Владимир Легойда - Мешают ли джинсы спасению. Опыт современной апологетики

В.Л. Да, с одной стороны, сегодня человек не всегда находит в Церкви то отношение к себе и к миру, которое следует из слов Христа: «По тому узнают, что вы Мои ученики, что вы будете иметь любовь друг к другу». Но, с другой стороны, когда лично у меня сердце заболело и я пришел в церковь, мне было наплевать, какая бабушка мне что говорила. Я пришел не к ней, а к Богу, Который позволил мне взглянуть совершенно по-другому в том числе и на эту бабушку; понять, что у нее жизнь была изломана, что когда-то она была комсомолкой, ее заставляли от всего отрекаться и т. д. И в чем мое христианство – в том, чтобы плюнуть ей под ноги и отправить Евангелие читать или перебороть себя и вступить с ней в контакт, попытаться помочь?

Вопрос также в современной молодежи. Ваше поколение выросло уже во время господства потребительского общества. Если еще даже 1015 лет назад студент относился к преподавателю как к мастеру, а к себе – как к подмастерью (с чего, собственно, исторически и начинался университет), то сейчас студент в аудитории нередко чувствует себя покупателем, зашедшим в магазин: ждет, что ему начнут продавать знания… Это же отношение переносится нередко и на Церковь. Но ведь мы приходим ко Христу не за покупками! И даже не для того, чтобы нас все любили и ласкали. Человек приходит в церковь как в точку предельного понимания того, зачем он вообще появился на этот свет. Как заметил один современный мыслитель, «религия не удовлетворяет потребности, но пробуждает их». Церковь – это место, где человек должен пробудиться, а не «уснуть» под мягкие уговоры добрых бабушек.

Н. Ш. Но ведь Вы описываете приход в храм сильной личности, не сомневающейся в своей потребности такого прихода. Однако многие люди моего поколения не всегда так уверены в своих жизненных целях. Мы росли в такое время, когда уже не было советской государственной идеологии, а Православная Церковь еще не была столь «популярна» – мы были во многом предоставлены самим себе в плане выбора духовных ориентиров. И большинство из нас во множестве этих ориентиров растерялись. И поэтому, мне кажется, первый неблагоприятный контакт современных «неуверенных» молодых людей с Православием может отпугнуть их от Церкви навсегда. Да, в теоретическом просвещении прихожан Церкви делается многое: издаются сотни книг о том, как православные люди должны любить и понимать друг друга. Но действуют ли эти установки на практике, находим ли мы эти чувства в конкретном храме? Может, Церкви все же стоило бы начать заботиться о своем имидже на практике?

В.Л. Такая работа, безусловно, нужна. Но важно понять, что Церковь не может работать над имиджем, как какая-нибудь корпорация. По своей внутренней сути Церковь – это не то, что создается людьми. Мы сейчас можем, например, создать партию и сделать ей хороший имидж. Однако Церковь уже была создана. И она стоит не на плохих или хороших качествах людей, а на том факте, что две тысячи лет назад Бог стал Человеком и воскрес, чтобы человеческую природу обожествить. Поэтому к Церкви можно только присоединиться – мы не можем сказать: «Давайте сейчас создадим, наконец, правильную Православную Церковь!» Пространство Церкви – это не пространство классного пиара и не пространство общества, где все друг к другу хорошо относятся и никто никого не обманывает… В Церкви есть такое понятие, как апостольское преемство – человек становится священником, когда его рукополагает другой священник, точнее, епископ. И если мы «открутим назад» эту цепь рукоположений, то придем к одному из 12 апостолов и к событиям Тайной вечери. Аналогов такой традиции – живой и непрерывной – в мировой культуре нет, насколько мне известно. И сегодня человек, входя в храм на Литургию, становится соучастником тех событий, которые исторически завершились две тысячи лет назад. Какой еще более «крутой пиар» можно придумать?

Н.Ш. Вы сказали, что по сущности своей Церковь корпорацией быть не может. Но все-таки она обладает почти всеми внешними признаками корпорации (иерархическое строение, сложная система управления, финансовая структура и т. д.). Так почему же на фоне других корпораций она часто выглядит не очень приятно? Простите за аналогию, почему в «Макдоналдсе» мне продавцы больше радуются, чем люди в храме?

В.Л. Тогда ответьте мне, пожалуйста, только честно. Хотели ли бы Вы, чтобы к Вам в Церкви относились, как в «Макдоналдсе»? (Когда там кричат: «Свободная касса!» – мне так и хочется ответить: «Свободный покупатель!»)

Н.Ш. Я именно не хочу, чтобы вообще можно было проводить параллели между храмом и «Макдоналдсом», чтобы их можно было хоть в чем-то сравнивать… А сравнения часто сами напрашиваются. Например, прошлым летом я впервые посетил Свято-Троицкую Сергиеву Лавру. На моих глазах группа старушек заказала монаху экскурсию в храм. Но помимо старушек в него хотели попасть еще некоторые посетители монастыря (я в том числе). Так главная старушка встала у входа в церковь и определяла, кому в нее войти можно (к таким людям относились лишь ее подружки), а кому нельзя. Монах при этом молчал и виновато пожимал плечами… Да, я не заплатил монаху, и, может быть, справедливо меня в храм не пустили. Но ведь в «Макдоналдсе», к слову, даже в туалет бесплатно войти можно. Как же бороться с такими сравнениями, которые напрашиваются сами собой?

В.Л. Я не думаю, что с ними нужно как-то бороться. То, что плохо, должно быть названо своим именем. Но позволю себе привести здесь такую аналогию: если у Вас болит зуб – вы идете к врачу. Конечно, хорошо, если бы Вас встретили, предложили чаю, посадили в удобное кресло, использовали самую лучшую аппаратуру. Но ведь смысл прихода состоит не в этом, а в том, чтобы зуб перестал болеть… А у нас получается так, что человек приходит с больным зубом и вдруг говорит: не буду здесь лечиться, потому что со мной не поздоровались, потому что здесь грязный пол… Церковь не в этом. Проблема недостойных людей в храме существовала всегда. И будет существовать – потому что Церковь для всех, а не только для тех, кто приветлив к новичкам. Но нужно понять, что поведение этих людей влияет на авторитет Церкви, но не влияет на ее смысл. Я не пытаюсь кого-то защитить. Через ваше издание я призываю ваших сверстников только к одному: разделять то, чем Церковь является по сути, и тех людей, которые не работают над ее «имиджем». Иисус Христос не нуждается в имидже. Нам не нужно христианства, описанного в одной неопротестантской книжке: «И узнают все вокруг, что Иисус – наш лучший друг…» Это уже и есть «Макдоналдс». Я прошу читателей «НОС», чтобы они не отождествляли Церковь с поступками людей, которых можно встретить в храме. Эти же люди могут вести себя по-другому, так же как мы иногда делаем плохие вещи, иногда – хорошие. Кроме того, я готов свидетельствовать, что в Церкви есть люди действительно святой жизни.

Н.Ш. Значит, единственный выход молодежи – это вера, что за толпой, которую мы встречаем при входе в храм, действительно святые люди есть?

В.Л. Я бы сказал немного по-другому: нужно верить в то, что там есть Бог. Причем эту веру не следует противопоставлять знанию – якобы «знать не можем – будем верить и надеяться». Чем вера принципиально отличается от знания? Тем, что вера – это всегда свободный выбор. Знание насильственно: вы не можете спорить, что дважды два четыре, – это глупо, а в вопросах веры всегда будут споры. Мы знаем, что, войдя в «Макдоналдс», мы, скорее всего, встретим там нормальное обращение. Входя в церковь, мы можем встретить все, что угодно. Но там есть то, чего нет и не может быть нигде. Помню, когда я впервые попал в монастырь, не на экскурсию, а так – пожить несколько дней, мне было очень тяжело. Я стоял на субботней вечерней службе, и уже когда подошел к батюшке для помазания, в голове вдруг возникло «тупое» желание – водки бы сейчас! (какая-то внутренняя борьба была; хотя встретили меня в монастыре очень хорошо). И в этот момент священник говорит: «Ну что, Володенька, водки у меня нет, а маслицем я тебя помажу!» Это было так неожиданно, так сильно…

Н.Ш. Как же молодому человеку распознать тот момент, когда он сможет войти в церковь по вере, миновав «злых» бабушек? Как ощутить, что ты действительно готов ко входу в храм?

В.Л. Трудно сказать. Вот когда я дружил с девушкой, я все не мог понять: люблю ее или не люблю, и спрашивал мнение у своих друзей. У всех были свои варианты определения любви, и все они в моем случае в конце концов оказались неправильными. Так и момент «созревания» для прихода в храм у каждого свой. Однако советую прислушаться к словам старца Зосимы из «Братьев Карамазовых», который говорит, что выход следует искать в деятельной любви. Попробуйте с сегодняшнего дня начать любить людей. И чем больше вы будете преуспевать в любви, тем более очевидным будет для Вас становиться и бытие Бога, и справедливость этого мира.