Игорь Атаманенко - Гроссмейстеры афёр

В шесть часов вечера Герцог привычно подкатил к зданию Ленсовета.

За последний месяц он много раз появлялся там в разных ипостасях и на разных автомобилях: как чиновник — в салоне «Чайки», — чтобы охмурить простаков и выманить у них деньги; как пылкий любовник — за рулём «Волги»,  — чтобы забрать возлюбленную и умчать на фестиваль неги и развлечений. Эльвира охотно пользовалась плодами жульнических операций Юлика, даже не подозревая, что оказывает ему пассивную помощь в его далеко небезобидных проделках: «Ну, подумаешь, познакомила с кем-то! Ну, подумаешь, сделала ему визитные карточки с ленсоветовской геральдикой!»

Однажды, когда Герцог произнёс при ней свой излюбленный девиз: «Я никогда не стану облапошивать честных людей. Только негодяев»… Эльвира окончательно успокоилась и более сомнениями о происхождении денег в карманах возлюбленного не терзалась…

Как частное лицо Юлий не въезжал на площадку для служебного автотранспорта, а ставил машину прямо перед запрещающим знаком. Сегодня традиционное место встреч с Эльвирой было занято. Пришлось ставить «Волгу» позади фиолетовой «Победы».

Слегка раздосадованный вторжением на свою территорию. Юлий не обратил внимания на стоявших рядом с «Победой» четверых рослых парней.

Кроме того, на ступеньках здания стали появляться группы ленсоветовских служащих — конец рабочего дня.

Мелькнула ярко-красная блузка Эльвиры. Глазами она искала знакомую «Волгу», но из-за впереди стоявшей фиолетницы её не было видно.

Герцог приоткрыл дверь и, привстав с сидения, высунулся из салона, призывно помахал рукой:

— Эля, Эля-а!

Четверо разом обернулись на крик, раздался возглас:

— Да вот же он!

Юлий стрельнул глазами и… Конечно, он узнал Рыжего. В трёх метрах от Герцога стоял последний покупатель квартиры, директор валютного бара, которого удалось «кинуть» аж на двадцать пять «штук»! Такие лица не забываются и через десять лет.

«Влип!» — Юлий до отказа выжал сцепление, мотор взревел, машина задом рванула прочь, едва Эльвира наполовину оказалась в салоне.

— Юлий, ты же мне ноги поломаешь!

Герцог закрутил руль, и «Волга», беспрерывно сигналя, рванулась вперёд.

— Юлий, ты с ума сошёл… Здесь же люди!

Но машина уже неслась по проспекту Майорова в направлении Обводного канала.

В зеркало заднего обзора Герцог поймал мчавшуюся сзади «Победу».

Фиолетовых больше, их машина перегружена, да и мотор у меня мощнее. Уйду!» — решил он.

— Юлий, объясни, что происходит, объясни сейчас же!

— Эля, помолчи! Я всё объясню позже… — и уже совсем примирительным тоном добавил, — дай сосредоточиться на дороге.

На самом деле ему надо было обдумать ситуацию и немедленно принять единственно правильное решение.

«Ждали, гады. Рассчитывали встретить по окончании рабочего дня. Ну-да, я же для них — служащий Ленсовета. Сколько же дней они сюда приезжают? Впрочем, это уже не важно. Меня теперь к Ленсовету и под дулом автомата не заставишь прийти…»

«Победа» начала отставать.

«Чёрт, они «срисовали» номер «Волги»… Ну и что? Найдут через ГАИ владельца, а владелец-то, Гарик Гурфинкель, недосягаем, он сейчас, поди, где-нибудь в Атлантике на своем танкере болтается… Если они пойдут этим путем, им меня не достать! Гарик будет в Союзе лишь через полгода… Да, но его адрес ведь тоже узнают, а там живу сейчас я… Не годится! Надо съезжать оттуда. Куда? Домой!

Самое скверное, что они видели Эльку. Её найти нетрудно… Надо бы ей свалить недели на две в отпуск… А что? Махнём в Сочи… Самое время, бархатный сезон… Элька может и не работать в Ленсовете, ну, зашла туда… Через неё — верный выход на меня, хотя за два года знакомства дома она у меня не бывала, номера телефона не знает, так как звонит по телефону Гарика… Да, но фамилия! Чёрт, дались мне эти визитки! Нет, недели на две надо свалить… И обязательно вдвоём!

То, что они ищут меня самостоятельно, а не через милицию, говорит о том, что я не ошибся и кинул людей, у которых рыльце по самые уши в пушку! Хотя неизвестно, что лучше: милиция или фиолетовые. Милиция действует по правилам, которые хоть как-то предсказуемы, а эти? Чёрт знает, что им в голову взбредёт!»

Разумеется, Герцог ничего не объяснил любовнице, сказал лишь, что задолжал Рыжему крупную сумму, и не может отдать. Эльвира с удивлением заметила, что видела, как Юлий в ресторане извлёк из кармана пачку сторублёвок в банковской упаковке. «Это были не мои», — был ответ.

…Уехать в Сочи не удалось — Эльвиру не отпустило начальство, да и сама она не очень настаивала.

Через два дня прямо в гараже сгорела «Волга». Круг сужался. Герцог понимал, что следующей атаке может подвергнуться Эльвира. Не знал, какой мощности будет она. Тем не менее бросился за помощью к бывшим друзьям-фарцовщикам и… опоздал.

В квартиру проникли глубокой ночью.

Эльвира, проснувшись от шума в прихожей, попыталась зажечь ночник, но кто-то большой и тяжёлый подмял ее, зажал рот. Женщина с силой рванулась. Тогда другой схватил её липкими руками за ноги. Вспыхнула люстра. Перед Эльвирой стояли трое запыхавшихся верзил. У Рыжего, как резиновое, ходило ходуном изрытое оспой лицо.

Из темноты другой комнаты появился четвёртый.

— Там никого…

Рыжий расщепил рот-щелочку.

— Где хахель?

Эльвира поправляя разорванную ночную рубашку, беззвучно заплакала.

— Где хахель? — повторил Рыжий и, качнувшись, точно падая, ударил женщину в лицо, но она втянула голову и удар пришёлся в лоб.

— Это ей что? — прошипел черноволосый со шрамом через всю щеку. — Пытать её!

Эльвира подняла глаза на Рыжего, чувствуя, что он главный.

— Я не знаю, где он, — облизывая окровавленную нижнюю губу, едва слышно ответила она.

— Врёт паскуда, знает, — Чёрный сделал шаг вперед к кровати и нанёс удар снизу в челюсть. Кровь полилась изо рта ручьем. Обезображенное болью лицо стало восковым, но в глазах блеснули ненависть и упрямство, более жгучие, чем страх пыток, высушили её горло, — в ответ она только проворчала что-то невнятное…

— Что-о?! — заорал Рыжий. — Ты что бормочешь, стерва?

— Ненавижу, — сквозь кровавые пузыри изо рта не произнесла — выдохнула женщина.

Тогда Рыжий бросился на неё, запустил большие пальцы в рот, рвал ей губы, вертя голову. Остальные начали пинать ногами обмякшее тело.

Через какой-то миг нападавшие разом отвалились.

Женщина, подрагивая, лежала навзничь на кровати. Из ноздрей, из угла разорванного рта ползла густая тёмная кровь. Сорочка превратилась в лохмотья, на вздувшемся животе — огромные чёрные пятна. Она потеряла сознание.

— Воды! — скомандовал Рыжий.

Кто-то схватил огромную вазу с цветами, опрокинул содержимое на лицо Эльвире.

Она застонала. Медленно очнулась. Глаза, сначала бессмысленные, налились ужасом. Мокрое лицо её сморщилось от безмолвного плача. Она попыталась приподняться на одной руке, в ладонь впились шипы выпавших из вазы роз…

Неожиданно для наблюдавших за ней налетчиков Эльвира вскочила на ноги, — последний проблеск жизненной, но уже обречённой, энергии, — опрокинула двоих, оттолкнула третьего, и, схватив медвежонка, стоявшего у изголовья кровати, выбросилась в обнимку с ним с пятого этажа.

На следующее утро Герцог, приехав на такси к дому Эльвиры и войдя в подъезд, столкнулся с двумя милиционерами, выносившими труп его любовницы. Простынь, прикрывавшая лицо, съехала набок от тряски, и Юлий увидел обезображенное, некогда любимое лицо своей, теперь уже в прошлом своей, — женщины.

Герцог понял, что счётчик включен и до развязки, возможно, остаются часы, ну, может, сутки…

Предвидя визит преследователей в дом отчима, Юлий перед отъездом из Ленинграда изъял из семейного архива все свои фотографии и свидетельство о рождении.

На следующий же день после прилёта в Одессу Юлий с головой окунулся в кампанию по приобретению новых анкетных данных. Инстинкт самосохранения подсказывал ему, что надо отстраниться от ставшей опасной фамилии Герцог. Вместе с тем звучность и значимость, скрытые в ней, были настолько притягательны как для владельца, так и окружающих, что Юлию не хотелось навсегда расставаться с герцогством.

И он нашёл выход, подав заявление в УВД города об утрате паспорта. Ему выдали новый. Теперь у него на руках имелось два паспорта, из обоих гордо глядел разновозрастный, но всё тот же Герцог Юлий Львович.

Второй шаг на пути модификации анкетных данных Юлий сделал, когда, улучив удобный момент, он с неподдельной искренностью признался отцу, что хочет вновь обрести его фамилию и отчество.