Андрей Буровский - Необъяснимые явления. Это было на самом деле

От Енисейска пароход мог идти в Ангару, вплоть до Байкала, и даже по Бакалу и его притоку Селенге – до Бурятии и Монголии. Проблемой стало судоходство по самому Енисею, к югу от Казачинских порогов – от двух перекатов, где Енисей пробивает себе дорогу в отрогах Енисейского хребта. Русло реки тут сужается с 650 до 350 м, скорость течения достигает 18 км в час.

Казачинские пороги считались непроходимыми, долгое время никто и не пытался провести через них пароход. Была даже идея провести в Красноярск пароход по частям или привезти паровую машину, необходимые приборы, инструменты, а корпус собирать в самом городе. Ведь появись на Енисее пароход южнее Казачинских порогов, он вполне мог бы ходить от этих порогов до самых Саянских гор.

Великое дело сделал Николай Гадалов, с которым так многое связано в жизни старого Красноярска. Не веря в легенды и традиции, Гадалов велел провести замеры уровня талой воды на Казачинских порогах в половодье. Измерения показали: в середине июня пароход сможет пороги пройти, если ему хватит сил двигаться против очень сильного течения.

В 1880-е годы Н. Гадалов купил у фирмы «Кнопп» пароходы «Москва» и «Дальмах» и несколько барж. Это вообще очень известная, даже знаменитая фирма, «Кнопп», торговавшая всем на свете, от запонок и пуговиц до пароходов и паровозов. В начале ХХ века о фирме ходила частушка:

Этот самый «Кнопп» и продал Гадалову пароходы. Пароходы, вопреки пессимизму скептиков, смогли идти узким фарватером, преодолели пороги! В конце июня 1882 года чуть не весь Красноярск сбежался смотреть на «Москву», ведь многие красноярцы в своей жизни еще не видели парохода.

Расчет Николая Гадалова, как чаще всего и бывало, не подвел: в 1884 году чистый доход от эксплуатации «Москвы» достиг 14 592 рубля, «Дальмаха» – 10 099. В 1888 году по Енисею ходили 6 пароходов, из них 3 были Гадалова, а 3 принадлежали иркутскому воротиле И. М. Сибирякову. К Первой мировой войне, к 1914, по Енисею ходило 29 пароходов и много барж. Вот теперь производящие хлеб районы смогли сдавать свою продукцию.

На берегах Енисея сразу же появилось множество пунктов, куда свозили хлеб из окрестных деревень. Даже если надо было везти тридцать, пятьдесят, даже и сто километров, то это все же далеко не триста и не пятьсот. Хозяйство сделалось гораздо более эффективным, товарным; а с 1895 года, когда железная дорога дошла до Красноярска, Сибирь превратилась в одну из житниц России, да и не только России. До 3 миллионов пудов, то есть до 50 тысяч тонн хлеба, вывозилось из Сибири в начале ХХ столетия.

Сейчас уже трудно даже представить себе, какую огромную роль играли пароходы в жизни края, какой огромный интерес, какой общественный престиж имело все, связанное с водным транспортом. Сравнить это можно разве что с тем общественным вниманием, которое обеспечено было к речникам на Миссисипи во времена Марка Твена. Причины совершенно одинаковы: и на Миссисипи, и на Енисее пароходы были главным средством транспорта.

По обоим берегам и Миссисипи, и Енисея знали все названия пароходов, имена их капитанов, штурманов и кочегаров, а очень часто и матросов. Как идет какой пароход, чего боится его капитан, в какие сложные ситуации попадал экипаж и как себя вел при этом – все подобные истории знали жители всех приречных селений.

С одним из этих старых, овеянных легендами пароходов на Енисее связана история, с трудом вообразимая для ума, но подтверждаемая многими людьми. История эта то ли однажды произошла возле старинного села Юксеево, то ли постоянно происходит на реке возле этого села. Я не берусь объяснить, что именно до такой степени удивило и напугало одного местного бакенщика. Я могу только пересказать эту историю и заверить читателя, что Ваня Прада психически вполне здоров и совершенно не склонен к розыгрышам или к выдумкам.

Дело в том, что Ваня по кличке «Прада» работал бакенщиком в Юксеево. Речной флот во многих поселках на берегу имеет свои ремонтные пункты, везде старается иметь своих бакенщиков. Ремонтники и бакенщики – это особенная категория речников. Живут они на берегу, никуда не плавают, только обеспечивают возможность плавать для тех, кто «ходит» на речных судах. Ремонтники, понятное дело, ремонтируют и сами суда, и все судовое «хозяйство».

А бакенщики… В свое дежурство бакенщик на лодке выходит к бакенам и зажигает в них фонари. Утром гасит. Вот что делает бакенщик, и за эту работу он получает весьма приличную зарплату. В общем-то, работа эта даже увлекательная, далеко не неприятная: выходить на лодке на реку, обеспечивать речное движение, а потом сидеть в темноте на берегу, слушать пыхтение и гул идущих по реке судов. Они ведь идут не без твоей помощи…

К этой идиллии надо добавить, что плыть-то надо в любую непогоду, в том числе в бурю, в грозу, когда столбы молний так и рушатся с грохотом в воду. Порой в целом приятная работа оборачивается не самыми сладостными впечатлениями. Но все-таки работа бакенщика и важна, и неплохо оплачивается, и приятнее многих. Ваня Прада был хорошим речником и к тому же великолепным рыбаком. Сразу, наверное, этого не скажешь, потому что Ваня – маленький, незаметный, к тому же хромает на правую ногу: одна нога у него от рождения короче другой. К тому же он очень стеснительный. Познакомить Ваню с автором этих строк оказалось невероятно трудно, потому что он… стеснялся нового человека.

В эти годы мой близкий друг работал на стационаре Академии наук, в селе Юксеево. Рыбачил он много и активно; конечно же, Андрей быстро познакомился с Ваней – человеком с доброй, наивной улыбкой, с короткой ногой и характером юродивого. Ваня сообщил Андрею Гурову массу интереснейших сведений о местах рыбной ловли, местных браконьерах и зимовальных ямах рыб. Ввел и в курс правил, по которым следует поступать в сложных ситуациях жизни, например, если два браконьера одновременно приехали в одно и то же место. Жизнь рыбаков на Енисее – особая и очень увлекательная тема. До сих пор не представляю, откуда «местные» узнавали о появлении на реке рыбнадзора. Уверен, что никто им об этом не сообщал; не было никакого браконьерского «агента 007» в составе героических рядов рыбнадзоровцев, это точно. Но вот тем не менее ситуация, которая повторялась великое множество раз: сидим мы в Юксеево, в стационаре, с Андреем и его лаборантом Витей.

Сидим, дым коромыслом, разливаем много чего в кружки. С непривычки после большого перерыва вино сразу ударяет в голову. Предметы становятся красочнее и объемнее, темнота – темнее, экспедиция – экспедиционнее, а Андрей – еще интереснее.

Витя сидит напротив и противным голосом возглашает что-то типа: «Ну вот, появилась психологическая зависимость… Скоро появится и физическая…». Витя абсолютно не пьет, не курит; наше занятие ему непонятно и неприятно. С питьем водки и курением он борется, как только может.

В это время на реке всю ночь шум, слышится тихое урчание двигателей. Это создает особый колорит места, вообще всей долины Енисея, всех поселков на берегу. Всю ночь по реке и вверх, и вниз идут корабли. Всю навигацию везут грузы на север и с севера. Под урчание и рокот моторов засыпаешь. Их слышишь, просыпаясь среди ночи. Выходишь в туалет и слышишь краем сонного уха привычный шум на реке.

Но это – моторы крупных, солидных судов. Вдруг взвыл заводимый лодочный мотор. «Это Колька»… – «Да нет, он “Вихрь” купил». – «Ну вот “Вихрь” и терзает». – «А, точно, “Вихрь”!». Слышно, что лодка делает широкий круг, уходит в реку, замолкает. Мотор выключен. Мы знаем, что делает рыбак: он забросил удочку и ждет первой поклевки… а может быть, уже дождался. Оживает второй мотор, третий… Андрей называет рыбаков, порой они с Витей спорят, кто на реке: скажем, Петька это или Вовка. Под утро, часам к 4, опять слышны моторы: теперь они тянут к деревне.

На другую ночь повторяется то же. И на третью. На четвертую же ночь лодки не выходят на реку.

Вот уже 12 часов…

Час ночи… Два часа… ни одного лодочного мотора на реке. Только басовитое урчание идущего транспорта. «Рыбнадзор на реке» – единодушное мнение и Андрея, и Вити. «Где?» – «Выше по реке, разве не ясно? Он всегда проходит сверху вниз». Часов около трех ночи на реке – шум сильного мотора. Идет катер рыбнадзора, бдительно следит, чтобы рыбаки не ловили рыбу. Рыбу надо покупать в магазине! Изобилия пока, конечно, нет и будет только при коммунизме. Но вот минтай в томате, вот свежемороженый минтай, вот скумбрия в масле и вообще все, что только может дать своим гражданам страна рабочих и крестьян, победивших буржуазию.

Ведь если люди будут сами ловить рыбу и кормить ею своих детей, они будут отвлекаться от построения прекрасного коммунистического будущего, а это недопустимо. Кроме того, они не будут зависеть от тех, кто их в это будущее ведет. Они будут работать на себя, а не на возглавляемый и руководимый «начальством» «коллектив». Произойдет рецидив психологии, советские люди станут похожи на единоличников, живших до счастливой эпохи минтая – свежемороженого и в томате. Да, рыбнадзор выполняет очень важную, крайне ответственную миссию!