Софи Ханна - Эркюль Пуаро и Шкатулка с секретом

– Как же твои слова ранят мне сердце, дражайшая моя, – сказал Кимптон со вздохом. В первый раз он не казался мне ни самодовольным, ни решительным.

– А что было после того, как вы добавили яд в синий флакон и избавились от стакана? – спросил его Пуаро.

– Я вернулся к себе в спальню. Я ожидал застать там Клаудию, но она словно испарилась. Я искал ее везде и нашел в утренней гостиной, где она с яростью колотила по голове мертвого Скотчера, громко понося его на чем свет стоит. Я умолял ее остановиться – именно это и услышала Софи. Да, я действительно стоял в библиотеке, дверь которой была открыта. Мне не хватило мужества подойти ближе. Нет, не из-за крови и прочей грязи. Вы будете смеяться, Пуаро, но именно тогда, когда я увидел Клаудию, которая возилась с мертвецом, увидел кровь, которая текла на пол, услышал, как она разговаривает с ним – с мертвым! – именно тогда я понял, что мой план – мой чудный план – испорчен окончательно и бесповоротно. Я стоял, смотрел и чувствовал, что ноги отказываются меня нести – как к этой страшной сцене, так и прочь от нее. Это был самый ужасный миг всей моей жизни, ее надир. «Надо все исправить, – подумал я. – Замести следы, насколько можно». Не для того я столько лет трудился и соблюдал осторожность, чтобы увидеть на виселице любовь всей моей жизни! Тут я услышал, как хлопнула входная дверь, и понял, что в дом кто-то вошел. – Он смерил Софи Бурлет ледяным взглядом, точно переделка, в которой он теперь оказался, была делом ее рук, а не его собственных.

– Пуаро, вы должны рассказать нам, как вы все это узнали, – потребовала леди Плейфорд. – Я оценила роль «Короля Джона» и метафоры ковчега в этом деле, но неужели это все ниточки, какие у вас были?

– Нет, не все, – ответил ей Пуаро. – Я разыскал в Оксфорде доктора, который был одно время врачом Джозефа Скотчера. Он и снабдил меня кое-какими весьма любопытными фактами. Первый из них заключается в том, что Скотчер, насколько ему известно, никогда ничем не болел. Второй – Айрис Гиллоу посетила его всего за два дня до своей смерти. И она хотела знать, на самом ли деле Скотчер страдал серьезной болезнью почек, которая в один прекрасный день должна была положить конец его жизни. Доктор, как ему и положено, ответил, что не вправе разглашать информацию подобного рода. Однако после ее визита он сам связался со Скотчером и спросил, почему молодую леди мог заинтересовать столь странный предмет. Два дня спустя Айрис Гиллоу умерла – ее убил Скотчер, замаскировавшись той самой бородой, которую он уже надевал однажды, чтобы изобразить собственного брата Блейка и одурачить Рэндла Кимптона.

Также я побывал в другом медицинском учреждении и поговорил с другим врачом, неким доктором Джоузи – одним из тех, кто обучал вас медицине, доктор Кимптон. Он помнит вопрос, который вы задали ему буквально в первый день учебы, – существует ли визуальное различие между здоровой почкой и больной и может ли патологоанатом увидеть его при вскрытии. Ему показался очень необычным столь конкретный интерес у начинающего медика. Стоит упомянуть и о том, когда именно вы решили оставить изучение шекспировских пьес и переключиться на врачевание. Вы подали заявление на медицинский факультет на пятнадцатый день после смерти Айрис Гиллоу. Это событие послужило своеобразным катализатором ваших эмоций, оно заставило вас понять, что вы не успокоитесь, пока не будете знать всей правды о здоровье Скотчера.

Вот, собственно, почти всё. Но, прежде чем закончить, скажу, что мой друг Кэтчпул оказал мне неоценимую помощь в расследовании этого дела. Видите ли, существовала одна маленькая деталь, которая никак не желала становиться на место, сколько я над ней ни бился, и портила всю картину, а именно: как мог Джозеф Скотчер быть мертвым и умолять пощадить его в одно и то же время? И тогда Кэтчпул подсказал мне одну здравую мысль. Он посоветовал мне найти то, что примирит между собой эти несовместимые обстоятельства! Если Скотчер был уже мертв, а Софи Бурлет утверждает, что она слышала то, что слышала, это означает… что говорил тогда вовсе не Скотчер! И вот тут все сошлось, все детали мгновенно заняли свои места и вместе стали отчетливо указывать на Рэндла Кимптона. Осталась лишь одна маленькая шероховатость, признаюсь, не вполне понятная даже для меня. Быть может, доктор Кимптон…

– Спросите и услышите, – сказал тот. – Нет, я никого не цитирую. Вас, наверное, интересует судьба зеленого платья? Куда оно подевалось?

– Мне тоже хотелось бы это знать, – тихо сказала Клаудия. – Это было мое любимое платье.

– Я прямо-таки горжусь тем, как удачно я его спрятал, – сказал Кимптон. – Платье было все в крови, а по дому сновала гарда, суя свой нос во все углы. Но тут сама Судьба смилостивилась надо мной и послала мне блестящую идею. Я понял, где то единственное место, заглянуть куда им точно не придет в голову.

– И где же оно? – спросил Пуаро.

– Сумка – растрепанный кожаный мешок, принадлежащий полицейскому врачу-растяпе, – сказал ему Кимптон. – Тому самому, который так основательно задевал куда-то свои ключи от машины, что не смог приехать на дознание. Я подумал, что гарда вряд ли будет обыскивать его пожитки, и не ошибся. Я разорвал платье на куски и запихнул их на самое дно сумки. Увидев, что там лежит еще, я понял, что наш Клаудер не из тех, кто регулярно вытряхивает содержимое своего саквояжа на стол и сортирует его, отделяя зерна от плевел. Каких только отбросов и остатков там не было! Настоящий филиал мусорной кучи. Так что, я уверен, окровавленные зеленые лохмотья останутся in situ[32], разве только вы, инспектор Конри, прикажете ему вытащить их на свет божий.

Конри оскалился, глядя на Кимптона, но ничего не сказал.

– Я должен был догадаться, – пробурчал меж тем Пуаро. – Докторская сумка – ну, конечно! Где же еще?

Кимптон достал из кармана своего пиджака крохотный пузырек, вытащил пробку и залпом проглотил содержимое.

– Все полезное приобретайте в двойном объеме – мой вам совет, Пуаро. Запас карман не тянет.

Я коротко вскрикнул, то же сделали остальные. Я увидел, как сильно вздрогнул Гатеркол. Леди Плейфорд у окна завизжала.

– Нет! – завопила Дорро. – Ох, какой ужас! Я этого не вынесу. Разве нельзя ничего сделать, чтобы… – Она не закончила.

– Снова ты сдаешься, – тихо сказала Кимптону Клаудия. – Так тому и быть. Пойдем наверх, дорогой. Это ведь разрешается, не правда ли, Пуаро? Мне кажется, почтенная публика видела достаточно мрачных зрелищ, не будем пытаться развлечь ее еще одним.

– Тебе лучше оставить меня одного, дражайшая моя.

– Ничего подобного, – сказала Клаудия.

– Рэндл, подожди… – дрожащим голосом заговорила леди Плейфорд. – Я хотела сказать… до чего же странно, как сильно люди отличаются друг от друга. Для тебя тайна Джозефа Скотчера раскрыта, а для меня… твой поступок запечатал ее навеки. Мы все знали – те из нас, кто дал себе труд наблюдать, – что Джозеф не говорит правду о своем здоровье. Но мы не знали одного – почему и что с этим можно сделать. Мне глубоко безразлично, какие у него были почки – упругие или ссохшиеся, розовые, черные или фиолетовые в желтую полоску! Я хотела знать о его надеждах и страхах, о его любовях и неудачах, а главное, билось ли еще под нагромождениями лжи честное человеческое сердце и можно ли было дать ему второй шанс! И вот, из-за тебя, я уже никогда этого не узнаю. Нет, я ни в чем тебя не упрекаю. Просто мне ни за что не понять человека, который пожертвовал столь многим ради скучного, никому не нужного доказательства.

Кимптон на минуту задумался.

– Да, – сказал он наконец. – Да, я понимаю, что ты можешь смотреть на дело и с такой точки зрения. Но у меня была своя. Наверное, именно поэтому тебе нравится сочинять романы, а мне – устанавливать факты. Увы, я должен заметить, что в моих глазах превосходство моего собственного подхода остается незыблемым. В конце концов, не будь в жизни твердых, неопровержимых фактов, люди давно бы уже стали верить во всякую чепуху, а что до выдуманных историй – они все друг друга стоят. – Он повернулся к Клаудии: – Пойдем, дражайшая моя. Настало время удалиться.

Рука в руке, они покинули комнату.

Наутро мы с Пуаро стояли у дома и ждали машину. Трудно было поверить, что мы наконец покидаем Лиллиоук. Что-то в этом роде я произнес вслух, но ответа не получил.

– Пуаро? С вами всё в порядке?

– Я думаю.

– О чем-то серьезном, судя по всему…

– Не особенно. Но интересном.

– И что же это?

– Нас с вами пригласили в Лиллиоук в качестве своеобразной страховки. Леди Плейфорд считала, что никто не осмелится совершить преступление, пока в доме находится сам Эркюль Пуаро! Любому хватит ума повременить. Но кое-кто все же осмелился – Рэндлу Кимптону не хватило ума. И вот он мертв. А ведь он мог и подождать. Всего неделя, и Пуаро уехал бы! Одна неделя вряд ли остудила бы его навязчивое желание распахнуть ковчег тела его давнего соперника! Так почему же Кимптон не подождал?