Геннадий Прашкевич - После бала

Я молча протянул руку: верни игрушку, олень! Но олень только качал рогами: “Вали отсюда” – и копытами растоптал браслет. Все происходило замедленно, будто я научился замедлять мысли. “Вали отсюда”, – повторил олень. Может, новый бойфренд Анькин. Никакой злости в голосе, просто не любил, наверное, когда к Аньке лезут.

“Меня же не пустят обратно”.

За плечом оленя появился охранник.

“Он мне браслет испортил” – пожаловался я.

Охранник засмеялся и развернул меня к выходу. Мы оказались в коридоре, но и там свет метался, прыгал, мелькали лица красные и синие, даже оранжевые, ревели басы, трещали, как горох, дешевые пластиковые браслетики. Охранник тащил меня за шиворот, у него точно ни сын, ни брат не работали у доктора биологических наук А. А. Холина. Никто внимания не обращал. Может, Анька видела нас, но она тоже внимания не обращала. Я даже увидел ее через вдруг широко распахнувшиеся двери. Анька прыгала в цветной толпе, как бешеная, а олень протискивался к ней.

“Мне на входе дали браслет”, – пояснил я охраннику.

“Бесплатный?”

“Ну да”.

“Теперь всё”.

“Как это всё?”

“Теперь бери платный”.

“Я денег с собой не взял”.

Он засмеялся. Что непонятного? В первый раз браслет получаешь бесплатно, а второй раз плати. И в третий раз плати. Такая последовательность, объяснил он, как маленькому. Я на всякий случай подошел к кассе. Мысли у меня все еще были замедленные. Только что прыгал, как козел, и сразу такой тормоз. За шикарной витриной кассы висели сотни, может, тысячи разноцветных браслетов. Некоторые и не походили на браслеты: цветные линейки, прямоугольники, куски яркой ленты. Но приложи такую ленту или линейку к руке, они сами собой обовьют запястье, и прыгай, сколько хочешь. Были там одноразовые браслеты. Были с отрывными купонами. Были латексные, эти от пота с руки никогда не слетят, не покоробятся. Были силиконовые и серебряные, как у Аньки. “Поддержим братьев наших младших”. Были и такие, с хорошими добрыми надписями. Купил, значит, участвуешь в полезной акции.

“Чего тебе?” – бешено обернулся я.

Охранник даже отшатнулся, как от волчонка.

“Тут нельзя стоять. Или бери браслет, или уходи”.

На мои слова: “У меня денег нет” – он опять жестом указал: сваливай. И смешно оттопорщил усы, хомяк в форме. Когда девчонки целуются, неужели им усы не мешают? Я сунул руку в карман, охранник отступил на шаг, а в руке у меня оказалась оранжевая кругляшка. Та самая OBE. Которую я в папином столе взял. Я и забыл, что она в кармане. Ничем кругляшка не напоминала браслет, но у охранника усы еще больше оттопорщились:

“А чего молчишь?”

Я удивился: “Это же не браслет”.

Он не ответил. Он вдруг показался мне сморщенным и противным, ведь даже на папу не работает. Обычный пипл с улицы. “Форэве!” – сказал я ему и решительно толкнул двери в зал. И меня охватило вспышками, треском и перезвякиванием браслетов, они там скопились, как гремучие змеи, запахами пота и дури. Огромная толпа прыгала и ворочалась под зеркальными отражателями. Я шел сквозь мечущиеся лучи, визг, вопли, меня толкали. Аньку я не видел, зато какая-то веселая морда заглянула в мой мир, как в окно. Хотелось подпрыгнуть и завопить и крутиться, приседать вместе со всеми. Сплошной драйв, фак-сейшн. Рыжая футболка под номером 261 безостановочно крутилась передо мной. Я так думаю, в нашей стране резко увеличился процент людей с на хрен обезбашенными мозгами. То нацыки с кувалдами поганят ленинов, то фрики кривляются на экранах. Я ржал с того, что у главного фрика страны есть твиттер, где выкладывается его нытье по поводу того, как его лошат и как он никак не может спасти страну. Я оттолкнул оранжевую футболку. Я искал Аньку. Я пробивался сквозь дым и рев, как через Бородинское сражение. Оранжевая футболка прыгала передо мной: “Я тебя знаю!” Я отталкивал оранжевую футболку: “А я тебя не знаю”. Сейчас, наверное, думал, этот оранжевый козел, как некоторые папины посетители, предложит создать аккаунт в контакте для “правильной молодежи”. Я в аххуе от далбоебических уебаннов. Лучше бы удаляли их, как удаляют спам. Эти зомбяки меня напрочь пугают. Я пер, как бульдозер, сквозь плотную, прыгающую толпу. Ненавижу зайчиков. От них пахнет. Они хотят, чтобы я нюхнул их горячки. А я искал Аньку. Она рыжая, а это не просто цвет волос. Это особый сигнал. Это знак принадлежности к особой категории людей. Если у тебя пламенные волосы, а в душе огонь, значит, ты точно рыжий. Надо будет зарегистрироваться в проекте redpeople.org. Я так и пер сквозь толпу, и кто-то мне крикнул: “Штаны снимем”. – “Ага, испугали”, – показал я оттопыренный палец. И кого-то оттолкнул, протискиваясь в самые темные углы. Теснее было только в городской электричке, когда мы с Анькой ездили на природу. Я тогда хотел развести ее на секс, а она все время пыталась понять, что такое любовь. Ну, само собой, любви не существует, это-то она понимала. Ну, может, в прошлом была, при наших предках, в каменном веке, это она тоже могла допустить. Но не сейчас, правда? Я кивал и старался держать свою руку где-нибудь в правильном месте. “Когда у бабушки начался артрит, – быстро-быстро говорила Анька, – она не могла больше наклоняться и красить себе ногти на ногах. Тогда дедушка стал делать это для нее, даже когда у самого артрит начался”. – “Никакая это не любовь, – спорил я, держа руку в правильном месте. – Он же ей клялся”. – “В чем?” – “Ну, быть вместе в радости и в горе”. – “Какая же радость, если артрит?” – “Ну, в горе”. Мою руку Анька не отталкивала, и я мирился с ее тупыми предположениями. “Если хочешь научиться любить, начинай с такого друга, которого ты терпеть не можешь”. Я ей наконец прямо сказал, что обо всем этом думаю. А она сказала: “Убери руки”. Тогда я решил сыграть на ее поле: “Любовь – это когда ты говоришь, что тебе нравится моя футболка, и я надеваю ее каждый день”. Но она уже зациклилась: “Убери руки”. Я ничего не требую, а она заладила: “Убери руки!” – “Это что же? Это получается, что твоя старшая сестричка сильно любит тебя, потому что отдает тебе свои старые платья, а сама вынуждена покупать новые?”

Я обо всем этом вспомнил, когда два гамадрила вытащили меня во двор.

Я их оттолкнул, и охранники засмеялись. Они меня не боялись, ведь я был на голову ниже их. А вокруг толпа собралась. Они хотели увидеть меня размазанным по щебню. На руках охранников посверкивали браслеты, яркие, чтобы пугать. “Размажьте его по щебню!” Один даже помахал браслетом перед моими глазами, дескать, ты покойник. А я не люблю, когда мне навязывают. “Прикинься ветошью и не отсвечивай!” Нос под моим кулаком так и вмялся. “Анька!” – заорал я, прорываясь к дверям, но на мне повисли сразу оба гамадрила и потащили. “Убери руки!” – вспомнил я Аньку. Но никто рук не убирал. Вся эта заруба тянулась минут пять, а потом меня все же выбросили на улицу.

15 августа

Проснулся я после обеда.

Синяк под глазом расплылся.

Значит, все было, как было. Если бы я жил в Спарте, меня бы рожали сразу над пропастью. Но я находился дома, в постели, и мобила на столике дергалась. “Солнышко мое вставай твои лучи осветят мне дорогу до тебя”. Ненавижу поэзию. Я никак не мог понять, почему на диско со мной так случилось. “Ты солнышко ясное в жизни моей напиши смс и мне станет теплей”. И дальше, без знаков препинания: “Если ты читаешь сейчас мое смс значит ты меня обнимаешь если ты его уничтожил – ты меня поцеловал если сохранил, значит, пригласил меня на свидание”. Представляю, с какой гримасой Анька это писала. Но закончила правильно: “Урод!”.

И позвонила.

И войс ее звучал нежно и вкрадчиво.

Так мама иногда разговаривает, не обязательно с папой, что бесит меня еще сильнее.

“Ты ваще помнишь, что делал?”

“А чего такого, чего не запомнишь?”

“Зачем меня оттолкнул, когда я вмешалась?”

Вот этого я точно не помнил. Но на всякий случай сказал: “А зачем меня твой долбаный олень доставал? – Это я придумал на ходу. – У него интеллект насекомого, только я еще не знаю какого”.

Похоже, Анька сама не все помнила. Пожаловалась:

“Ты спишь, а я Женьку третий день ищу”.

“Может, не там ищешь?”

Знаю, знаю, герой любимого мультика – всегда герой и лучшая девчонка все равно ему достанется, но бабенькин сынок меня затрахал. Может, наконец взялся за ум и сбежал все-таки на Аравийское море? Не хотел я с Анькой об этом разговаривать, но она не отставала, и я просто бросил трубку.

Зато в комнату без стука вошел папа.

“Люся говорит, что ты пришел под самое утро”.

Он удовлетворенно осмотрел синяк под моим глазом, хотел, наверное, похвалить, но вдруг замер. Я не глядя понял, что он увидел. Да свой кругляш оранжевый. Он, наверное, выкатился из кармана, и аккуратная Люся положила его на стол. Люся честная. При ней из дома ничего не пропадает. Брось перед порогом дорогой браслет, никуда не денется. Почему все с таким презрением говорят о моде, а сами носят браслеты? Модный аксессуар, ну да. Ленс Армстронг, крутой велогонщик, тоже носит браслет желтого цвета. Он за солидарность в борьбе с раковыми заболеваниями.