Иван Любенко - Поцелуй анаконды

– Смотрите! Рядом с ним – карты! – воскликнул Ардашев.

– Опять глазетные? – изумился Поляничко.

– Они самые.

– Отпечатков пальцев на них все равно не будет, так что можно полюбопытствовать.

Клим Пантелеевич взял колоду и, пересмотрев, изрек:

– Первый, само собой, бубновый король, последняя – дама пик. Теперь уже не хватает трех карт: на этот раз кроме трефовой дамы и трефового валета отсутствует еще и пиковый.

– Но что это значит?

– Пока никакой аналогии с карточными играми я провести не могу. Скорее всего, злоумышленник через фигуры обозначает людей.

– А как вы полагаете, за что его зарезали?

– Батюшков не только ненужный свидетель, но и – в этом я абсолютно уверен – исполнитель убийства госпожи Ионовой.

– Вы думаете, это он вогнал ей в сердце шило?

– Вне всякого сомнения. Чтобы совершить такое смертоубийство, надобно быть либо хирургом, либо прозектором. Это, я бы сказал, ювелирное мастерство. Ведь под грудью не выступила ни одна капля крови.

– И что теперь?

– Будем ловить Бубнового короля.

– Как? – изумился Поляничко.

– Для начала добудем неопровержимое доказательство присутствия здесь злоумышленника.

– Где?

– Я уверен, оно находится в той самой луже, в которую мы с вами едва не угодили. Но мне понадобится ваша помощь. Не могли бы вы раздобыть некоторое количество сухого гипса в больнице? А я тем временем попробую купить мучное сито. Тут на углу есть «Хлебный лабаз».

– С гипсом проблем не будет. Но зачем вам это?

– Сейчас увидите.

Выйдя из покойницкой, Ардашев устремился к мучной лавке, а полицейский скрылся за дверью приемного покоя. Но не прошло и нескольких минут, как из больницы, в сопровождении младшего ординатора, вышел Поляничко. Врач, видимо, уже извещенный полицейским о трупе прозектора, выглядел взволнованным. В руках он держал небольшое ведерко, доверху наполненное гипсом. Вскоре с мучным ситом появился и присяжный поверенный.

– Что ж, господа, приступим? – спросил Клим Пантелеевич. – Готовы, Ефим Андреевич?

– А что надобно делать?

– Я буду держать над водой сито, а вы сыпьте в него гипс, только понемногу и равномерно, договорились?

– Хорошо.

– Тут, главное, самим в грязь не угодить, ведь там, на дне, – следы. И мы ни в коем случае не должны их повредить.

Двигаясь вдоль кромки лужи и дойдя по краю до самой двери покойницкой, адвокат и сыщик постепенно просеяли весь гипс через сито. Доктор с изумлением следил за этой процедурой.

– И что теперь? – поинтересовался начальник сыскного отделения.

– Подождем немного, гипс под водой должен схватиться, и мы получим слепки следов. По ним, надеюсь, мы отыщем Бубнового короля. Ведь когда он тащил на себе труп Батюшкова, то не мог не угодить в лужу. Вот здесь, – Ардашев указал рукой, – я полагаю, будет след его правой ноги, а там дальше – левой. Еще несколько минут, и можно будет вытаскивать слепки.

Поляничко неторопливо извлек табакерку, размял табак и стал забивать нос. Когда процедура уже близилась к концу, он, отвернувшись в противоположную от присяжного поверенного сторону, разразился целой канонадой чихов, от которых едва не вылетели стекла приемного покоя. Вытерев слезы ситцевым платком, Ефим Андреевич затолкал его в карман пальто и осведомился:

– Послушайте, а как вы собираетесь лезть в лужу без калош?

– Собственно, я об этом и не подумал, – признал адвокат.

– Давайте лучше уж я, мои калоши высокие, как-никак товарищества «Треугольник».

– Согласен.

– Начнем?

– Пожалуй.

Поляничко закатал рукава и стал шарить руками в воде. Со стороны могло показаться, что он ловит раков. Однако вскоре он выудил совершенно четкий гипсовый след и передал его Климу Пантелеевичу, который аккуратно положил его на землю. Засим он вынул еще один. Тот был довольно странного круглого вида, похожий на цилиндр, постепенно увеличивавшийся кверху.

– А это что за чертовщина? – недоуменно спросил полицейский.

– Это след от деревянного протеза правой ноги.

– Как это? – сыщик удивленно поднял брови – Вы хотите сказать, что Бубновый король – это отставной штабс-капитан Лесгафт?

– Несомненно, – изрек Ардашев. – До последнего момента я надеялся, что мои подозрения в отношении его были ошибочны, но, к сожалению, они подтвердились. Боюсь, что он успел скрыться. Сообщница наверняка протелеграфировала ему, что деньги получены, и преступник, по моим расчетам, должен уже пуститься в бега. В Ставрополе его больше ничего не держит.

– Вы правы, – кивнул Поляничко. – Надобно торопиться. Но прежде я протелефонирую в полицейское управление…

Зима снова взяла свое. Улицы запорошило снегом, и мороз нарисовал на окнах горожан причудливые пальмы неведомых океанских островов.

С момента поимки отставного офицера и освобождения ювелира Мацловича прошло всего два дня. На станции Кавказской Лесгафта задержали жандармы. Сопротивления он не оказал. В его саквояже обнаружили ковш времен Ивана Грозного, а в портмоне – тот самый червонец с номером, указанным в первом письме купцу Ионову. Как говорится, сгубила жадность. В Ставрополь злоумышленника доставили уже люди Поляничко. А его подручная – известная авантюристка баронесса Соттири – все-таки попалась на крючок, заброшенный по совету присяжного поверенного. Ардашев оказался прав: она отправилась на почту. Петербургские сыщики сработали слаженно и быстро: довели «объект» до снятой квартиры и арестовали. Там же под паркетной доской обнаружили и деньги, полученные от ставропольских купцов на поддельный вид. Словом, запутанная уголовная история закончилась вполне ожидаемо: зло было наказано, и преступники томились в узилищах.

В кабинете у адвоката тихо потрескивал камин. Кроме самого хозяина в кожаных креслах утонули двое: доктор Нижегородцев и начальник сыскного отделения. Поляничко нагрянул неожиданно и, едва войдя в переднюю, крикнул, что пришел с гостинцами. Таковыми оказались: бутылка отменного коньяка № 184, полуштоф «Смирновки» и два кулька разнообразных закусок.

Внезапное появление сыщика слегка расстроило доктора Нижегородцева, поскольку пришлось отложить шахматную партию, в которой он уже имел преимущество в целого слона и неплохие шансы для атаки на ферзевом фланге.

– Итак, господа, предлагаю тост: опустошим чарки за еще одно удачно раскрытое Климом Пантелеевичем дело, – подняв наполовину наполненный водкой чайный стакан, изрек полицейский.

– Благодарю вас, Ефим Андреевич. А что это вы из стакана? Взяли бы рюмку. Вот же она, на столе.

– Нет уж, я по старинке. Мне так приятнее. Водка, когда в большом количестве, она мне правый бок греет, и боль уходит. А рюмки… Ими только нос закапывать. Ну их! За здравие-с! – изрек Поляничко и опустошил стакан. Крякнув, он зацепил вилкой соленый груздь и отправил в рот.

– Приходите ко мне, Ефим Андреевич, – закусив шоколадкой, предложил Нижегородцев. – Я вас осмотрю, сигнатурку выпишу…

– Эх, Николай Петрович, дорогой вы мой Гиппократ, – вновь наполняя всем опустевшие рюмки и стакан, начал разглагольствовать полицейский, – сколько господь определил, столько и проживем. Тут уже ничего не попишешь. По врачам ходить, только нервы трепать. Вы ж, не дай господь, обмишуритесь, диагноз ошибочный поставите. И что тогда? А я человек мнительный, к плохим вестям восприимчивый. Могу от страха ненароком и помереть. – Он вздохнул, расправил усы и, глядя на присяжного поверенного, спросил: – Все хотел поинтересоваться, а когда вы заподозрили этого отставного офицера?

– С самого начала. Помните, в комнате у Вия стоял бронзовый подстаканник и на столе лежала чайная ложка? Так вот, его изогнутая вверх ручка смотрела влево, и ложка была с левой стороны. Но Вий-то – не левша. Стало быть, сиживал у него кто-то и по привычке таким манером расположил приборы. Лесгафт же не имел трех пальцев на правой руке: большого, указательного и среднего. Естественно, в основном он пользовался левой рукой. Я об этом подумал, когда он в протоколе у Леечкина ставил подпись. А то, что на стакане покойного обнаружили отпечатки пальцев ювелира, меня не смутило. Ведь он частенько предлагал покупателям попить чаю у себя в мастерской. Вот злоумышленник и воспользовался случаем, чтобы подменить чистый стакан на тот, из которого пил Мацлович. Вероятно, в этот момент хозяин вышел куда-то или отвлекся, тогда стаканы и поменяли местами. Лесгафт и удар нанес в спину прозектора двумя руками. На силу одной левой преступник не надеялся.

– А помешанного на масонах Сорокодумова вы разве не подозревали? – не унимался Поляничко.

– Я допускал такую возможность, но, убедившись, что он правша, из числа подозреваемых исключил.

– Ясно. Про пиковую даму мне ясно, а вот почему первым лежал бубновый король, я так и не догадался, – сокрушался начальник сыскного.