Михаил Барщевский - Вокруг меня

Уборщицы, женщины из деревни, появлялись только тогда, когда не было гостей. Причина тому — не в нежелательности лишних глаз и ушей и не в длинных женских языках. Все много хуже. Хуже с точки зрения партнеров и гостей Романа. На территории «Ручья» присутствие женщин категорически запрещалось. Рома не хотел бардака. Ему претил разврат. А то, что именно в это и превратится выезд в «Ручей» с бабами, он не сомневался ни секунды. И вообще, для этого и в Москве достаточно мест. А если захочется лирики — любой из тех, кто мог по тем или иным причинам оказаться в «Ручье», был способен поехать со своей женщиной на греческие острова, в Париж, Ниццу и тд., в зависимости от фантазии.

«Ручей» — для отдыха, для деловых переговоров, для рыбалки, охоты. И все!

Первый вице-президент «Бегемота» собрал Правление, состоявшее из топ-менеджеров группы, в девять утра на следующий день после гибели Беленького. Была пятница, б марта.

Еще никогда Правление не собиралось без Романа. Теперь его кресло пустовало. Первый вице — Михаил Курбатов — вел заседание со своего традиционного места. Пустота во главе стола давила на присутствующих едва ли не больше, чем мысль о гибели Романа.

Курбатов был другом и партнером Романа с середины 80-х, когда они создали свой первый кооператив и сами бегали по квартирам — обивали двери дерматином. Это потом пошли компьютеры, дискеты, ресторан, один из первых частных банков и, наконец, нефть.

Злые языки утверждали, что группа получила название «Бегемот» благодаря Курбатову. Он действительно очень походил на бегемота. И внешностью, и характером. Небольшого роста, толстый, неповоротливый. Но в бизнесе — волкодав, начисто лишенный гуманности к подставившемуся контрагенту.

Многие полагали, что названием группа обязана любви Романа к «Мастеру и Маргарите», книге, которую Беленький, казалось, знал наизусть. Любимым персонажем Романа был Бегемот.

Когда же кто-то из приближенных, тех, кому вообще позволялось задавать вопросы, выходящие за пределы работы, спрашивал Романа о происхождении на-знания, он отвечал: «Мы большие, как бегемот». Это была явная неправда. Название появилось, когда бегемот был не больше крокодильчика.

Почтили минутой молчания память Романа. Тишина затянулась минут на пять. Перешли к первоочередным делам. Курбатов обозначил наиболее актуальные проблемы. Первая — начавшееся вчера во второй половине дня падение курса акций «Бегемота». Учитывая, что за сегодняшний день падение более чем на пятнадцать процентов представлялось невероятным, а реально противостоять ему Курбатов считал невозможным, его предложение сводилось к тому, чтобы дождаться вторника, дать людям успокоиться, сделать заявление для прессы о стабильности как в положении «Бегемота», так и в его высшем руководстве. Поскольку 8 марта приходится на воскресенье, понедельник будет выходным, и биржа не откроется. А ко вторнику рынок успокоится, и акции отыграют назад. Тем более что сейчас они несколько переоценены, это и самим акционерам не очень выгодно. Последнее утверждение вызвало недоумение, но все настолько уверовали в непререкаемость мнения Курбатова, как и Беленького, что посчитали, коли он говорит именно так, значит, есть у него на уме что-то, чего им не понять.

Вторая проблема — похороны Романа.

Курбатов сообщил, что в вертолете было три человека — два пилота и Роман. Трупы опознаны сотрудниками прокуратуры по документам и фотографиям, Формальная экспертиза будет готова через два дня. Соответственно, во вторник можно хоронить.

Михаил предложил вторник — все поддержали. Распределили сферы ответственности — гости, пресса, транспорт, ГАИ, поминки и т. д.

За столом сидели одни из лучших менеджеров страны и занимались привычным делом — управляли процессом. Не многие в России осознали простую истину: менеджер — это управленец. Хорошему менеджеру все равно, чем управлять, — нефтедобычей, банком, футбольным клубом, похоронами или страной. Правда, последнее никто из менеджеров в России не пробовал, К сожалению.

Самое неприятное — разговор со вдовой Романа, жившей, — так, на всякий случай, в Цюрихе, — взял на себя Курбатов.

В середине дня б марта комендант «Ручья» собрал оставшийся персонал и приказал сдать мобильные телефоны. Из всех помещений, кроме большого дома, было велено убрать телефонные аппараты. Охране приказали никого ни под каким видом на базу не впускать и не выпускать. Ну и, разумеется, в хозяйский дом вход категорически запрещался. Комендант предупредил, что болеть не советует — ни врача вызвать, ни в больницу уехать не удастся. «Проблему с трупом решать будем тоже здесь», — мрачно пошутил бывший глава района.

Еще через час на базу въехал «Хаммер», высадил двух женщин, развернулся и уехал. Охрана заметила растерянность на лице коменданта и поняла, что он сам не знает, что происходит.

Все попытки Курбатова дозвониться до Леры Беленькой оказались безуспешными. И прислуга, и охрана знали одно: после сообщения о гибели Романа с Лерой случилась сильнейшая истерика, и личный врач-швейцарец увез ее в больницу. Мобильный телефон Леры был заблокирован. Врач твердил, что у Леры развилась тяжелейшая депрессия, и общение с ней исключено.

Вообще-то Роман Беленький никогда не думал о карьере предпринимателя. Мальчик играл на скрипке, увлекался книгами, был некрепок здоровьем и мышцами и потому часто побиваем одноклассниками. Кроме того, национальность Романа сомнений ни у кого не вызывала. А это означало, что перспектив в родном Арзамасе у него не имелось. Поэтому по окончании школы Роман уехал в Москву поступать в ГИТИС. Куда его, ясно, не приняли. И причина заключалась не в антисемитизме приемной комиссии. Просто Роман не имел ни малейших актерских способностей.

Возвращаться в Арзамас было неразумно, и Рома поступил в МИИТ — Московский институт инженеров транспорта, куда конкурс был невелик, и требовалось, главное, хорошо сдать математику. А это для Романа не составляло труда.

Но театр Роман Беленький любил беззаветно. И не только театр — кино, фигурное катание, балет. Словом, все, где имелось творчество и что воздействовало щ публику. Воздействовало эмоционально, художественно. Управляло массой не с помощью призывов, лозунгов, ненависти, низменных инстинктов, то есть не политически, а манипулировало сознанием именно художественно.

Три раза в год Роман устраивал какие-нибудь праздники или презентации в Москве или Питере. Деньги тратились неимоверные. Партнеры Романа какое-то время пытались возражать, но встречали столь жесткое сопротивление, что в итоге предпочли не рисковать отношениями со «старшим товарищем». А спустя несколько лет поняли, что Роман и здесь оказался прав — подобного пиара не было ни у кого. «Бегемот» собрал в круг «друзей» главных режиссеров всех популярных московских театров, известнейших актеров, издателей всех глянцевых журналов, нескольких самых известных спортсменов. На мероприятиях Романа не боялись показываться даже крупнейшие политики России, — и это во времена «равноудаленное™» олигархов.

Такое положение «Бегемота» стоило любых денег. И плюс ко всему — для Романа организация и режиссирование «Праздников друзей „Бегемота“ было такой отдушиной и погружало его в такое благостное настроение, что потом несколько месяцев никто из младших партнеров мог не волноваться за собственную судьбу.

Отстроив свою империю, подобрав либо воспитав молодых менеджеров, Роман фактически перестал заниматься ежедневным бизнесом. Ключевые решения принимались на Правлении группы, а повседневные заботы Романа не касались. Однако бизнес, которым Роман руководил самостоятельно, был. Что за бизнес — никто из партнеров не знал. Деньги группы в него не вкладывались, отчетов никто никогда не видел, а расспросы на эту тему Роман жестко пресекал.

Наступил понедельник 9 марта.

Курбатов сидел у камина на даче и пытался понять собственные ощущения. Они были вместе с Беленьким почти двадцать лет. Михаил всегда восхищался другом, всегда был его „верным соратником“, как говорили в советские времена, или, как определял сам Курбатов, его Санчо Пансой. Не потому, что Роман был высокий и худой, а потому, что сам он был низенький и толстый. Кстати, умению посмеяться над собой Миша научился у Романа.

Он всему научился у Ромы. Кроме, пожалуй, одного — умения любить единственную женщину. Мишка не пропускал ни одной юбки. Курбатова забавляло, как радостно молодые красавицы становились его любовницами — кто-то наивно полагая, что сможет увести его из семьи, кто-то ради мелких подарков в виде автомобиля или кольца с бриллиантом, „Это ж надо так любить деньги!“ — вспоминал Мишка старый анекдот, после очередного романтического свидания подходя к зеркалу причесаться.