Войцех Жукровский - Каменные скрижали

Тереи почувствовал себя неловко.

— Простите, я машинально выпил виски, вы, вероятно, принесли его себе…

— Мелочь. Грейс — деспот, хорошо, что мы с вами всего лишь ее гости. Нам повезло, но бедный раджа…

— Ну, этого о нем сказать нельзя, не позволю издеваться над моим почти мужем. Вы разговариваете, как старые знакомые; советник Тереи, венгр, будь осторожна, он красный, — предупредила Грейс, переходя на шутливый тон. — Мисс Уорд, австралийка, будь осторожен, она любит приносить себя в жертву, из-за этого и приехала в Индию. У нас хватает нищеты и страданий, тут она в своей стихии, хочет помогать, делать людей счастливыми, в этой роли сразу чувствует себя лучше. Возможно, она даже станет святой. Называй ее по имени — Маргит. Ну, Иштван, пользуйся случаем, целуй ее. У нее обе руки заняты, я бы хотела, чтобы ты это сделал сейчас, а не за моей спиной…

— Выходишь замуж и ревнуешь? — засмеялась мисс Уорд. — Ты уже выбрала, дай и мне шанс… Ну, не пугайтесь, если она меня так хвалит, то, пожалуйста, целуй, — и она подставила розовую, со смешной ямочкой щечку. Губы Иштвана коснулись упругой свежей кожи…

— Похоже, мисс доктор, у вас в Индии уже появился первый частный пациент. Ты ему понравилась, — засмеялась Грейс. — Если хочешь, Иштван, я познакомлю тебя с самыми красивыми девушками Нью-Дели, а выбирать здесь есть из чего, — она повела рукой, по которой блуждали разноцветные огни, и неожиданно ее белое платье стало фиолетовым, а затем покрылось пурпуром. — Лакшми, Джилла. Идите сюда! — Она звала девушек, обернутых в переливающийся цветами шелк.

Они подходили, высоко неся прекрасные головы с копнами вьющихся волос, огромные глаза смотрели весело, девушки сознавали свою красоту и то преимущество, которое дает богатство.

— Я рядом с ними чувствую себя сухой палкой, страшной и малопривлекательной, — сказала Маргит. — Правда, они прекрасны?

— О да, особенно в этой упаковке, — пошутил Иштван. Но она уже не слушала, а воспользовавшись тем, что подошел слуга с подносом, на котором стояла использованная посуда, протиснулась в толпу, будто хотела поскорее избавиться от бокалов из-под виски.

Некоторых девушек он знал, они носили известные в Индии фамилии: Савитри Дальмия, эта семья имела почти полную монополию на копру и кокосовые масла в южной Азии, Нелли Шарма «Электрик Корпорэйшн» или хрупкая, с восхитительно длинной шеей, Дороти Шанкар Бабха, отец которой был владельцем огромной, словно кротами перекопанной долины, затянутой сернистым дымом, от которого волосы работниц рыжели, а трава и деревья сохли — его угольные шахты вели добычу так, как это делалось двести лет назад в Англии. Их родителям принадлежали латифундии, по размерам чуть ли не равные четвертой части Венгрии, а сфера влияния распространялась еще шире. Тереи смотрел в глаза девушек, полные коровьей покорности, подкрашенные голубым веки, подчеркивали всю их глубину. У каждой были по-своему причесаны волосы, заколотые пряжками из рубинов и изумрудов, Дороти носила браслеты из жемчуга на запястьях обеих рук, играла ими и, слушая шутливые восторги Иштвана, смеялась, поблескивая ровными зубами.

Девушки весело болтали, их красота притягивала мужчин как магнит. К веселой группке подкрался фотограф. Его отгоняли как назойливую муху.

Иштван потихоньку выбрался из окружения девушек: неожиданно почувствовав пресыщение, уж больно они были красивы. Их поступь была как музыка. Шелк тесно облегал их бедра, обнаженные талии тепло отливали бронзой. Длинные, худые руки изящно изгибались, рассыпая блеск драгоценностей.

Этими красавицами можно было восхищаться, но они не возбуждали страстного желания.

Тереи пробрался сквозь толпу гостей и свернул в аллею. Здесь света было меньше. На лысых ветках сидело несколько павлинов, свешенные хвосты сверкали изменчивым блеском, встревоженные птицы неприятно кричали, казалось, кто-то толкнул заржавевшую калитку. Иштван вступил на мостик, искусственный ручей в эту пору года едва струился, из канавы доносился запах болота. В матовом зеркале, среди островков водорослей покачивались отраженные огоньки, вода была полна движения и жизни, насекомые, скользя по поверхности, раздвигали мерцающий блеск.

Шум голосов, сквозь который иногда можно было услышать завывания певца, постукивание барабана и птичьи трели флейты, навевали грусть. Неожиданно Иштвану показалось, что он стоит на горе Геллерта и смотрит с террасы на дунайские мосты, размеченные огоньками фонарей, вглядывается в улицы Буды и Пешта, мчащиеся автомобили, неоны реклам, а сухой ветерок пролетает по склону, принося известковый аромат нагретых трав и полыни. Сзади в гостинице тихо играет далекая музыка, вокруг в жаркой ночи тысячами цикад звенит гора. Там, по мосту легкой походкой идет девушка, поблескивают загорелые руки на простеньком платьице, вьющиеся волосы свободно спадают на плечи. Ее хорошо видно сверху, когда она вступает в белые круги света от фонарей. Иштван испытывает к ней огромную нежность, ему хочется взять ее под руку, пойти с ней в кафе, открытое и после полуночи. Но в нем нарастает чувство бессилия, как иногда бывает во сне.

Грейс. Неужели он тосковал по ней? Даже в мыслях увез ее в Будапешт? Иштван улыбнулся, представив себе, как он срывает обряд бракосочетания, заявляя, что девушка не согласна. Только что он может сказать, какие у него доводы? Поцелуй, несколько неясных слов… На него смотрели бы как на сумасшедшего или еще хуже — как на глупца. Люди скажут: ну и слабая же у этого венгра голова, уведите его, чтобы никто не видел, и друзья поведут его на веранду, сунут в руку большой бокал грейпфрутового сока. Кто поверит, что здесь в этой роскошной обстановке, под музыку и в свете праздничных огней совершается насилие? Он уверен, что и Грейс вряд ли была бы ему благодарна, все отрицала бы… Они у себя, — горько думал Тереи об индейцах, — и поступают согласно обычаям своей страны. Свершится воля обоих семейств, и молодые будут ей послушны. Сегодня девушка еще пробует бунтовать, но завтра примирится, а через год привыкнет. Тереи почувствовал теплую ладонь, которая скользнула под его руку, лежащую на перилах. Он резко обернулся.

— Сбежал? Я хочу, чтобы ты развлекался. И специально позвала девушек, чтобы ты смог выбрать. Остальное зависит от тебя, а ты умеешь кружить головы…

— Почему ты мучаешь меня, Грейс?

— Они должны тебе понравиться. Только не говори, что предпочитаешь быть со мной. Я выхожу замуж. А они свободны. Прекрасные, как цветы и такие же безвольные. Может, ты займешься Дороти? Или Савитри Дальмия? Она немного похожа на меня, — девушка говорила вполголоса, неспокойно и возбужденно дыша. — Я хочу, чтобы ты имел их всех, каждую…

Иштван смотрел на нее с удивлением.

— Тогда не будет той одной, которую я уже сейчас ненавижу, — она говорила, приблизив к нему свое лицо. Ее дыхание пахло разгрызенными зернышками аниса и алкоголем.

Похоже, Грейс слишком много выпила. Что она от меня хочет? — подумал Тереи. — Идет напролом. Но зачем?

Вдруг она убрала руку, стояла, выпрямившись, чужая, властная. Уже сама ее поза заставляла быть начеку.

Он повернулся. К ним приближалась группа мужчин. Были видны огоньки сигарет. Иштван сразу узнал фигуру старика Виджайяведы, лысое, ореховое темя в венке седых волос.

Он почувствовал себя сообщником Грейс. Никто не обратил внимания на то, что молодые люди стояли одни. Казалось естественным, что они вышли навстречу идущим.

— Отец, пришли брамины. Я их посадила в твоем кабинете. — Видя, что старик возмутился, она его успокоила: — С ними дядя и мальчики. Я велела подать рис и фрукты. Все в порядке.

— Хорошо, доченька. Я сейчас туда зайду. У тебя есть еще время, сейчас только десять. Ты должна отдохнуть. Обряд бракосочетания начнется в полночь.

— Да, папа.

— Ты должна хорошо выглядеть. В эту ночь тебе не придется спать. Может, отдохнешь сейчас?

Иштван посмотрел на нее исподлобья, диалог шел естественно, заботливый отец и послушная дочь, хорошая актриса; неужели она и с ним играет, притворяется, обманывает?

Все вместе они направились в сторону дворца, становившегося то оранжевым, то золотистым в свете ламп. Толпа гостей продолжала топтаться на газоне, окруженная слугами с подносами, уставленными рюмками и бокалами. Певец, закрыв глаза и не обращая внимания на шум, голосил сам по себе, ритм аккомпанемента звучал не в такт, возможно, музыканты друг друга даже не слышали, импровизированный концерт продолжался в полном соответствии с настроением свадебной ночи. Иштван шел рядом со старым фабрикантом.

— Грейс будет счастлива, — сказал Тереи вполголоса, словно сам себя хотел в этом убедить. Невысокий индиец доверительно положил ему руку на плечо, что выглядело довольно смешно, и поправил: