Джон Марквэнд - Г. М. Пулэм, эсквайр

— Забавно будет, если снова все начнется, — заметил я. — Время-то года почти то же самое.

— Чепуха, — решительно заявил Боджо. — Не забивай себе голову всякой ерундой.

Контора Боджо находилась в просторном, заново отделанном помещении. У стола за невысокой перегородкой сидел мальчик. Боджо подтолкнул меня, и я оказался впереди.

— Заходи, заходи, — настойчиво предложил он.

— Хорошо, я зайду, но, честное слово, времени у меня в обрез.

— Заходи, заходи! Всего на минуточку. Речь идет о жизнях.

— Ты хочешь сказать, о биографиях студентов нашего выпуска?

— Что с тобой сегодня? — удивился Боджо. — Или я, по-твоему, говорю на каком-то иностранном языке. Заходи и взгляни.

Боджо открыл дверь в длинную комнату. Вдоль стен стояли столы, заваленные бумагами и письмами на форменных бланках. Тут же трещали на машинках две машинистки.

— Послушай-ка, — сказал я. — Ведь до нашего юбилея еще больше года, если я не ошибаюсь?

Боджо хлопнул меня по плечу.

— Ну вот ты и заговорил! — воскликнул он. — Но нельзя же допустить, чтобы юбилей захватил нас врасплох. Сейчас самое время начинать подготовку.

Я все еще не понимал его.

— Но какое отношение к нашему выпуску имеют все эти документы и фотографии?

— Наконец-то и до тебя начинает доходить, — довольным тоном проворчал Боджо. — Конечно, наш выпуск тут ни при чем, это студенты предыдущего выпуска — они отмечают свою двадцать пятую годовщину в нынешнем году. Секретарь этого выпуска работает здесь, в конторе (ты знаешь его, Джейк Мик), и все это хозяйство принадлежит ему, но девушки, которые на него работают, кое-что делают и для нас. Вот познакомься: мисс Фернкрофт… мистер Пулэм. Мисс Джозефе… мистер Пулэм…

Девушки повернулись ко мне на своих вращающихся стульчиках и улыбнулись.

— Да, но я-то что должен делать?

Боджо снова шлепнул меня по плечу, на этот раз так сильно, что я чуть не свалился.

— Как что? Тебе придется разыскивать людей из нашего выпуска и выколачивать у них биографии. Ты будешь осуществлять общее наблюдение за работой над составлением книги о нашем выпуске, обрабатывать бумаги, редактировать… Ведь кто-то должен заниматься этим!

— Вот пусть секретарь нашего выпуска и занимается. Для того он и существует.

Боджо нахмурился.

— Знаешь, Гарри, так нельзя относиться к делу. Сэм Грин — лучший из секретарей, но он имеет право рассчитывать на помощь, не так ли? Скажи прямо: ты что, хочешь подвести наш выпуск?

— Послушай, Боджо, но я же совершенно не подготовлен к такой работе! Кроме того, у меня нет свободного времени.

Боджо игриво, но с такой силой толкнул меня в грудь, что я отлетел назад.

— Ну вот ты и заговорил! — воскликнул он. — Я же знал, что рано или поздно ты возьмешься за ум. Нет времени, говоришь? Ерунда. Не забудь, что настоящая работа начнется не раньше осени. А пока тебе с мисс Фернкрофт придется заняться лишь общими вопросами.

— Да, но и на это потребуется не один час.

— А когда ты засучив рукава с головой уйдешь в работу, тебя от нее за уши не оттащишь, — продолжал Боджо, словно не слыша моих возражений. — И все мы, работая плечом к плечу, будем чудесно проводить время. Ну, а сейчас мне нужно бежать, я занят. Очень рад, Гарри, что мы встретились. Я уже давно не проводил так время.

— Одну минуточку, Боджо! — торопливо сказал я.

Но Боджо уже распахнул дверь и с порога помахал мне рукой.

— Мне нужно поспеть на важное заседание тут, поблизости! — крикнул он. — До скорой встречи, мой мальчик.

Дверь захлопнулась, и я оказался по одну сторону ее, а Боджо по другую.

Я взглянул на бумаги, затем перевел взгляд на мисс Фернкрофт. Конечно, кому-то надо было поработать для своего выпуска, но я не понимал, почему именно мне. И в то же время я не хотел казаться несговорчивым.

Я взял несколько отпечатанных на машинке и скрепленных вместе бумажек. Сверху оказалась изготовленная в типографии и уже заполненная анкета, в которой речь шла о каком-то человеке, учившемся в университете примерно в одно время со мной.

— А тут есть и фотоснимки, — заметила мисс Фернкрофт. — Мы тратим массу времени, отыскивая фотокарточки людей университетского периода и после окончания университета.

Я представил себе эти фотографии, содранные с экзаменационных бумаг после первого университетского года — молодые люди в высоких воротничках, — и более поздние снимки, запечатлевшие наш теперешний облик — лысых, седовласых, усталых… Да, но к чему все это?

— Так что теперь вы видите, — продолжала мисс Фернкрофт, — зачем мистеру Брауну потребовалась ваша помощь.

— Да, теперь я вижу.

Я перевел взгляд на листки бумаги, исписанные рукой неизвестного мне человека по имени Чарльз Мэсон Хиллерд.

«Время и место рождения: родился 23 марта 1893 года в Риджли в штате Иллинойс; сын Джозефа и Гертруды (Джессеп) Хиллерд.

Образование до университета: средняя школа в Риджли и начальная школа Брока.

Ученые степени: бакалавр искусств; доктор юридических наук.

Семейное положение: женат на Марте Гудинг из Нью-Йорка.

Дети: Мери Гудинг, Роджер и Томас.

Род занятий: адвокат.

Адрес служебный: Мортгейдж-билдинг, Нью-Йорк.

Домашний: Мэмеронек в штате Нью-Йорк».

— Но этот самый Хиллерд не сообщает в анкете никаких дат, — заметил я.

— В том-то и дело, сэр, — ответила мисс Фернкрофт. — Наши инструкции никогда никем не выполняются.

Я вернулся к биографии Чарльза Мэсона Хиллерда.

«После окончания юридического факультета поступил в фирму „Джессеп и Гудрич“ в Нью-Йорке. Спустя пять лет перешел в фирму „Джоунс и Джоунс“, а сейчас являюсь компаньоном фирмы „Уоткинс, Лорд, Уоткинс, Бондедж, Грин, Смит и Хиллерд“. Все последние годы был очень занят, работая в области корпоративного права и вместе с тем уделяя много времени своей семье. Мои занятия на юридическом факультете были прерваны войной, во время которой я служил первым лейтенантом саперных войск. Служба в армии сейчас кажется мне каким-то странным эпизодом, не имеющим ничего общего с моей обычной деятельностью. Я по-прежнему люблю бывать на футболе и „болею“ за Гарвард. Мое основное занятие в часы досуга — воспитание детей. Принадлежу к епископальной церкви; иногда играю в кегли и гольф. По своим политическим убеждениям я республиканец и надеюсь, что наступит время, когда Рузвельт покинет Белый дом. Лет десять назад мне довелось поехать в командировку на Тихоокеанское побережье. Я в полной мере использовал представившуюся возможность, чтобы попутешествовать, и все еще надеюсь когда-нибудь, если получу продолжительный отпуск, показать своей семье Большой Каньон. Я по-прежнему считаю Гарвард наилучшим учебным заведением в мире и буду очень рад, если мои сыновья последуют моему примеру (а я надеюсь, что именно так они и поступят, если только нам удастся удалить мистера Рузвельта из Белого дома) и получат от нашей старенькой альма-матер то, что получил я как в смысле практических знаний, так и в смысле душевного спокойствия. Я не располагаю временем для чтения хороших книг. По окончании университета я начал читать „Историю упадка и разрушения Римской империи“ Гиббона и „Линкольна“ Николи и Хея. Я все еще изучаю эти труды в свободное время и надеюсь сообщить на нашем юбилее тем, кого это интересует, что выполнил поставленную перед собой задачу».

— И что, это, так сказать, типичная биография? — поинтересовался я у мисс Фернкрофт.

— Да, все они более или менее похожи друг на друга. Забавно, но факт: большинство этих людей, видимо, так поглощено своими делами, что у них не остается времени заниматься чем-нибудь еще.

— Мисс Фернкрофт, у вас не найдется почтовой бумаги и авторучки?

Девушка подала мне лист бумаги, и я положил его перед собой. Мне и самому не нравилось мое решение — оно свидетельствовало о некотором пренебрежении к моим студенческим товарищам, но меня подстегивала мысль о том, что Боджо чуть не силой пытается навязать мне эту работу.

«Дорогой Боджо! — писал я. — С большим удовольствием позавтракал с тобой. Мысль создать книгу о нашем выпуске в самом деле увлекательна — полностью согласен. У меня не хватает слов, чтобы выразить, как мне хотелось бы исполнить твою просьбу и поработать над осуществлением этого замысла. К сожалению, мне предстоит масса хлопот во второй половине лета, кроме того, боюсь, что мне просто не по силам взять на себя подобную ответственность. Не могу выразить, как я польщен тем, что ты считаешь меня способным выполнить эту работу».

Написанное не удовлетворило меня. Я разорвал бумагу, выбросил клочки в корзину и начал снова: