Роуч Майкл - Сад.Притча

Я в разочаровании закрыл глаза и устало сказал только:

- Не могу.

- Знаю, - ответил Будда.

- Но почему?

- Ты и сам прекрасно знаешь почему; ты видишь только то, что тебя заставляет видеть твой ум; ты видишь только то, что позволяют тебе видеть кармические отпечатки в твоем уме. Даже если ты смотришь на ту же самую вещь, в которой я вижу бессмертие, всю беспредельность жизни и чувствую бесконечную любовь к ней.

Я закрыл глаза и подумал: «Роза». Я открыл глаза и увидел «розу».

Будда поднял ноги на скамейку, скрестил их под монашеской одеждой и ушел в созерцание. Я тоже скрестил ноги и последовал за ним. Повисла тишина. Сначала исчезли все звуки Сада, потом все его запахи и само чувство Сада, потом я утратил ощущение того, что я сижу в Саду, и наконец я потерял даже мышление, даже мысль о себе самом. Это было совершенное и полное спокойствие.

Я узрел пустоту. Была только пустота, и я увидел ее. Больше не было ничего.

Когда все закончилось, ощущения начали возвращаться. Я почувствовал, что выхожу из созерцания, потом ко мне вернулось самоосознание. И в тот же момент я осознал, что только что в первый раз видел пустоту.

И тогда я осознал, что видел Просветленного, и окончательно уверовал, что Просветленные существуют на самом деле.

Тогда я окончательно осознал, что и сам стану Просветленным в течение семи жизней, а значит, узнал, что мои будущие жизни действительно существуют.

Я осознал, что следую истинным Путем.

Я осознал, что когда я стану Просветленным, то больше не буду называться своим именем.

Я осознал, что эти семь жизней будут счастливыми, в них не будет больше настоящего страдания, что я буду окружен любящими родителями, опытными и добрыми наставниками, духовными собратьями и учениями, - всем тем, что мне будет нужно, без изъяна.

Я осознал, что все, увиденное мною, было истинным. Что я не смогу больше сомневаться в этом снова и снова. Я знал, что не ошибся, не был введен в заблуждение, не грезил наяву и не повредился рассудком. Я осознал, что никто и никогда - кем бы он ни был, что бы он ни говорил - не заставит меня сомневаться в том, что я видел.

Я осознал, что понимаю все, о чем говорится в каждой священной книге мира; я осознал, что полностью впитал в себя великий океан знаний, как будто его уменьшили до детской слезинки. И я осознал истинность этих священных книг и узнал, что должен отдать свою жизнь, чтобы они остались в этом мире для тех, кто придет после меня.

Я любил всех живущих. Из груди моей вышел свет, подобный лучу мощного прожектора, был он бесцветный, и, выйдя наружу, коснулся каждого живого существа, и тогда я осознал, что буду всегда жить для каждого из них и только ради них и что нет для меня никакого другого дела.

Я осознал, что изображения Просветленных истинны. Я осознал, что мы должны беречь и почитать их. Я осознал, что должен кланяться им, и, когда настало время подниматься, я распростерся ниц перед ними.

Я осознал, что увидел иную реальность, настоящую реальность, действительно более возвышенную и чистую реальность. Я осознал, что в той реальности, которую я знал до этого, нет ничего похожего на эту истинную реальность. Я осознал, что моя прежняя реальность не была чистой реальностью. Я осознал, что в ней не было ничего, что в принципе могло быть чистым. Но я осознал также и то, что из всего того, что составляет эту мою прежнюю реальность, один только алмаз приближается к тому, чтобы быть чистым, чуть ли не во всех отношениях совершенным: совершенно твердым, совершенно прозрачным и почти вечным.

Я осознал, что умру. Я осознал, что мой ум не был еще чистым. Я осознал, что мой ум всегда видел все неправильно до того момента, когда я узрел-таки пустоту. Я осознал, что даже после этого, после выхода из созерцания, я снова вижу вещи неправильно, и это будет продолжаться до тех пор, пока я вплотную не приближусь к вратам просветления. Я осознал, что смогу читать мысли других. Я осознал, что если стану развивать свои силы, то смогу творить чудеса.

Я осознал, что я стал теперь кем-то другим, потому что, в отличие от всех остальных людей в этом мире, я узрел и осознал пустоту и прочие возвышенные истины, и потому что отныне мне не суждено будет страдать, как раньше. С этим было покончено; я осознал, что покидаю этот мир страданий, я был полностью уверен в этом, как и в том, что эта бодрящая уверенность навсегда останется со мной.

Я взглянул на Гаутаму с благодарностью. Он пристально смотрел на меня в полном молчании и совершенном восторге. Он знал все.

После того, что я пережил в Саду с Буддой, жизнь моя полностью переменилась. Представьте себе человека, который знает все, что должно случиться с ним в будущем, человека, который узрел наивысшие достижения духа; о чем еще мечтать? Последствия тех знаний, что я получил о своем существовании, сопровождали меня на протяжении долгих лет, постоянно проясняясь, - с каждым годом росло и становилось глубже понимание старых истин, возникали новые духовные стремления. Совсем скоро я почувствовал потребность обратиться к добрейшему настоятелю того скита, где жил, и испросить его разрешения принять полные монашеские обеты. Это не сильно изменило мою внешнюю жизнь, скорее, я почувствовал, как будто вернулся домой, как будто жизнь монаха была моим естественным состоянием. То, что после церемонии посвящения я на законном основании стал вести праведную жизнь монаха, прошло для меня почти незамеченным.

Зато работа в библиотеке обрела новый смысл: я чувствовал, что мне совершенно не хватает знаний относительно всего того, что произошло со мной в Саду, и вот я начал один за другим штудировать увесистые фолианты духовных писаний, которые хранились в ее собрании. Прошли годы, пока я натолкнулся на священные книги, написанные каждым из Учителей Сада. Учение о бритве и меде я обнаружил в «Руководстве к жизненному пути Воина» Учителя Шантидевы, а объяснение истинности боли-в «Великом трактате о ступенях пути» самого Цонкапы. Попалась мне и работа Камалашилы «Ступени Созерцания», где подробно излагались все нюансы буддийской медитации.

На все дополнительные вопросы, которые только могли у меня возникнуть к Мастеру Дхармакирти относительно его доказательств существования прошлых и будущих жизней, я нашел ответы во второй главе его «Комментария к достоверному познанию». Большая часть наставлений Учителя Васубандху о смерти обнаружилась в «Антологии непостоянства», содержащей слова самого Будды, а также в описании созерцания смерти из «Великого трактата». Несметные миры и сферы ужаса, о которых он упоминал, были описаны в одном из его собственных сочинений «Сокровищница высшего знания». Я обрел исчерпывающее понимание негативных состояний ума, борьбе с которыми меня обучал Майтрейя, прочитав множество различных трудов о совершенствовании мудрости, и особенно в его собственном труде «Украшение духовных постижений», а также в комментариях к нему, составленных позже.

Учение о кармических отпечатках и той роли, которую они играют в нашей жизни и в нашем мире, глубоко и всесторонне рассмотрел сам Далай-лама Первый в своем комментарии к четвертой главе «Сокровищницы» Учителя Васубандху. Исключительно важные подробности того, как отпечатки хранятся и созревают в уме, я снова обнаружил в произведении Великого Цонкапы «Прояснение истинной мысли», точнее, в той его части, где он подробно рассматривает взгляды буддийской школы, признающей существование одного лишь ума. Более детальное изложение вопросов нравственной жизни я изучал по работе Учителя Гунапрабхи под названием «Свод правил поведения», а также по более поздним пояснениям к ней, особенно по тому, что составил всеведущий Цонкапа.

Сущностные наставления по практике принятия и дарования, которые я получил от Учителя Асанги - то есть подробные разъяснения о том, как в созерцании избавлять от боли и даровать счастье при помощи дыхания, - позже обнаружились в «Подношении священным Учителям», написанном Панчен-ламой Первым, а еще в исчерпывающих объяснениях ламы Дхармабхадры. Дальнейшее развитие учения Шантидевы о деяниях Воина я, конечно же, обнаружил в его «Руководстве», а также в труде Учителя Чандракирти «Наставления по срединному пути». Именно в последней книге, а также в сутре самого Будды «Алмазный огранщик» мне удалось найти некоторое описание моего последнего переживания в Саду.

Почему последнего? Потому что больше в Сад я не возвращался, а мои исследования, о которых я так быстро рассказал, отняли у меня ни много ни мало двадцать лет. Вот сколько времени понадобилось, чтобы полностью изучить, осознать и усвоить все то, что мне открылось за несколько минут, проведенных с Буддой. Я регулярно молился и созерцал, я помогал настоятелю своего скита, я тщательнейшим образом изучал те священные тексты, что хранились у нас в библиотеке, - мой ум взрослел, а дух укреплялся. Сказать по правде, с годами я все меньше и меньше думал о своей матери - когда-то, вскоре после ее смерти, я начал свои поиски, и это было тогда частью моей жизни, а теперь вся моя жизнь стала таким поиском. Теперь я не столько думал о том, чтобы просто найти ее и помочь ей, сколько превратил все свои дни и ночи в путь, по которому, как я чувствовал, должен был следовать, чтобы когданибудь увидеть ее или снова быть с ней. Был у меня и портрет златовласки в детстве, на нем она держит небольшой букет цветов и сияет от счастья, как маленькое Солнышко. Я держал его у изголовья моей кровати и часто смотрел на него, всякий раз понимая, что она находится в этом мире, что все у нее хорошо и что обязательно придет время, когда я снова окажусь в ее присутствии.