Николай Плахотный - Вид с больничной койки

Встряхнув своими золотыми кучерями, проговорила томным, будто спросонья голосом:

— Вы сказали что-то о жене… Где она теперь?

На прямо поставленный вопрос Карпофф, по простоте душевной, ответил прямо же:

— Будущая жена. В данный момент сидит здесь… За данным столиком, напротив.

— Но вы же еще не сделали даже… формального предложения.

— Считайте, что я это только что сделал.

То был, конечно, стопроцентный «сюрр». Марина Петровна не знала, что делать: сердиться, смеяться, плакать.

Барон почувствовал в душе партнерши полное смятение, переполох. Он церемонно изогнулся всем корпусом: припал устами к руке мадам. Ее кисть утонула в рыжей, пушистой, приятной на ощупь, с серебряными нитями бороде. В замешательстве она оглянулась по сторонам.

Ресторанная публика жила своей жизнью, все были заняты исключительно собой.

Только скрипач все видел и все понял. Как и прошлый раз, слегка провел он смычком по обнаженному нерву своего миокарда — и скрипка будто живая заговорила человеческим голосом. Явственно слышались позабытые слова:

Боже, какие слова, какая мелодия и как кстати все возникло. Не раньше и не позже… В унисон. Не подымая головы, она положила свою горячую ладонь на руку милого барона, ощутив в ней крепкую мужскую силу. И слегка ее пожала. Без промедления ей ответили тем же.

В десятом часу они вышли на Пушечную. На улице было еще светло, но зябко. По мановению руки к вестибюлю бесшумно подкатило «Золотое такси».

Во всем, что произошло в ресторане, было не то что киношное, нечто фантастическое, едва ль не сказочное. Смахивало и на жестокий розыгрыш. Подумалось Шумиловой: сейчас барон сорвет с подбородка приклеенную бороду, снимет с головы парик — и предстанет в естественном обличье. С такими номерами часто выходил на сцену заводского Дворца культуры любимец публики, доморощенный шутник и выдумщик Вася Сорванцов. Мастерски разыгрывал он честной народ, у самого же на лице никаких ужимок или скрытой улыбочки. Комик от Бога! Не его ль собрат сидел теперь с Мариной рядышком.

Авто медленно катило по кривой Шарикоподшипниковской улице. Все машины почему-то уступали дорогу. При повороте на Люблинское шоссе Марину Петровну сильно качнуло влево. Самарий Кириллович ловко удержал свою спутницу и не очень крепко, но чувственно привлек к себе. Она не стала жеманничать: с благодарностью кивнула и окатила голубым огнем лучистых глаз. При этом в нетрезвой милой головке сибирячки возникла трезвая мыслишка… Самарий Кириллович — мужик определенно не промах, но умеет себя держать в руках. Не то что теперешние Ловеласы и Дон Жуаны, каких в Москве нынче хоть пруд пруди. Приличной женщине на улицах проходу нет. Что ни говори, иностранцы тоньше чувствуют фактуру бабьей души… Туманная мысль дамы электромагнитным способом вмиг перекочевала в черепную коробку швейцарского подданного. Господин Карпофф ощутил под ложечкой приятную теплоту, щекочущее жжение. Похожие на то, как озябший путник приложился к фляжке и принял во внутрь глоток-другой чистейшего первача. По понятным обстоятельствам у барона не было под руками заветного баллона. Тем не менее по всей телесной периферии, как вычурно выражаются бенедиктинские монахи, разлилась обворожительная нега.

На самом же деле электромагнитные волны имели божественное происхождение. Разряд их послан был из глубочайших недр Вселенной. Звездочеты подсказали бы более точные координаты: альфа Волоспаса, скорее известного под именем Арктур. Бродит он по капризной орбите космоса, возмущая установленный Провидением ход больших и малых небесных тел.

Далекая звезда послала своему подопечному по электронной почте сигнал, под кодовым названием «благословение». Он-то и вызвал в душе швейцарского подданного соответствующего формата порыв. Барон моментально взбодрился, захорохорился и вошел в роль (не соответствующую его годам и социальному положению) залихватского парубка, который после гулянки решил усилить впечатление. Он встряхнул седою шевелюрой и стал похож на токующего глухаря.

— Кореш моей юности, Шура Мокров, однажды под хмельком поделился личным опытом своего жениховства… Для форса подпустил немного философии и психологии. С озорства, в общих чертах обрисовал исследуемый предмет, то есть женское сердце. Попутно заметив: дескать, оно не как у мужиков бьется, а колеблется, мысленно как бы сомневается. Ну и наша, так сказать, задача заключается в следующем: любым способом сбить девку с толку, ослепить, обворожить, напустить туману. При подходящей возможности не мешает еще и выкинуть этакое загадочное коленце. После этого все: барышня твоя! Бери голыми руками… Не зря же прекрасный пол очень обожает театр, цирк и всевозможные представления.

Такси резко затормозило: уперлось в длиннющую пробку. Впереди лоб в лоб столкнулись «МАЗ» и несчастный «Запорожец». Назад хода тоже не было. Осталось одно: ждать, когда ГАИ разберется. Благо, нашим пассажирам некуда было торопиться.

Самарий Кириллович придвинулся к Марине поближе и продолжил повесть чужой жизни:

— В натуре Мокров был настоящий народный артист, Теркин местного масштаба. Еще и год не минул после демобилизации нашего вояки. Прибыл в Вязники к тетке на побывку, ибо, как есть, был круглый сирота.

В первый же вечер занесло солдата в Дом культуры, на танцульки. Вокруг же ни единой знакомой души. Забился в угол, сидел, как сыч. По сторонам озирался. Никому-то до залетки дела и интереса нет.

— Ну уж кореш-то ваш вообще… Знаменитому Васе Теркину не пара, — встрял в разговор таксист. К сказанному добавил: — Пригласил бы на танец дивчину… За милой беседой, глядишь, утреннюю зорьку встретили.

Марина Петровна насторожила ушки.

— Такая кавалерийская тактика известна, — спокойно продолжал Самарий Кириллович. — Однако гвардеец наш имел далекий прицел. Разом решил все-все вопросы решить.

— Пардон, молчу! — изрек водила. И для пущей деликатности голову склонил.

— А дальше-то, потом что было? — не утерпела женщина.

Прокашлявшись, рассказчик продолжал:

— Это сюжет для настоящего мюзикла… Среди старожилов города Вязники наверняка еще живы свидетели уникального в своем роде сватовства… без свахи.

— Ну не томите же, — взмолилась Шумилова.

— Так вот как дело-то было…

Танцевальный вечер подошел к концу. После душещипательного танго «Утомленное солнце» киномеханик, выдержав минутную паузу, по традиции поставил вальс «Голубой Дунай». В какой-то момент клубный маэстро искоса бросил взгляд из оконца своей операторской рубки в зал — и уже не мог оторваться от потрясающего действа… На середку зала вышел белобрысый, курносый симпатяга-вояка в пилотке на правый бочок. На новенькой гимнастерочке — немятые погоны и несколько медалек, в том числе гвардейский знак. Грудь ефрейтора огнем сияла от свеженачищенного металла, отчего создавалась видимость обилия.

И был то Сашка Мокров. В парня не иначе бес вселился. В жизни это был скромняга и увалень. Тут же — нате вам! — обратился то ли в массовика, то ли в циркового конферансье… Пружинящей походочкой вышел в центр и оттянулся. То есть принял что-то вроде гимнастической стойки: спина дугой, руки по диагонали вверх. Голова назад откинута, как это принято у глухарей в минуту страстного токования. После двухтрехсекундной паузы выдал спич на своеобычном владимирском говорке:

— Милые девушки-землячки, обратите на меня внимание. Я весь тут перед вами. И вот что в сей момент желаю сказать… Любая из вас, которая в сей исторический момент выйдет на середку и станет рядом, автоматически становится законной моей женой… Всего три секунды всем на размышление. Считаю: раз, два, два с половиной…

На том счет оборвался. Откуда-то возникла пава: в голубом, расклешенном крепдешиновом платье. Был смелый пируэт — и вокруг изумительного стана образовался неописуемой формы колокол неземного цветка. После этого — приседание, так называемый комплимент и одновременно приглашение к танцу.

Все подумали: тут имел место художественный розыгрыш, иначе говоря, заранее отрепетированный номер. Лишь потом все — даже скептики — поняли, что оказались свидетелями, как нынче говорят, натурального, стихийного реалите-шоу. Первым это почувствовал киномеханик… Враз оценил ситуацию: без промедления врубив на полную мощь традиционный вальс Мендельсона.

Сашка смело обнял гибкий стан. Фея, в свою очередь, изящно положила правую руку на плечо смельчака. И они согласно поплыли по кругу. Совершив полный оборот по периметру зала, кавалер галантно представился даме. Та, в свою очередь, без кокетства и глядя прямо в глаза, назвала свое имечко: Татьяна. Все ее в Вязниках знали: это была первая красавица райцентра… Многих претендентов-искателей ее руки и сердца отвергала при первых же попытках.