Владимир Колычев - И жизнь моя – вечная игра

Он позволил уйти Головану со всем войском. Ему действительно нужны были невольники для тяжелых работ, но он не жалел, что не пленил вражескую рать. Рязанский князь вернул себе обратно много земель. Великое княжество все еще слабо, но придет время, и оно снова окрепнет. Так что не надо злить его державного владыку. Пусть поймет и оценит великодушие Тимофея. Глядишь, действительно заключит с ним вечный мир...

А если нет... Тимофей и впрямь мог собрать сильное войско, чтобы взять Рязань. Возможно, он и пойдет на рязанского князя войной, если Голован не сдержит взятое слово. Горшки хорошо закалять обжигом в печи, а ратников – жесткой сечей на поле брани.

Вражеское войско ушло. Тимофей проводил его взглядом и повернул свою дружину обратно.

– Пусть знают нашу силу, – бодро и вместе с тем с сожалением сказал Варлам, ревеньский посадник.

Он рвался в бой и был не прочь преследовать уходящего врага. Но и господина своего не мог осуждать за его решение.

– Наша сила в нас самих, – пристально посмотрел на него Тимофей. – Пока на ногах крепко стоим, супостат стороной обходить нас будет. А пошатнемся, слетится воронье на поживу... Почему шесть лошадей за зиму сдохло?.. Почему приплод у коров меньше, чем в прошлом году?..

Почему, почему, почему... Война войной, а за хозяйством следить надо, ничего из виду выпускать нельзя. Так что пусть отчитывается посадник за свои вольные и невольные упущения...

Варлам истово перекрестился, когда понял, что Тимофей не очень серчает на него. Не так уж плох он, как могло показаться. И хозяйство у него крепкое. Было бы глупо смещать его с насиженного места. Пусть правит дальше, пусть процветает Ревень.

– Устал ты, поди, с дороги, – издалека начал Варлам. – Сколько верст отмахал, против Голована стояли... В баньку бы тебе, князь. Хорошую баньку поставил, большую, светлую... Кваску тебе холодного подам... Или меду, если изволишь... Можно и вовсе повеселей...

– Повеселей, говоришь? – нахмурился Тимофей. – У меня жена венчанная есть, детей трое...

– Ну, я ж не настаиваю... – замялся посадник. – Так, если вдруг... Ну, мало ли что...

– Вышел я из того возраста, когда мало ли что, – усмехнулся князь. – Не гуляю больше...

– Знаю, знаю, – часто закивал Варлам. – И сам не прелюбодеешь, и других от этого сдерживаешь... Я и сам такой, жену люблю, на сторону не гляжу...

– А Лада как поживает? – осадил его Тимофей.

Зашевелился в нем червь, запавший в душу с языка Голована. Зачем он сказал ему про свою зазнобу? Зачем всколыхнул прошлое?..

– Лада?.. Хорошо с ней все... Краса, коса до пояса... Но я с ней ни-ни... От жены не гуляю. Да и она повода не дает...

– Замуж еще не отдал? Или не берет никто?

– Ну, не берет... Желающих много... Говорю же, краса-баба... Так она ни с кем не хочет... Я так думаю, по тебе сохнет...

– Почему же я давно ее не видел?

Частенько Тимофей наведывался в Ревень, но, казалось, Лада делала все для того, чтобы не попадаться ему на глаза. А сам он не искал встречи с ней. С глаз долой – из сердца вон...

– Ну, дела у нее... Всегда в работе... Но я так думаю, немилости она твоей боится. Ты же в монастырь спровадить ее хотел...

– Может, еще и спроважу.

– Вот этого она и боится... А чего ты про нее заговорил?

– Да так... Баньку я без веселья приму. А после она пусть ко мне в терем заглянет...

Попарился Тимофей славно. Хорошую баню построил Варлам, жарко в ней, как в преисподней, а ядреный квас в холодной светелке – как божественный нектар в райских кущах. Тимофей почувствовал себя пьяным и без хмельного меда. Но все же закрепил в себе благостное ощущение крепкой брагой.

Напаренный, в чистом исподнем, в прекрасном расположении духа зашел он в свои покои. Ночь уже на дворе, звезды в небе светят, лягушки в пруду заливисто квакают. Спать не хотелось. Загасить бы копотные свечи, лечь в постель да слушать потешно-певучий лягушачий хор... Но где-то неподалеку вдруг ухнул сыч. И настроение сразу же испортилось. Чью смерть пророчит эта страшная ночная птица?..

В дверь тихонько постучали.

– Да!

В покои вошла Лада. В свете сальных свечей она казалась такой же юной, какой он помнил ее в своей прошлой, разгульной жизни. И тогда она была очень красивой, но сейчас она казалась еще краше. Роскошная русая коса, узорный сарафан изящно облегал стройную фигуру. Волнующий запах заморского розового масла... Глаз ее Тимофей не видел. В пол она смотрела, не на него.

– Ну, здравствуй, красавица...

Он подошел к ней и себе на удивление, не успев сдержать непотребный порыв, обнял ее за талию. Она мягко отстранилась от него. Не поднимая глаза, тихонько отошла в сторонку.

– Обижаешься на меня? – не без досады спросил он. – Не говори ничего, сам вижу, что обижаешься.

– Нет, – мотнула она головой. – Перегорело уже все.

– Что перегорело?

– Любила я тебя...

– А сейчас не любишь?..

– И сейчас... Но где-то далеко-далеко... И ты далеко, и любовь далеко...

– Но я же рядом.

– Рядом, но как будто за тридевять земель... Да и не со мной ты сейчас.

– А с кем?

– С Любавой своей... Слышала я, хорошо ты с ней живешь. Жен чужих не ищешь...

– Не нужны мне чужие жены. У меня своя есть.

– Эка ты изменился. Раньше со всеми успевал, – усмехнулась Лада.

– Изменился, – кивнул Тимофей. – Мудрее стал.

– Это верно, мудрости тебе не занимать. Княжество какое стало... Голована играючи прогнал.

– А тебе какое дело до него? – вскинулся Тимофей.

Муха ревности его укусила.

– Ну как же, к сражению с ним готовились... Я тоже на стенах стояла... Ты же должен помнить, что я могу из лука стрелять...

– Помню, – кивнул Тимофей.

– Если бы ты хотел, ты бы меня увидел. Но не захотел меня видеть... А как с Голованом поговорил, так и захотел. О чем вы с ним говорили?

Лада смотрела ему прямо в глаза – мягко, но решительно.

– О тебе говорили. За тобой он пришел.

Она удивленно и как будто с радостью вскинула брови.

– Зачем неправду говоришь?

– Ну почему неправду... Испугался Голован, мир вдруг со мной захотел иметь. И про тебя говорил. Видеть тебя хочет...

И Тимофей внимательно смотрел на нее, на проблеск ликующего свечения в ее глазах. Увы, но ей льстило, что Голован вспомнил о ней.

– А тебе-то что до этого? – ревниво спросил он.

– Ну как же, он же любил меня.

– А ты? Ты его любила?

– Нет... Но жила... Пусть под принуждением, но жила...

– Под принуждением?!.. Да тебе нравилось блудить с ним!

– Не нравилось... Но блудила... И с тобой блудила... Чего ты серчаешь? Ясно же, что я была с ним. Не простил ты мне этого, здесь я потому, далеко от тебя. И не надо было меня звать к себе...

– Не надо было, – в сердцах буркнул Тимофей, широким нервным шагом вымеряя комнату. – Много ты знаешь... Черт с ним, с Голованом! Предательства я тебе не простил!

– Не предавала я тебя.

– Не предавала... Может, и не предавала... Черт тебя знает!

– Смотри, не накликай чертей, – опечаленно усмехнулась Лада. – Вдруг они где-то рядом...

Тимофей вспомнил, как страшно ухнул сыч где-то поблизости. Остановился как вкопанный.

– Ты здесь бесовщину не разводи! Не надо! – набросился он на Ладу.

Она покорно опустила глаза и поджала губы... Послать бы ее к черту... Но не поворачивался язык спровадить ее. Чем больше он на нее смотрел, тем крепче становилось желание провести с ней эту ночь.

Лада молчала, слушая его. Но ему казалось, что ее душа кричит.

– И молчи, когда с тобой князь говорит!.. Молчи!.. И еще ему казалось, что он сходит с ума. Возможно, от переизбытка чувств.

– Срамная ты баба, – успокаиваясь, сказал он. – Все не могу понять, что я в тебе нашел... Но ведь нашел же... И потерял... А надо было терять, а? Может, пора найти да поднять?.. Иди сюда!

Лада покорно подошла к нему.

– Посмотри на меня, – более мягко потребовал он.

Она подняла на него свои ясные глаза.

– Скажи, что любишь...

– Люблю, – как будто не сомневаясь в том, произнесла она.

– Скажи, что не откажешь мне.

– Не откажу, – как будто в смущении кивнула она.

– Тогда распусти косу и потуши свечи...

Лада выполнила и это повеление. И в темноте подошла к нему. Он чувствовал, что нет больше в ней смущения. И ее жаркое дыхание выдавало в ней сильное волнение. Она не могла отказать ему. А он не мог отказаться от нее...

Тимофей грозно навис над Ладой. Но она его не боялась. Потому что гроза в его взгляде не была смертельной. Хотя молния сверкнула довольно убедительно.

– Еще раз увижу с кем-то, убью!

– Я женщина, в общем-то, свободная, – игриво улыбнулась она.

Они лежали в постели, взмыленные после любовного марафона. Конечно же, он не мог ее убить.

– В общем-то...

Он был в Рязани, там и узнал, что у Лады появился мужчина. Вроде бы ничего такого. Но такая вдруг ревность взяла, столько злости в ногах появилось, что сами они понесли его к ней. Действительно, был у нее мужчина. Какой-то парень из студентов-старшекурсников. Тимофей, не церемонясь, схватил его за шкирку, спустил с лестницы. И заявил, что в ее жизни может быть только один мужчина – он и только он. А чтобы закрепить достигнутый эффект, швырнул ее на постель. Впрочем, она не возражала...