Энн Перри - Смерть внезапна и страшна

– Я? – Глаза Береники расширились, а на губах застыла улыбка, мертвая и неподвижная. – Это тоже клевета, мистер Монк.

– Вы знаете, что он выполнял аборты, и можете доказать это, – проговорил сыщик ровным голосом. – Ваши слова не будут клеветой, поскольку вы обладаете фактами, знаете имена и подробности.

– Даже если бы я обладала подобным знанием… – Дама буравила его взглядом. – Почему вы решили, что я соглашусь скомпрометировать себя подобным утверждением? Зачем мне это, объясните?

Уильям тоже улыбнулся, блеснув зубами:

– Потому что если вы этого не сделаете, я оповещу свет – сообщу нужным людям в вашем окружении, – что вы были его первой пациенткой!

Лицо Береники не переменилось и после этого заявления. Она не была испугана.

– Из Индии, – безжалостно резал правду Уильям, – вы привезли в себе темнокожее дитя.

Лишь теперь краски отхлынули от лица женщины. Монк услышал, как она охнула, а потом задохнулась.

– Это тоже клевета, леди Росс-Гилберт? – бросил он сквозь зубы. – Тогда вызывайте меня в суд и обвиняйте, но я знаю ту сестру, которая выбросила вашего ребенка в мусорное ведро.

Береника, казалось, хотела вскрикнуть, но звук застыл в ее горле, так и не вырвавшись наружу.

– С другой стороны, – продолжил сыщик, – если вы засвидетельствуете в суде, что посылали к сэру Герберту на аборт отчаявшихся женщин, чьи имена могли бы назвать, если бы вам не мешала скромность, то я забуду об этом факте, и вы никогда не услышите о нем ни слова – ни от меня, ни от той сестры.

– Неужели? – в злобном отчаянии проговорила Росс-Гилберт. – Что помешает вам вернуться ко мне еще и еще раз – ради денег или не знаю чего еще?

– Мадам, – ледяным тоном проговорил детектив. – Помимо свидетельства, у вас нет ничего такого, что могло бы меня заинтересовать.

Береника размахнулась и изо всех сил ударила его по лицу.

Монк едва не потерял равновесие от удара. Щека его горела, но он улыбнулся.

– Мне жаль, что вы настолько расстроились, – негромко проговорил он. – Но завтра утром будьте в суде. Мистер Рэтбоун вызовет вас – конечно же, в качестве свидетельницы защиты. Как вы сумеете выложить вашу информацию, дело ваше. – И, ограничившись весьма небрежным поклоном, Уильям направился к двери.

Суд заканчивался. Присяжные скучали. Они уже сформулировали в уме приговор и не могли понять, почему адвокат вызывает все новых и новых свидетелей для того, чтобы подтвердить то, в чем никто и так уже не сомневался. Сэр Герберт воплощал в себе все мыслимые профессиональные добродетели и был скрупулезно корректным человеком в личной жизни. Ловат-Смит не скрывал своего раздражения. Публика не знала покоя. В первый раз с начала суда на галерее появились пустые места.

В конце концов судья Харди склонился вперед, и лицо его выразило нетерпение.

– Мистер Рэтбоун! Суд уже составил определенное мнение об обвиняемом, но вы по-прежнему тратите наше время. Все ваши свидетели говорят одно и то же, и обвинение не оспаривает их показаний. Неужели необходимо продолжать?

– Нет, милорд, – ответил Оливер с улыбкой. В звуках его голоса слышалось сдерживаемое волнение, которое заставило присутствующих зашевелиться, и в комнате вновь почувствовалась напряженность. – У меня есть еще один свидетель, который, как я полагаю, завершит мое дело.

– Тогда вызывайте его, мистер Рэтбоун, и к делу, – резко проговорил Харди.

– Я прошу вашего разрешения вызвать леди Беренику Росс-Гилберт, – громко объявил защитник.

Ловат-Смит нахмурился и подался вперед.

Сэр Стэнхоуп все еще улыбался на скамье подсудимых, и лишь самая легкая тень коснулась его глаз.

– Леди Береника Росс-Гилберт! – объявил клерк. Голос его был подхвачен и эхом понесся по коридору.

Она вошла – бледная, высоко подняв голову, – и, не глядя ни вправо, ни влево, подошла к месту свидетеля, поднялась на ступени и повернулась лицом к адвокату. Только раз она глянула на скамью подсудимых, но выражение ее лица трудно было понять. Кроме того, Береника ничем не показала, заметила ли она Филомену Стэнхоуп среди публики на галерее.

Ей напомнили, что теперь она находится под присягой.

– Я помню об этом! – отрезала свидетельница. – И не намерена говорить ничего, кроме истины.

– Вы являетесь последним свидетелем, которого я вызываю, чтобы подтвердить характер и качество обвиняемого. – Изящный и элегантный Рэтбоун легко вышел на середину зала и остановился на миг, улыбнувшись в сторону скамьи подсудимых. Стэнхоуп увидел в его глазах спокойный триумф, и уверенность хирурга пошатнулась, но только на миг – затем он ответил адвокату улыбкой.

– Леди Росс-Гилберт! – Оливер поглядел прямо на свидетельницу. – Вы достаточно давно и усердно помогаете совету попечителей госпиталя. Были ли вы знакомы с сэром Гербертом в течение всего этого времени?

– Естественно.

– Ваше знакомство являлось чисто деловым, или вы знали его в той же мере и лично?

– Лично я знала его очень поверхностно. Он не очень хорошо смотрится в обществе. Полагаю, потому, что слишком занят своим делом.

– Мы слышали об этом, – согласился защитник. – Насколько мне известно, как попечительница, вы, в частности, обязаны следить за тем, чтобы поведение сестер, работающих в госпитале, было безупречным.

Харди нетерпеливо вздохнул. Один из присяжных возвел к небу глаза и закрыл их.

– Это совершенно невозможное дело, – пренебрежительно бросила Береника. – От них можно добиться лишь терпимого поведения на работе.

В комнате зашевелились. Заскучавший присяжный вновь открыл глаза.

Судья подался вперед.

– Мистер Рэтбоун, вы вновь обращаетесь к тем же вопросам, которые мы уже изучили. Если у вас есть другие вопросы, переходите к ним!

– Да, милорд. Приношу суду свои извинения, – не стал спорить адвокат. – Леди Росс-Гилберт, во время всей вашей работы с сестрами случалось ли вам слышать от них жалобы на сэра Герберта?

– Нет, кажется, я это уже говорила. – Свидетельница нахмурилась, начиная проявлять беспокойство.

– Как вы полагаете, его отношения с женщинами всегда были строго профессиональными?

– Да.

– Безо всякого упрека? – настаивал Оливер.

– Ну… – На лице леди появилось удивленное выражение, сменившееся пониманием.

Харди нахмурился, глядя на нее.

Уверенность сидевшего на скамье обвиняемого явно пошатнулась.

– Так было такое или нет, леди Росс-Гилберт? – настойчиво спросил Рэтбоун.

– Все зависит от того, как понимать мораль, – ответила Береника, ни разу не взглянув в сторону Монка и мисс Лэттерли, сидевших среди публики.

Теперь все вокруг слушали ее, стараясь не пропустить ни слова.

– И в каких же категориях морали вы затрудняетесь ответить на этот вопрос? – спросил судья, поворачиваясь к ней лицом. – Помните, что вы дали присягу, мэм.

Оливер сделал последнюю попытку спасти свою репутацию.

– Вы хотите сказать, что у него была с кем-то интрижка, леди Росс-Гилберт? – предположил он, изображая недоверие.

Кто-то на галерее закашлялся, и его мгновенно заставили примолкнуть.

– Нет, – покачала головой дама.

– Так что же вы имеете в виду? – Харди не смог скрыть своего смятения. – Прошу вас, поясните, пожалуйста!

В зале наступило полное молчание. Все лица были обращены к свидетельнице. Защитник не стал вмешиваться: другой подобной возможности ему могло больше не представиться.

И все же Береника колебалась.

Подсудимый нагнулся вперед с напряженным лицом, в чертах которого впервые действительно проступил страх.

– Способны ли вы обвинить сэра Герберта в каких-либо нарушениях морали? – Рэтбоун услышал в своем голосе деланое раздражение. – Вам придется пояснить это, мэм, или прекратить свои инсинуации!

– Я нахожусь под присягой, – проговорила леди Росс-Гилберт очень спокойно, ни на кого не глядя. – Мне известно, что он выполнял платные аборты. Я знаю это как факт, потому что сама направляла к нему клиенток.

Тишина в зале суда стала по-настоящему мертвой. Никто не двигался. Никто даже не дышал.

Оливер не смел смотреть в сторону скамьи подсудимых. Он вновь изобразил на лице неверие:

– Что?!

– Я, и именно я, направляла к нему женщин, нуждающихся в помощи, – повторила свидетельница свои слова медленно и очень четко. – Полагаю, что вы сочтете меня аморальной. Можно спорить с этим, но я делала это из милосердия, не за плату… – Слова ее повисли в воздухе.

Харди уставился на Беренику.

– Это весьма серьезное обвинение, леди Росс-Гилберт. Осознаете ли вы в полной мере значение собственных слов?

– Полагаю, что да.

– И все же, оказавшись на месте свидетеля обвинения, вы ничего не сказали об этом?