь Бендеру.

Поезд уже набрал скорость и, постукивая колесами на стыках, покидал пригороды Сухума.

— Да, это так, сама судьба свела нас, уважаемая. Разрешите представиться… из центральной газеты, Измиров Степан. И мой коллега из — радиокомитета…

Балаганов встал, склонил чуть голову и отрекомендовался:

— Александр Александрович…

— Очень приятно, — кивнула Екатерина и представилась: — Сальская Екатерина Владимировна.

А Вадим встал и представился по ритуалу, выученному еще тогда, когда ходил в поручиках:

— Ксенофонтов, младший научный сотрудник сухумского ботанического сада… — и добавил: — Вадим Георгиевич.

— Так вы в командировку, уважаемые? — продолжил разговор Бендер.

— Нет, в Москву, — вздохнула женщина. — У меня там при смерти родной дядя…

— Вот как… — сочувствующе вымолвил Остап. — Сожалею…

— Да, едем не по привлекательному делу, граждане, — качнул головой Ксенофонтов.

Поезд шел на хорошей скорости, отдалившись от побережья, а при подходе к Новому Афону вновь пошел вдоль моря до самой Гудауты.

Когда разговор пошел о разном, который обычно возникает у попутчиков, Бендер, для поддержания настроения своих соседей спросил:

— Слышали новый одесский анекдот, уважаемые?

— Их много, все разве можно знать, — улыбнулась женщина.

— Решил одессит перейти границу, — начал Остап. — А из темноты ему: «Стой! Кто идет?». Одессит: «Ша, ша, что вы кричите? Уже никто никуда не идет…». И пошел обратно.

Балаганов засмеялся, Бендер — нет, а Екатерина и Вадим переглянулись между собой со смыслом, одним им понятным. После паузы Бендер спросил:

— Уважаемые попутчики, может, составите нам компанию поужинать в ресторане?

— Да, но… — неопределенно посмотрела на Вадима женщина.

— Да, ужинать пора, конечно… — также неопределенно произнес и Ксенофонтов.

— Телеграмма застала нас врасплох, мы ничего с собой не взяли в дорогу… — снова ничего определенного на предложение их благодетеля не ответила Екатерина.

— Нет-нет, я приглашаю, товарищи, прошу вашего согласия, уважаемые, — горячо настоял Бендер, вставая, — Да, но кто останется здесь, с вещами? — забеспокоилась бывшая горничная графини.

— Александр, Адам, — вы поедите во вторую смену, — распорядился Остап. К Козлевичу он обратился потому, что тот стоял в коридоре у двери их купе.

Когда Бендер со своими приглашенными попутчиками ушел, Балаганов сказал Козлевичу:

— Зачем нашему командору ресторан?

— Ну, братец, Остап Ибрагимович знает, что делает. Ничто так не сближает людей, как рюмка водки, — и вдруг засмеялся. — Или пара хороших кружек пива.

— В этом случае, мне кажется, Адам Казимирович, только лишние расходы, — встал и снова сел Балаганов.

В вагоне-ресторане все места были заняты. Суетились официанты, выполняя заказы. Осмотревшись, Остап придвинулся к буфетчику и что-то ему зашептал. Тот сразу по-грузински приказал что-то одному пожилому официанту. И тот, взглянув на Бендера, начал освобождать у окна свой служебный стол со словами:

— Сейчас, сейчас все сделаем, дорогой товарищ, найдем выход, есть выход для уважаемых людей нашего поезда, дорогой.

Через считанные минуты все трое сидели за сервированным служебным столом, который официант накрыл чище и лучше, чем остальные в вагоне.

— Прошу, — подал меню женщине Остап. — Надеюсь, товарищ Ксенофонтов, вы пьете водочку?

— Да, уж что — вы, то — и я, — улыбнулся тот.

Когда Екатерина Владимировна, проявив скромность, назвала заказ, то великий искатель сведений о кладе графини внес коррективы, и на их столе официант расставил все самое лучшее, что было в дорожном ресторане. Для мужчин была заказана водка, а для Екатерины, по ее желанию, официант принес бутылку с красочной этикеткой «Цинандали».

— За встречу и за знакомство, уважаемые попутчики, — поднял рюмку Бендер.

Екатерина и Ксенофонтов произнесли подобное. Все трое выпили и приступили к закуске.

— Вы, очевидно, много получаете, что так щедры, — провела рукой над столом Екатерина.

— Не всегда, любезнейшая Екатерина Владимировна, не всегда, — засмеялся Остап. — В данном случае это все на частный гонорар того же Асланова Карапета за будущую статью о свадьбе его дочери.

— А-а, тогда понятно… — улыбнулась женщина. — Асланов очень денежный человек, правда, Вадим?

— Еще бы… у него большая торговля, магазины… И не только в Сухуме.

— Вот именно, уважаемые. Продолжим… — разлил напитки Бендер.

Великий предприниматель, психоаналитик человеческих душ, как он себя считал, старался как можно больше расположить к себе «супругов Ксено-фонтовых». Остап полагал, что они муж и жена, и чем больше он с ними общался за столом, чем больше бывшая горничная выпьет, тем больше, как и у всех пьяных, у нее развяжется язык. Третья горничная графини для Остапа была особенно значительна. Так как, по сведениям предыдущих графских служанок, Екатерина была в близких отношениях с одним из офицеров, прятавших сокровища графини. «Может быть, этот ее «Вадым» и есть тот самый поручик ротмистра Ромова? — мысленно спрашивал он себя. — А что, из благородных, видать, выправка, разговор…» И Бендер подливал и подливал горячительное приглашенным и говорил, говорил неудержимо, потешая их разными смешными историями.