Тарьей Весос - Ледяной замок

Слишком узко, не пролезть. Но надо. Мешает толстое пальто, подумала она, быстро стащила с себя и ранец и пальто и положила на лед — пусть лежат, потом она вернется за ними. Впрочем, до этого ей сейчас дела мало, главное — попасть туда!

Это должно ей удаться — она ведь худенькая и гибкая, надо только как следует сжаться.

Следующий зал показался ей настоящим чудом. Яркий зеленый свет лился и сквозь стену, и сквозь потолок. На душе у нее стало светло, слезы и тоска остались позади.

Да! Она вдруг поняла, ей теперь совершенно ясно: там, в предыдущем зале, рыдала она сама. О чем она плакала, она не знает, но это она, и никто другой, сотрясалась от рыданий.

Не думай больше ни о чем.

Входя в чисто прибранный, залитый зеленым светом зал, она на минуту остановилась. Ни капли не падало здесь с потолка, водопад приглушенно шумел где-то вдали, все тут было как будто нарочно создано для того, чтобы человек в крике открыл свою душу, выкрикнул свою отчаянную мольбу о дружбе и утешении. Эта мольба прорвалась, и Унн крикнула:

— Сисс!

Она вздрогнула, когда сразу же услышала по меньшей мере с трех сторон:

— Сисс!

Она не двигалась, пока отзвук не растворился в гуле водопада. Затем пересекла зал, думая о матери, о Сисс и о том, другом, — и все это она успела, пока шла эти несколько шагов. Крик как бы приоткрыл перед ней дверь, теперь она снова захлопнулась.

Почему я здесь? — подумалось ей. Она ходила от стены к стеке, всего несколько метров, но каждый шаг давался со все большим трудом и был как бы не своим. Почему я здесь? Надо найти отгадку.

И она ходила, охваченная странной радостью, плохо понимая происходящее.

Она была теперь у предельной черты:

Ледяная рука легла на нее.

Она чувствовала, что цепенеет от проникшего в нее холода. Пальто осталось где-то позади, в этом все дело. Мороз делает с ней что хочет.

Ей стало страшно, она кинулась к стене, чтобы выбраться назад, к своему теплому пальто. Где же она вошла сюда?

Гладкая ледовая стена была твердой как скала. Унн бросилась к другой. Сколько же здесь стен? Куда ни повернись, гладкие и твердые стены.

Она прокричала простые слова:

— Выпустите меня!

И сразу же нашла лаз.

Однако какой он странный, этот замок: она вовсе не попала обратно к пальто, а очутилась совершенно в другом месте, и оно ей не понравилось.

Еще одна новая каморка. Крохотная, низкий потолок усеян свисающими сосульками, с которых каплет вода, пол утыкан словно растущими из него ледяными копьями, ломаные стены, такие толстые, что зеленый свет тускнеет, образуют множество разных углов. Но шум водопада здесь не приглушен, он неожиданно слышится совсем рядом или под тобой или еще где-то — но ты будто находишься прямо в нем.

Вода течет по стенам, напоминая о зале, где она плакала.

Теперь она больше не плакала, холод остановил слезы. Все вдруг потеряло ясность. Мысли проносились у нее в голове одна за другой, но ни одну из них не удавалось додумать до конца, она была как в тумане. Это становится опасным, подумалось ей, и ей захотелось крикнуть — громко и вызывающе, как подобает кричать в ледяном замке:

— Ay! Ay!

Крик получился жалкий. Какая-то другая мысль словно встала на пути крика, и она сама едва услышала звук своего голоса. И крик не полетел вдаль, ответом был лишь дикий грохот водопада. Грохот сметал все другие звуки. Ну, не страшно. Новая мысль, новая волна холода — и крик забыт.

А в этот грохот можно лечь, подумала она. Просто лечь в него, и пусть тебя унесет — далеко-далеко. Мысль мелькнула и исчезла.

На полу стояла вода. Местами она подернулась ледком. Нет, место это неподходящее. Унн снова принялась искать проход в неровных стенах.

Это последняя комната, дальше пути нет.

Она с трудом додумывала эту мысль. Выхода здесь, во всяком случае, нет. Что тут ни делай, не поможет. Трещин сколько угодно, но они никуда не ведут — только дальше в лед и в причудливые блики света.

Но войти-то сюда она вошла?

Неверно думаю.

Мне ведь не войти надо, а выйти — это совсем другое дело. Ту трещину, через которую я сюда вошла, конечно, не найти, если надо выйти.

Кричать без толку. Грохот уносит крик. Перед ней озерцо слез, уже кем-то наплаканное. Нырнуть бы в эти слезы, хотя нет, не надо. Она уже отплакала свое в другом месте.

Стук в стене?

Нет! Здесь стука в стене не бывает. В таких ледяных стенах стука не бывает.

Она принялась искать сухое место. Наконец удалось найти уголок, сухой, морозный, без сырости. Она села, поджав ноги, она их больше не чувствовала. Все тело у нее начало неметь, холод уже не ощущался так резко. Ее стала одолевать усталость. Надо немножко посидеть, прежде чем всерьез взяться за поиски выхода, чтобы выбраться отсюда — назад к пальто, к тете, к Сисс.

Мысли путались все больше и больше. Возник образ матери, но куда-то быстро исчез. Все другое тоже превратилось в плывущий туман, прорезаемый яркими бликами. Ничего, если будет что-нибудь важное, еще найдется время подумать.

Все было уже так давно, все ушло вдаль. Как она устала от беготни по этому странному замку. Как славно посидеть немножко, когда холод больше не мучит.

Она сидела, крепко сжав руки. Почему, она забыла. Она была в двух парах варежек.

Ей почудился звук падающих капель. Сперва не было слышно ничего, кроме мощного гула водопада, но потом донеслось явственное «кап-кап». Капли нехотя отрывались от низкого потолка и падали на растущие вверх сосульки и в лужицы — и они пели, Монотонно, непрерывно: кап-кап, кап-кап.

Что это?

Она выпрямилась, ее охватил такой страх, какого она еще не испытывала, она закричала — в ней вдруг открылся черный, глубокий источник таких криков, но она дала вырваться только одному.

Там что-то во льду! Сначала оно было бесформенным, но, пока она кричала, оно приняло очертания, засветилось словно ледяной глаз, уставилось на нее и остановило ее мысли.

Совершенно явственный глаз.

Огромный.

Глядит на нее и делается все больше.

Он внутри льда и весь светится.

Поэтому и крикнула она всего раз. Если присмотреться, то не так уж и страшно.

Мысли стали теперь проще. Мороз сковывал их по кусочкам. Огромный глаз во льду неотрывно смотрел на нее, но ничего страшного в этом не было, и она только подумала: ну что ты смотришь? Вот это я. Как-то неотчетливо подумалось то, что обычно приходит на ум в таких случаях: я ничего плохого не сделала…

Бояться нечего.

Она снова съежилась, поджав ноги, и огляделась. Глаз загорелся ярче, стало светлее.

Всего-навсего большой глаз.

Здесь большие глаза.

Но она чувствовала, что глаз смотрит на нее из своего угла, и ей пришлось поднять лицо и взглянуть в него.

Вот это я. Я была здесь все время. Я не сделала ничего плохого.

Постепенно звук падающих капель заполнил всю каморку. Каждая капля словно пела свою песню. На фоне грубого неумолчного гула водопада звонкие «кап-кап» звучали как светлая музыка. Это напомнило ей что-то давным-давно забытое и в то же время знакомое и успокаивающее.

Стало светлее.

Глаз смотрел на нее и светился еще сильнее. Но Унн отвечала смелым взглядом, пусть он разглядывает ее сколько ему угодно, она его не боится.

Больше она не мерзла. Ей было нехорошо, она была не в силах пошевельнуться, но холодно ей не было. Смутно припомнилось время, когда в замке была страшная стужа, но это в прошлом. Правда, она чувствует тяжесть и вялость, в общем-то, хорошо бы немножко вздремнуть, но этот глаз не дает ей уснуть.

Не шевелясь, она сидела у стены с поднятой головой и смотрела на светящийся лед. Свет становился все ярче, начал наполняться огнем. Между ней и глазом замелькали быстрые падающие капли, поющие свою монотонную мелодию.

Этот огненный глаз оказался всего лишь предвестием, ибо теперь комната вдруг озарилась ярким пламенем и потонула в нем.

Зимнее солнце поднялось наконец так высоко, что лучи его добрались до ледяного дворца.

Солнце, хоть позднее и холодное, еще сохранило много силы. Лучи его пронзили толстые ледовые стены, углы, трещины, и унылая комната заплясала в причудливых цветовых узорах преломившегося света. Сосульки — и свисающие с потолка, и растущие из пола, — и сами капли, и все вокруг заплясало в этом хлынувшем сюда море света. Капли одна за другой, сверкнув, превращались в лед, и всякий раз небольшая комнатка уменьшалась еще на одну каплю. Постепенно они заполнят ее.

Слепящее море света. Для Унн существовал теперь только свет. Глаз, в упор глядевший на нее, сгорел, все превратилось в свет. Вяло подумалось: как много света.

Она сейчас уснет, ведь ей тепло? Уж во всяком случае, не холодно.

Узор плясал на ледовой стене, стало еще светлее. Верх и низ поменялись местами, все раздробилось в наполнившем комнату свете. Но Унн это даже не показалось странным, все так и должно быть. Ею овладели вялость и слабость, хотелось спать, и она собиралась уснуть.