Элизабет Джордж - Обман

— У меня почему-то холодно в животе, и он переворачивается вверх ногами…

Луна стояла уже высоко, когда они пришвартовались к Балфордекой пристани. Время было позднее, но все вокруг было залито светом, на понтонах толпилось множество людей. Барбара издалека разглядела: одни стояли, другие ходили взад-вперед около того места, где обычно стоял на приколе «Морской колдун». Распоряжался в толпе энергичный мужчина, его обширная плешь отражала огни, которых в это время на понтонной пристани было намного больше, чем обычно.

Эмили стояла за штурвалом. Прищурившись, она вгляделась в отдающего распоряжения лысого и протянула:

— Да-а… Ну и ну! — В ее голосе чувствовалось явное отвращение.

Барбара, расположившись на заднем сиденье, держала на руках Хадию, закутанную в старенькое одеяло.

— Что там происходит? — спросила она у Эмили.

— Фергюсон, — ответила Эмили. — Да еще притащил с собой этих поганых репортеров.

Представителей СМИ было великое множество: фотографы, таскающие за собой прожекторы, репортеры, увешанные магнитофонами и ноутбуками, съемочная группа телеканала Ай-ти-ви, готовящаяся передать свежую новость в выпуске десятичасовых новостей. Вся эта гвардия во главе с Фергюсоном бросилась к тому месту, куда подходил «Морской колдун». Эмили выключила мотор, и катер по инерции ткнулся носом в причал.

Раздались громкие крики, замелькали вспышки, телеоператор криками прокладывал путь в толпе.

— Где он, черт возьми!? — орал Фергюсон.

— Мои сиденья! Во что вы, черт побери, превратили мои сиденья? — визжал Чарли Спенсер.

— Скажите, хотя бы вкратце, как все произошло? — пытались перекричать их журналисты.

И все, как один, шарили глазами по катеру, пытаясь разглядеть преступника, которого, как им было обещано, доставят в наручниках, кающегося, и как раз вовремя, чтобы не дать разразиться политической катастрофе. Но его не было. Они увидели только дрожащую маленькую девочку, которая, прижавшись к Барбаре, сидела у нее на руках. Тут сухощавый темнокожий мужчина с бездонными черными глазами бросился к ней, расталкивая полисменов и зевак.

Хадия, увидев его, радостно закричала:

— Папа!

Ажар рванулся к ней, выхватил из рук Барбары, прижал к себе так, словно она была его единственной надеждой на спасение, как впрочем, наверное, оно и было на самом деле.

— Спасибо вам, — задыхаясь, произнес он. — Барбара, спасибо вам!

В течение следующих нескольких часов Белинда Уорнер была занята тем, что заваривала и подавала кофе. Дел было много.

Самое неотложное — дать отчет Фергюсону, с которым Эмили разговаривала при закрытых дверях. То, что долетало до ушей Барбары, напоминало нечто среднее между рычанием затравленного медведя и истерическим повизгиванием мартовского кота. Беседа велась на повышенных тонах и заключалась в обмене язвительными обвинениями, резкими возражениями и злобными выпадами о неуместности женщин в полиции. Доносились отдельные реплики, смысл которых по большей части сводился к вопросу: что именно должен шеф Эмили сообщить своему руководству по поводу «этого вашего грандиозного провала, Барлоу». Эмили отвечала, что ей плевать на его доносы, пусть докладывает, что угодно, но только как можно скорее проваливает из ее кабинета, поскольку ей нужно довести дело Малика до конца. Встреча закончилась тем, что Фергюсон выскочил, как ошпаренный, в коридор, громогласно призывая ее подготовиться к получению дисциплинарного взыскания. В ответ на это Эмили столь же несдержанно порекомендовала ему подготовиться к защите по поводу сексуальных домогательств, в чем она непременно его обвинит, если он, черт побери, не оставит ее в покое и не даст ей возможности нормально работать.

Обеспокоенная Барбара вместе с остальными членами оперативно-следственной группы сидела в комнате для совещаний, смежной с кабинетом Эмили, и напряженно размышляла, насколько служебная карьера Эмили зависит сейчас от нее. Да и профессиональная судьба Барбары зависела от Эмили Барлоу.

Они не обмолвились ни единым словом по поводу ситуации, сложившейся на борту «Морского колдуна», когда Барбара захватила в свои руки управление и катером, и событиями. Фогерти тоже воздержался от комментариев. Он собрал оружие, когда они причалили, сложил его в бронированный автомобиль и, кивнув головой, сказал им на прощание:

— Сержант. Шеф. Отличной вам работы. — И уехал, оставив Барбару со смутным впечатлением, что все произошедшее во время морской погони ему не по душе.

Барбара не знала, что делать. Даже спокойно обдумать сейчас то, с чем она столкнулась за последние несколько дней в Балфорде-ле-Нез, то, что касалось и ее самой, и Эмили Барлоу, она пока не могла.

— Примерно две дюжины азиатов… завывая, как оборотни…

— Один из таких договорных браков, состряпанных мамочками и папочками…

— Они азиаты. И они не захотели бы терять лицо…

Она слышала что-то подобное уже не раз, но слепое обожание, с которым она относилась к руководителю группы, заставляло ее не обращать на это внимания. И только теперь до нее дошло, что по законам профессиональной этики ей надо было с первой минуты воспринимать действия Эмили так, как она, Барбара, их видела, а не так, как ей хотелось бы.

Но ведь если Барбара выступит с заявлением, то Эмили выдвинет против нее более серьезные обвинения: от неподчинения приказу до попытки убийства. Если руководитель следственной группы сообщит об этом в Лондон, Барбара мгновенно простится с работой в уголовной полиции. Уж коли ты стреляешь в своего начальника, глупо надеяться, что твои действия сочтут кратковременным нервным срывом и оставят без внимания.

Когда Эмили появилась в комнате для совещаний, по лицу ее невозможно было догадаться о ее намерениях. Она вошла с деловым, сосредоточенным видом, и то, что она, как обычно, принялась раздавать поручения, убедило Барбару: она сейчас поглощена проблемами расследования, а отнюдь не жаждой мщения бывшей подруге.

Необходимо было задействовать Интерпол. Управление криминальной полиции Балфорда могло установить контакт с ним через главное управление в Лондоне. Запрос составляется. От Bundeskriminalamt[61] не требовалось проведения никаких расследований. Немецких коллег просили только произвести арест.

Однако Интерпол запросил отчеты для немецкой криминальной полиции, и Эмили поручила нескольким людям из группы их оформить. Другим было приказано готовить документы, необходимые для экстрадиции преступника. Часть сотрудников должна была сесть за составление материалов для пресс-секретаря, с которым тот должен будет утром выйти к представителям прессы. Остальным предстояло обобщать и систематизировать информацию: донесения агентов, протоколы допросов, заключение судмедэкспертов, — которая будет передана обвинителю, как только Муханнад Малик окажется в руках полиции. И в этот момент, занося в комнату очередной поднос с кофе, Белинда Уорнер сообщила Эмили, что мистер Ажар хочет увидеться с ней и сержантом.

Ажар исчез вместе с дочерью сразу же, как только Хадия оказалась у него на руках. Он, прижимая дочь к себе, продирался сквозь толпу, не отвечая на вопросы, не реагируя на крики, стоически перенося ослепительный свет репортерских вспышек, загораживая плечом ребенка от фотообъективов. Он усадил Хадию в машину и сразу же уехал, предоставив полиции выяснять, что натворил его кузен Муханнад.

— Проведи его в мой кабинет, — приказала Эмили и, посмотрев в упор на Барбару, добавила: — Сержант Хейверс и я побеседуем с ним там.

«Сержант Хейверс и я». Барбара настороженно взглянула на Эмили, пытаясь понять, что кроется за этими словами. Но Эмили, спокойная и непроницаемая, резко повернулась на каблуках и вышла из комнаты для совещаний. Барбара последовала за ней.

— Ну как Хадия? — спросила она Ажара, как только он вошел вслед за ними в кабинет руководителя оперативно-следственной группы.

— В порядке, — ответил он. — Мистер Тревес позаботился о том, чтобы ей приготовили суп. Она поела, помылась, и я уложил ее спать. Врач смотрел ее. А пока я не вернусь, около нее будет миссис Портер. — Он улыбнулся и добавил: — Она взяла с собой в постель жирафа. Пострадавшего. «Бедняжка, — сказала она. — Он же не виноват, что его растоптали, верно ведь? Он и сам не знает, какой он страшненький».

— А кто знает? — промолвила Барбара, глядя в сторону.

Ажар посмотрел на нее долгим взглядом, затем повернулся к Эмили.

— Инспектор, я понятия не имею, что Барбара рассказывала вам о нашем знакомстве. Но я опасаюсь, вы неправильно истолкуете ее отношения с моей семьей. Мы живем по соседству в Лондоне. И она по своей доброте установила дружеские отношения с моей дочерью, мать которой… — Он замялся, отвел глаза, а затем снова посмотрел на Эмили. — Мать которой отсутствует. Вот, собственно, что составляет основу нашего знакомства. Она ничего не знала о моих планах приехать в ваш город, чтобы оказать помощь моей семье. Точно так же она не знала, что мой жизненный опыт не ограничен стенами университета, поскольку я никогда не говорил с нею о своих делах. Так что, когда вы позвонили ей и попросили помочь вам, пока она в отпуске, она не знала ничего из того, что сейчас может быть…