Еремей Парнов - Трон Люцифера

Вот и появился у меня непосредственный повод начать рассказ о духовных орденах, а затем и о катарской ереси, без которых нельзя постичь ни европейской магии, ни алхимии, ни тем более сатанизма, ибо у всего свои истоки и корни: у рек, растений, легенд.

Очень точно схватил самую суть Алексей Константинович Толстой в своей «Истории государства Российского от Гостомысла до Тимашева». Но сколь долог был путь мальтийских паладинов от гроба господня до Северной Пальмиры! Семь столетий…

Когда на святую землю, отвоеванную крестоносцами у неверных, хлынул поток паломников, завоеватели столкнулись с трудной задачей. Истощенные, шатающиеся от усталости и болезней пилигримы сотнями умирали в преддверии святынь, которые грезились им на тернистом пути в Палестину. Чтобы как-то облегчить участь страждущих, несколько французских рыцарей основали в 1113 году странноприимный дом. Так было положено начало религиозной конгрегации, члены которой обязались посвятить себя уходу за бедными и больными и сами дали обет бедности и воздержания. Одевшись в темное грубошерстное платье и поддерживая дух в теле лишь хлебом и водой, они разослали по всему христианскому миру сборщиков милостыни, которую складывали в приюте для больных. Единственным их отличием был белый крест, завещанный братьям основателем ордена — рыцарем по имени Жерар. По крайней мере, так говорит легенда «Странноприимного дома иерусалимского госпиталя», или госпиталя святого Иоанна. О больнице, дававшей одновременный приют двум тысячам занедуживших искателей благодати, шла молва по всему Востоку. Рассказывают, что ее тайно навестил сам султан Саладин, переодевшись нищим, чтобы своими глазами увидеть этот дворец милосердия.

Подобное идиллическое существование продолжалось, по-видимому, недолго, потому что госпитальеры вернулись к рыцарским забавам, а за больными стали ходить специально нанятые послушники. Прежний аскетический наряд был заменен черным костюмом сеньора и красным плащом. «Провизор» — первоначальный наставник общины — стал именоваться магистром, а после 1267 года — великим магистром. При магистре Раймунде дю Пюи основанный французскими рыцарями орден стал вселенским, как сама церковь, разделенным на восемь (универсальное число направлений пространства) «языков», представлявших главные государства феодальной Европы. Название «госпитальеров святого Иоанна» рыцари, однако, сохранили, равно как и красную мантию с вышитым белым шелком восьмиконечным крестом — символом целомудрия и восьми рыцарских добродетелей. Орденская печать изображала больного на ложе с таким же крестом в головах и светильником в ногах. «Бедные — вот наши единственные господа, — уверяли госпитальеры. — Помощь больным — вот наша единственная забота». Это ничуть не мешало ордену, быстро обретшему военный характер, совершать кровопролитные набеги на мусульман и враждовать с другими крестоносцами. За внешним смирением таилась гордыня. Стать госпитальером мог лишь рыцарь самого благородного происхождения, в крайнем случае побочный сын владетельного князя. Вступая в обитель, новый посвященный вносил в орденскую казну солидную по тем временам сумму в 2 тысячи турских су.

Во всех завоеванных крестоносцами землях госпитальерам предоставлялось преимущественное право строить замки и укрепленные дома за городскими стенами. Они воздвигли свои форпосты' в Антиохии и Триполи, возле Тивериадского озера и на границах с Египтом. Один только Маркибский замок, законченный постройкой в 1186 году, вмещал тысячный гарнизон, а припасы были заготовлены на пять лет непрерывной осады. Замок включал в себя не только церковь и жилища ремесленников-оружейников, но и целую деревню с пашнями и садами.

Орден скопил несметные богатства, и не было в Европе такого герцогства, где бы на нашлось имения, принадлежавшего иоаннитам. В XIII веке они владели уже 19 тысячами рыцарских вотчин. До сих пои на карте Франции можно найтш массу деревень с названием Сен-Жан. Все это бывшие командорства. Ничего не осталось, имя живет. «Имя — это знак», утверждает мудрая латинская поговорка…

С историей иоаннитов тесно ев зана судьба другого могуществе ного ордена христианской Европы — рыцарей Храма.

Незадолго до того, как госпитальеры окончательно отвернулись от добровольных обетов милосердия, восемь из них — снова сакраментальная восьмерка — решили выделиться в отдельное братство. Презрев изнурительные труды хожалок, они вновь взялись за оружие, дав обет сопровождать паломников по дороге в Иерусалим и охранять их от сарацинских набегов. Произошло это, согласно орденским анналам, в 1119 году, когда первым великим магистром, или гроссмейстером, был избран Гуго де Пайанс. Вместе с рыцарем Годфруа де Сент-Омером он входил в легендарную восьмерку, возглавившую первых храмовников, надевших белые полотняные рубахи с красным восьмиконечным крестом. Король Балдуин Второй выделил братству часть собственного дворца, построенного на месте древнего Соломонова храма. Отсюда и название общины — храмовники, тамплиеры. Устав ордена «Бедных братьев Иерусалимского храма» — бедность и здесь положили в основу — частично воспроизводил цистерцианский и был разработан при деятельном участии Бернара Клервоского, позже причисленного к лику святых. Я видел оттиск первой печати, изображавшей храм. Однако вскоре символику изменили, взяв за образец рыцаря и пилигрима, едущих на одной лошади. В 1128 году орденский статут окончательно утвердил папа Гонорий Второй на соборе в Труа. Запомним эти подробности, потому что мы стоим у истока легенды, которая станет в течение веков питать европейскую мистику. Ей отдадут Дань и розенкрейцеры, и масоны, и первые сатанисты. Несмотря на то что монашеские обеты бедности, послушания и Целомудрия равно распространялись на всю общину, орденский устав узаконил четкое разграничение прав и обязанностей рыцарей, служителей и священников. Занимать должности в ордене и возглавлять монастыри могли только рыцари — люди кровей благородных. Они становились великими приорами, комтурами (начальниками крепостей), управляли провинциями. Богатым горожанам, пожертвовавшим имущество в казну, дозволялось становиться оруженосцами, управителями, они вели финансовые дела ордена, наблюдали за прибытием кораблей с паломниками и за отправлением их обратно в Европу. Священники же, как всюду, выполняли свои привычные обязанности, возложенные на них господом богом и его наместником на земле. Великие понтифики на первых порах принимали горячее участие в нуждах ордена, дозволив храмовникам открыть собственные капеллы, кладбища и даже выбирать из своей среды священников для отправления службы в тамплиерских монастырях. Больше того, папская булла от 1162 года вывела лиц, находящихся на орденской службе, из-под юрисдикции местных епископов. Один гроссмейстер-«Магистр Темплариорум» — был властен распоряжаться их судьбами. Орден превращался в «церковь внутри церкви», подчиненную, и то до поры до времени, только папе. Из уважения к военным подвигам крестоносцев, а также из страха перед их растущим могуществом светские и духовные князья не скупились на дары и пожертвования. Под скипетром гроссмейстера в одной лишь Европе оказались вскоре 10 тысяч обителей, собственный флот, банковские конторы и такое количество золота, что он мог предложить за остров Кипр 100 тысяч червонцев. Именно здесь следует искать разгадку постигшей орден судьбы, жестокой, страшной и вместе с тем романтической. Но об этом позднее…

Пока же упомянем еще об одном братстве, основанном по образцу Иоаннова госпиталя в 1198 году. На сей раз общину составили немецкие рыцари, в отличие от храмовников и госпитальеров, выходцев главным образом из французских земель. Во время осады крестоносцами крепости Акры несколько рыцарей собрали своих раненых товарищей на судне, поставленном по причине негодности на прикол. Получив от немецких князей нужные средства, они организовали больницу, где богомольцы из Германии могли бы говорить на родном языке. Учтя опыт госпитальеров, рыцари-основатели дали клятву, что будут одновременно и ходить за больными, и биться с сарацинами. Но им было предначертано совсем иное. Немецкие рыцари первыми из крестоносцев вернулись в Европу: сначала в Трансильванию, затем в низовья Вислы. По договору 1226 года между польским королем Конрадом Мазовецким и гроссмейстером Германом фон Зальца орден получил Хелминьскую область, ставшую трамплином для нападения на восточные земли, где жили тогда балтийские племена пруссов. От них осталось лишь слово Пруссия, сохраненное новыми хозяевами. Первоначальное же наименование общины — «Братья Немецкого Дома» — в настоящее время знают очень немногие, потому что огнем и мечом врезано в исторические скрижали другое имя ордена — Тевтонский. Это от тевтонских командоров пошло пресловутое «Дранг нах Остен!». Как политическое завещание приняли лозунг поколения прусских милитаристов, взлелеявших и второй и «третий рейх». Тяжелый шаг закованных в броню рыцарей сотрясал дороги Польши, Чехии и Литвы. Звериные оскаленные морды, клювы и когтистые птичьи лапы их ведроподобных шлемов тянулись все дальше на восток, к российским лесам и нивам, пока не захлебнулись в студеной воде под чудским льдом.