Конкордия Антарова - Две жизни

– Не забудь, в пять часов у княгини, – шепнул И. выходящему Ананде.

Вскоре сэр Уоми и И. засобирались, оставляя больную на нас с Хавой.

– Будь вс„ время с больной. Если к Хаве вдруг явятся неожиданные гости – она справится с ними. Ты же, что бы ты ни услышал снизу, оберегай больную, не покидай е„ и не пропускай к ней никого. Если Хаве понадобится помощь, мы е„ пришлем, – сказал мне сэр Уоми. – Могу я надеяться на тебя? – глядя мне в глаза, словно приоткрывая черепную коробку, спросил сэр Уоми.

– А если Хаву будут убивать? Мне также сидеть и не пытаться спасти е„? – в ужасе спросил я, вспоминая Жанну и князя.

Все трое расхохотались, да так весело, что я понял, какой у меня глупый и жалобный вид.

– Можешь быть спокоен. Не так легко убивают людей. Но вот тебе флакон. Если здесь будут очень уж шуметь, брось его вниз, он разобьется и напугает непрошеных гостей.

Сэр Уоми положил мне на голову руку, от чего по мне пробежала волна счастья и силы. Он подал мне небольшой флакон и покинул нас, усевшись в коляску вместе И.

Я держал флакон в руке. Вс„-таки я не мог всего взять в толк, а понял только, что и Анна, как Генри, не исполнила чего-то и огорчила Ананду. Анна, казавшаяся мне совершенством! Анна, которую я едва соглашался признать земной женщиной!

«Боже, – подумал я. – Неужели и Наль? Наль, для которой брат пожертвовал всем, отдал жизнь, – неужели и Наль может ему изменить, нарушить обет и принести ему скорбь?»

– О ч„м вы так стонете, Левушка? – услышал я ласковый голос Хавы.

– Я разве стонал? Это мне померещилось что-то. Я ведь «Л„вушкалови ворон». Вот и сейчас вороню, а надо мне быть возле Жанны. Проводите меня, пожалуйста. Я должен думать только о ней. А вас защищать с помощью вот этого флакона. Там, верно, какое-нибудь смрадное лекарство.

Хава рассмеялась, сказала, что я, вероятно, буду иметь случай в этом убедиться, и мы поднялись к Жанне.

Войдя в знакомую комнату, я не сразу увидел больную. Положительно вс„ здесь было переставлено; и кровать Жанны, зад„рнутая красивым белым пологом, стояла совсем в другом месте, за ширмой.

– Это вы, Хава, так неузнаваемо вс„ переставили? – спросил я. – Признаться, очень бы хотелось сказать, что я. Но, к сожалению, вс„, вплоть до этого прекрасного белого полога, сделано руками самого И. Мы с няней были только парой негритосов на посылках. Я долго рассматривала этот полог; но не могу понять, из чего он сделан. Тонок, как бумага, мягок, как ш„лк, и матов, как замша, – вот и разберись. Очень хотела спросить И., где он наш„л эту вещь, да не посмела.

Я подош„л к пологу и тотчас узнал материю; из не„ был сделан халат, который Али прислал моему брату перед пиром. – Это, несомненно, от Али, – важно ответил я. – Али?! – воскликнула Хава с удивлением. – Неужели Али? Почему вы так думаете? Правда, перед нашим отъездом к сэру Уоми приезжал от него человек с посылкой. Но не думаю, чтобы эта вещь была прислана оттуда. Рано утром, почти на рассвете, И. куда-то выходил, а потом я увидела этот полог.

Но я слышу стук кол„с, – прервала наш разговор Хава. – А вот и экипаж остановился подле магазина, – продолжала она. – Колокольчик зазвенел! Батюшки, вот так стук! Этак, пожалуй, все м„ртвые проснутся, – весело говорила негритянка, спускаясь вниз и велев мне запереть дверь в спальню.

Оставшись один, я стал присматриваться к Жанне. Прелестное личико, точь-в-точь такое, как тогда, когда мы увидели е„ на пароходе, между ящиками, в углу палубы 4-го класса. У не„, очевидно, был жар, и спала она тяж„лым глубоким сном.

Внизу сначала вс„ было тихо; было слышно, что разговаривают, но слова сюда не долетали.

– Вы способны понять, о ч„м вам толкуют? – вдруг услышал я гнусавый, пронзительный голос и мгновенно признал любимого сынка Строгановой. – Не вы нужны нам, а ваша хозяйка. Мало ли какая фантазия прид„т кому-нибудь в голову? Хозяйка ваша могла нанять вас, считая, что на такую приманку обязательно прибегут посмотреть, вот лишняя шляпа и уйд„т из магазина. Но у нас дело не шляпное, а такое, которое вашей башкой не понять. Позовите сию же минуту хозяйку, – кричал наглый мальчишка.

Я так и представлял себе его кудрявую голову в феске, его красивое, презрительное, капризное лицо, с отталкивающим выражением.

Прислушиваясь к тому, что делалось внизу, я решал, когда же будет пора приступать к химической обструкции, которая, как я полагал, заключалась в данном мне флаконе.

Слов Хавы, стоявшей, очевидно, спиной к лестнице, я не разбирал, но тон е„ голоса был ровный и вес„лый, что, вероятно, немало бесило мальчишку.

Теперь заговорил другой, женский голос; и тоже в повышенном тоне. Не сразу я понял, что это Строганова.

– Мой друг передал вашей хозяйке на хранение некоторые драгоценности, – услышал я. – Он поручил нам получить эти вещи назад сегодня же. Он был очень болен эти дни и не мог передать нам своего желания раньше. Сегодня крайний срок; вещи немедленно должны быть ему возвращены. Вот его письмо вашей хозяйке; но передам я его сама, в е„ собственные руки. Ступайте и приведите е„ сюда. Не заставляйте нас подыматься наверх, потому что вам будет очень плохо, – говорила женщина. – Да что с ней толковать! Прочь с дороги! – орал мальчишка. – Не смейте прикасаться ко мне вашими грязными руками; или вам-то уж наверняка будет плохо, – раздался» голос Хавы, и такой сильный, спокойный, властный, что я и рот раскрыл.

В магазине что-то упало, Строганова взвизгнула. Я решил, что настало время действовать, кинулся к двери, открыл е„ и уже зан„с было руку, чтобы швырнуть флакон, как внизу внезапно воцарилась м„ртвая тишина.

Я свесился с перил и увидел в дверях магазина фигуру, закутанную в т„мный плащ. В сумерках я не сразу – а только услышав голос – узнал И.

– Сядьте на место, молодой человек! И молчите, если вы плохо воспитаны и не знаете, как подобает вести себя культурному юноше в чужом доме, вдобавок в доме одинокой трудящейся женщины. Позже вы принес„те свои извинения мисс Хаве за сво„ грубое поведение. Теперь же сидите, как бессловесное животное, поскольку вы и есть животное.

Ох, как грозно глядел И. и как звучал, подобно грому, его голос.

– Как и зачем пришли вы сюда, мадам Строганова? – обратился он к женской фигуре, спрятавшейся за сына. – Ваш муж, Анна и Ананда категорически запретили вам сюда являться. Как решились вы нарушить запрет? – спрашивал И.

– Да что с вами, доктор И.? Я едва знаю вас, вы для меня первый встречный, и вдруг осмеливаетесь задавать мне какие-то вопросы. Я не девочка! Будьте любезны вызвать ко мне Жанну. Если она не явится сюда немедленно, – я буду знать, что она украла переданные ей моим другом вещи чрезвычайной ценности. И мне придется обратиться в полицию. И. засмеялся.

– Что цените вы выше: браслет или нож, который вы передали Жанне, чтобы заколоть меня? Человеческая жизнь не представляет для вас ценности, поскольку лично вам она неинтересна: поэтому я вас и не спрашиваю, во что вы оценили жизнь несчастной Жанны, мою, Левушки, князя. Я вас спрашиваю, что вы будете искать через полицию: нож или браслет?

Строганова тяжело опустилась в кресло. Е„ красивое лицо побледнело так, словно т„мная кожа покрылась белым нал„том.

– Ваши дерзости я сносить не намерена, – прошипела она. – Вы можете быть совершенно уверены, что без вещей я отсюда не выйду. Поэтому не тратьте времени, – взвыла как разъяр„нная тигрица Строганова.

– Вы не только уйд„те без этих самых вещей, которые вам не принадлежат, к вашему счастью, чего вы даже не понимаете, но и немедленно положите на стол тот амулет, который Ананда подарил Анне, а вы украли его час назад. – Ваша подлость… – Строганова не договорила. Глаза И. сверкнули, как два топаза; он вытянул руку по направлению к ней и сказал:

– Можете посмотреть на вашего любимчика. Если вы не желаете уподобиться ему, – удержите ваш язык и манеры в границах приличия.

Я посмотрел на любимчика. Он походил на бешеного пса: глаза его выражали предельную злобу; язык свешивался изо рта и слюна бежала на его белоснежный жилет; феска съехала на лоб. Он был так ужасен, что смотреть на него я не мог.

Мать, увидев сына таким, не бросилась на помощь, не вымолвила ни одного любящего слова; она думала только о себе и сказала И., доставая из сумки амулет и кладя его на стол:

– Возьмите ваш амулет. Подумаешь, какая драгоценность! Не смейте меня доводить до такого мерзкого состояния, в каком сейчас мой сын. Подайте мне браслет, и мы уйд„м.

На столе лежал дивный золотой медальон, в крышку которого была вделана фиалка из аметистов. Я сразу увидел, что кольцо капитана было той же работы, что и этот медальон.

– Браслет сейчас в вашем собственном доме. Он отдан той, которой предназначался, – ответил И.

– Это самая наглая ложь, – выкрикнула Строганова. – Тот, кому принадлежит браслет, требует его немедленно отдать. Понятно ли вам, что я не могу уйти отсюда, не имея его при себе? Я дала слово Браццано привезти немедленно его драгоценности.