Коллектив авторов - «Синдром публичной немоты». История и современные практики публичных дебатов в России

Koteyko N. (2014). Language and Politics in Post-Soviet Russia: A Corpus Assisted Approach. London: Palgrave Macmillan.

Petrov P., Ryazanova-Clarke L. (eds.) (2015). The Vernaculars of Communism: Language, Ideology and Power in the Soviet Union and Eastern Europe. Abingdon: Routledge.

Poppel L. (2007). The Rhetoric of Pravda Editorials: A Diachronic Study of a Political Genre. Acta Universitatis Stockholmiensis. Stockholm Slavic Studies 33.

Seriot P. (1985). Analyse du discours politique soviétique. Paris: Institut d’études slaves.

Thom F. (1989). Newspeak: The Language of Soviet Communism (La langue de bois). London; Lexington: The Claridge Press.

Wierzbicka A. (1990). Antitotalitarian Language in Poland: Some Mechanisms of Linguistic Self-Defence. Charlottesville: University of Virginia Press.

Young J. W. (1991). Totalitarian Language: Orwell’s Newspeak and Its Nazi and Communist Antecedents. Virginia: University of Virginia Press.

В середине 1970-х годов я познакомился с молодым шведским аспирантом, прикомандированным, кажется, к Пушкинскому Дому и прожившим к тому времени в Ленинграде уже несколько месяцев. Он хорошо говорил по-русски, подружился за эти месяцы с половиной города, и его постоянно звали в гости – то в одну компанию, то в другую. Однажды он сказал мне фразу, которую я помню до сих пор:

– Как странно вы, русские, спорите. Вот у нас в Швеции, когда спорят, то один говорит, а другие слушают и стараются понять, что он имеет в виду. А у вас – один говорит, а другие ждут своей очереди.

Точность формулировки меня поразила. Это было мое первое – неосознанное – столкновение с явлением, названия которого я узнал лет через двадцать: анализ коммуникативного взаимодействия, конверсационный анализ, этнография речи [Hymes 1962], последовательность реплик, смена очереди [Hudson 1990: 116–121], overlap [Tannen 1982: 219] и т. д.

Данная глава посвящена именно этому: традиционным особенностям «русского спора», современным особенностям российского дискурса аргументации и последствиям этих особенностей для нашего общего будущего.

В самом начале необходимы две оговорки:

(1) То, о чем пойдет здесь речь, носит в социолингвистике название регистр. Этот термин иногда используется строго, иногда – довольно широко, в качестве синонима таких терминов, как жанр, стиль или тип текста. В общем виде регистр – это вариант языка, обусловленный ситуативно: субъекты коммуникации переключают регистры своей речи в зависимости от того, в какой ситуации (то есть где, с кем, о чем) им приходится говорить. Носители любого языка обычно владеют несколькими регистрами в пределах этого языка и способны свободно переключаться с одного на другой в зависимости от ситуации; этим регистр отличается от (социального) диалекта, так как последний привязан к социальной группе говорящих более жестко (см. подробно: [Biber 1994]).

(2) В главе пойдет речь только о том типе коммуникации, целью которого является вначале привести группу людей к общему мнению по какому-либо вопросу, а затем, возможно, побудить группу к совместным действиям. В классической риторике (и в заимствовавшей этот термин теории дискурса) такой тип коммуникации называется Argument(ation) [Connors 1981: 444], по-русски – «спор», «убеждение», «аргументирование»; его задача – побудить слушающего согласиться с тем, что говорится, приводя доказательства своей правоты и убеждая собеседника с использованием логики, фактов, иллюстраций, экспертных заключений, а также эмоций. Важно, что задача Argument – не только убедить, но и заставить поступать в соответствии с новым убеждением[5].

Можно выделить несколько параметров классификации вариантов дискурса указанного типа[6]. Эти параметры касаются как ситуации и собеседников, так и целей и формы коммуникации.

1. Знакомы ли участники коммуникации (оратор и публика) друг с другом? Точнее – релевантен ли для данной ситуации факт знакомства участников коммуникации друг с другом? Варианты тут скорее бинарные: релевантен либо нет.

2. В какой степени конечный результат обсуждения известен заранее? Здесь могут быть разные варианты, от полной неизвестности конечного результата через разделяемый в общих чертах общий его абрис и вплоть до заранее подготовленной итоговой формулировки, отступление от которой невозможно.

3. С предыдущим параметром связана степень важности достижения конечного результата в виде общего мнения по обсуждаемому вопросу (хотя бы на уровне большинства): от абсолютной необходимости добиться результата, то есть достичь компромисса, и до полной нерелевантности этого обстоятельства.

4. Мера ответственности говорящего за свои слова. Здесь снова шкала варьируется от полной безответственности, когда говорящий может противоречить сам себе, менять позицию в ходе дискуссии и т. п., и до высокой степени ответственности за каждое слово.

5. Степень ритуализованности обсуждения, наличие или отсутствие жесткого регламента. Дискуссия может иметь или не иметь председательствующего с разными полномочиями; дискуссия может подчиняться или не подчиняться требованиям определенного регламента и т. п.

По этим параметрам можно попытаться описать те варианты дискурса типа Argument, которые существовали в советское время.

1. Первый вариант: «собеседники» (оратор и публика) не знакомы друг с другом (а если и знакомы – это для ситуации нерелевантно); конечный результат (вывод) обсуждения известен заранее и важен в высокой степени (не допускается ни малейшего отступления от заранее сформулированной «резолюции»); ответственность за свои слова у каждого выступающего очень высокая (не дай Бог сказать что-то не так!); форма выступления настолько ритуализованная, что иногда даже не важно, есть ли какой-либо смысл в том, что человек говорит, важно соблюдение определенных лексических, стилистических и интонационных норм и правил; диалог происходит в соответствии с жестким регламентом.

Назовем этот вариант официальным дискурсом.

2. Второй вариант: все говорящие не просто знакомы, но хорошо знакомы друг с другом, доверяют друг другу; конечный вывод (результат) спора не просто не известен никому из говорящих, но на самом деле и не важен, а важно «поговорить» и «обсудить»; ответственности за свои слова нет (от любого утверждения можно отказаться: «я этого не говорила», «вы меня не так поняли», «не передергивайте» и т. п.); форма диалога ритуализована в очень низкой степени; никакой регламент не регулирует речевое поведение говорящих: последовательность реплик не выдерживается, число прерываний (interruptions) очень велико.

Назовем этот вариант приватным дискурсом.

Некоторые признаки одного и второго типов можно представить в таблице 1.

Официальный дискурс. Официальные публичные выступления могли быть устными или письменными.

Таблица 1. Официальный и приватный дискурс

Например, это могла быть статья в «Правде» о сандинистской революции, диктаторе Сомосе и американском империализме. Следом за этой статьей проводилось «собрание коллектива» какого-либо завода или научно-исследовательского института с обязательным докладом о положении в Никарагуа. Этот доклад целиком базировался на статье, часто – просто состоял в чтении вслух исходной статьи и содержал большое число оценочных высказываний; за ним следовали заранее подготовленные выступления членов коллектива, в которых все выступавшие соглашались со всеми оценками, и завершалось собрание единогласным голосованием зала, осуждающим американский империализм и выражающим солидарность с борьбой сандинистов за свободу.

Внешние признаки Argument налицо: целью описываемых выступлений, письменных и устных, было убедить читателей и слушателей в правоте официальной точки зрения на события; в результате все участники соглашались с аргументацией статьи или доклада, принимали приведенные в них факты и логику изложения, присоединялись к их эмоциональному настрою и готовы были совершать поступки в соответствии со своими убеждениями – как минимум голосовать поднятием рук.

Однако любому мало-мальски искушенному наблюдателю ясно, что тут что-то не так. Это – не настоящий Argument, поскольку единогласное одобрение аудитории заведомо гарантировано: оно получено задолго до публикации статьи или начала собрания, причем получено совершенно другими средствами. Сами же статья или доклад не преследуют цели убедить: их задача – имитировать убеждение и получить заранее известный результат – единогласное голосование. Если выступающий соблюдает определенные стилистические, лексические и интонационные нормы и правила, содержание статьи или устного выступления в общем несущественно.