Потап Медведьев - "Зависшие" между мирами: cамоубийство, эвтаназия, кровная месть

К примеру, согласно индийской традиционной модели, над новорождённым проводится несколько обрядов ещё до того, как ему перережут пуповину. Это обряды «закрепления» ума, здоровья и жизненной силы. Считается, если их не провести, то у ребёнка может последовать сбой в их развитии. И все случаи нарушения интеллекта, психики и здоровья увязывают либо с неправильным выполнением этих обрядов, либо с их полным отсутствием.

Древние сочинения и ряд современных сообщают нам, что во многих традиционных коллективах (особенно в древности) новорождённый до проведения закрепительных обрядов ещё не считался родившимся. В это время решалась его судьба. Так, в древнем Риме отец нёс новорожденного на Тарпейскую скалу, где отдавал в руки старейшин. Те рассматривали младенца, разглядывали его жизненные линии, спрашивали богов, не нанесёт ли новорождённый зла Риму, и только после этого отдавали отцу. Они клали его на землю, а отец поднимал его — и вот именно эта процедура (а не непосредственно сам акт рождения) означала, что он родился для человеческого сообщества. Кстати, если боги указывали, что в будущем этот ребёнок может навредить Риму, его, не задумываясь, сбрасывали со скалы.

Временем проведения подобного обряда, как правило, был третий день со дня родов, а точнее, время, пока у младенца не отвалится пуповина. До этих пор ребёнок не считался явленным в человеческое сообщество. Это означало, что у родителей, родственников и жрецов есть время на решение его судьбы. Но как только пуповина отпадала — вопросов быть не могло: маленький человек получал свою путёвку в жизнь.

Это же справедливо для поступков. Результат любого поступка может быть «переигран» до той поры, пока он не закреплён либо обрядом, либо временем. На «всё-про-всё» у желающего изменить произошедшее, как правило, не более 2 — 3-х дней. Более точно этот срок определяется личностными впечатлениями, которые обычно очень чётко фиксируются женщинами. Время от времени от них можно услышать фразу типа: «Ты представляешь, и он мне это сказал! Меня потом несколько дней трясло!» Именно это «трясло» и определяет срок рождения на свет события. Как только человека перестаёт трясти — событие рождается на свет, и повернуть его обратно становится невозможно. Но в момент «тряски» его (событие) пусть и с большими потерями, но можно «переиграть». Можно постараться принести извинения, задарить подарками, пасть на колени и любыми другими действиями постараться «смазать» нанесённый урон.

Так же обстоит дело со смыванием позора. Пока произошедшее вызывает «тряску» у присутствовавших в момент его совершения — позор можно постараться не допустить до себя или смыть. Но смывают его обычно кровью.

Рассуждая о времени, необходимом для изменения случившегося, уместно вспомнить и о древнеиндийской практике «Сати» — добровольном лишении себя жизни супругой умершего. Согласно индуистским воззрения, жена может разделить благую загробную участь мужа, если взойдёт на его погребальный костёр. Более того, считается, что благодаря своей жертвенности, женщина в буквальном смысле сжигает все свои прегрешения и прегрешения своего мужа, давая возможность, тем самым, им соединиться в божественной чистоте за линией жизни. При этом в её руках должны быть или голова мужа или хотя бы его головной убор. Время пригодное для исполнения этого действа определяется моментом кремации. После кремации подобный результат становится недостижим.

Несмотря на то, что данная практика была категорически запрещена бездумными английскими колонизаторами, она дала свои ростки в европейском мире. С одним лишь отличием. Не имея достаточного религиозного воспитания и не понимая что за чем следует, эмоциональные европейские леди кончали свою жизнь самоубийством, невзирая на сроки, прошедшие со дня смерти своего любимого мужчины:

«20 октября 1977 года повесилась в собственном гараже Мари Терез Вальтер, бывшая возлюбленная Пабло Пикассо. Её дочь (прижитая от художника) рассказывала, что мать так и не смогла преодолеть своей бурной страсти к Пикассо. И когда он умер, решила, что должна следовать за ним, чтобы продолжать заботиться о нём. Точно так же спустя 9 лет поступила и официальная вдова художника — Жаклин Пикассо».

Самый, пожалуй, известный в мировом масштабе способ недопущения позора — японский обряд под названием «харакири»[17]. Запятнавший свою честь, исполнял его, вскрывая ритуальным мечом свой живот. Иногда дважды, крест-накрест. Так должен был поступить любой уважающий себя человек из высшего общества или самурай, когда речь заходила о сохранении чести. Кстати, откуда пришёл обряд, неизвестно. Японцы сохранили несколько легенд на этот счёт, но злые языки поговаривают, что на самом деле они заимствовали «харакири» у своих извечных врагов — северных языческих племён айну.

Возможно, это так и есть, ибо самоубийство, как способ очистки совести, известно практически у всех народов мира. Пусть не так эффектно, как японцы, но выстрелом в голову или в сердце кончали с собой люди высшего общества из разных стран. Кто-то вешается, кто-то травится, кто-то сжигает себя... Продолжить этот список возможно, хотя и несколько бессмысленно. Гораздо более важным и интересным является вопрос: «Каковы сроки исполнения самоубийства как средства избежать позора?»

Согласуясь с предыдущей главой, следует сказать, что, так как самоубийца окажется в пограничном пространстве именно в том состоянии, в котором он уходил из жизни, то весьма важно было исполнить самоубийство, пока позор ещё не покрыл провинившегося (то есть, 2-3 дня). Если самоубийца успеет проделать своё действие в этот срок — можно надеяться, что он уйдёт в «непотревоженном» состоянии. Правда, в данном случае, можно только надеяться — уверенным быть крайне сложно. Чем больше времени уйдёт на осмысление позора, тем более бестолковым получается сам акт лишения себя жизни.

Ибо как обычно себя ведет потенциальный самоубийца? Он в истерике или депрессии, выясняет мнение друзей и знакомых или отправляется в храм, проводит ночи без сна и, в конце концов, решается. Это и есть самый бестолковый способ лишить себя жизни. Самоубийце следует знать следующее. Как только он почувствовал обжигающую и удушающую волну позора — расставаться с жизнью бессмысленно! В этом случае он не очистится от позора, будет лишь хуже. Грамотный самоубийца должен уметь удерживать свой позор на расстоянии. Он должен уметь не впускать его в себя, должен абсолютно трезвым умом оценить свои возможности противодействия случившемуся, и только если все перспективы печальны, — срочно лишить себя жизни, дабы сохранить доброе имя и получить благую посмертную участь.

К примеру, соратник и единомышленник Гитлера Герман Геринг, как известно, предстал перед судом Нюрнбергского трибунала. На заседаниях он вёл себя достойно и в меру сил пытался обелить как гитлеровский режим, так и себя самого. И, тем не менее, он был признан виновным перед человечеством и приговорён к лишению жизни. Известно, что «Железный Герман» (как звали его в народе) нашёл возможности и не допустил приведения приговора в исполнение. Он отравился цианистым калием у себя в камере. Сумел ли он таким образом избегнуть позора, — неизвестно, ибо для правильного совершения акта самоубийства, он должен был:

• полностью разорвать отношения с родственниками, дабы в случае неудачи не повлиять на их последующую жизнь;

• разорвать отношения с религиозной традицией, ибо в нарушение её правил, на свой страх и риск устремлялся в своё последнее путешествие самостоятельно;

• идеально выверить свой дух на совершение последнего путешествия

Цель же Геринга, скорее всего, вряд ли была достигнута, ибо, во-первых, он признал приговор и письменно просил о помиловании, а во-вторых, прождал целых 2 недели с момента вынесения приговора. На Нюрнбергском процессе предельно достойно вели себя только 2 человека. Зейсс-Инкварт, который, в отличие от большинства прочих, уводимых под руки, спокойно выслушал приговор и, поклонившись судьям, на твёрдых ногах проследовал к лифту. И адмирал Рёдер, подавший просьбу о замене пожизненного заключения смертной казнью.

Несмотря на всю простоту изложенного, автор порекомендовал бы всем желающим окончить свою жизнь самоубийством, подождать, ибо шансы всё оценить верно, весьма и весьма невелики. Как правило, уйти подобным образом оказываются способны лишь единицы. Понятно, что каждый, намыливающий верёвку или поигрывающий пистолетом у виска, уверен в том, что именно он-то и есть этот «один из миллиона». Будьте внимательны — почти наверняка это окажется вашим последним и печальным заблуждением. А в последствии вам и вашим родственникам ещё придётся горько пожалеть о содеянном.