Николай Свечин - Туркестан

Закончив с общей ситуацией, правитель канцелярии перешел к вскрытому заговору. Тут уже слово взял капитан Скобеев. Он изложил подробно всю схему преступлений: сговор интендантов с ишаном-убийцей, роль шайки локайцев, земельные махинации, шпионаж в пользу Англии. Отдельно остановился на рапорте Тринитатского-младшего, стычке его с интендантами, ставшей причиной устранения. Генерал разволновался и пожелал завтра же повидать Веселаго и Кокоткина. Это было ему обещано.

Затем правитель канцелярии задал несколько вопросов столичному гостю. Надо же знать, что за ветры дуют над Невой! И первый вопрос был, как здоровье государя. Тринитатский ответил: пока живой, но до зимы не дотянет. Тает на глазах. Только что Его Величество увезли в Ливадию. Там он, скорее всего, и помрет…

Тогда Нестеровский спросил, а каков наследник? Будущий император, сказал Михаил Львович, плохо готов к трудным обязанностям по управлению страной. И сначала за него все будут решать дяди, братья Александра Александровича. Но они чересчур нахраписты. Молодой государь пойдет у них на поводу – первое время. Однако когда-нибудь это кончится для их высочеств плохо. Цесаревич нерешителен, но злопамятен и скрытен. Петербург исподволь начинает готовиться к переменам.

Еще Тринитатский сообщил, что комиссия по разграничению Памира в следующем году расставит все столбы в горах. Решение договориться с англичанами уже принято. Полковник Галкин войдет в комиссию как технический специалист. Хотя обе стороны знают, в чем именно его специальность… Но и британцы не лыком шиты и всунули в комиссию майора Вахаба. Тот опытный разведчик, а стреляет, почти как барон Таубе! Алексей запротестовал: это невозможно, – однако генерал настаивал.

В завершение беседы ревизор сказал правителю канцелярии:

– Готовьте представление полицмейстера Скобеева на подполковника. За отличие!

– Но, ваше высокопревосходительство! – смутился Иван Осипович. – Я всего два года, как капитан! Не дадут!

Инженер-генерал даже не повернул головы в его сторону.

– Я, как приеду, сразу пойду на доклад к военному министру. Присылайте бумагу, Константин Александрович. А я ее толкну. Так толкну! Да и вас не забуду.

– Больше всех тут сделал Лыков, – тихо констатировал правитель канцелярии.

– Ему я, увы, ничем помочь не сумею, он частное лицо. Просто мы с женой будем молиться за него всю жизнь.

– Ни я, ни Иван Осипович так и не поняли, как Лыков все это делает, – продолжил Нестеровский. – Удивительно! Посмотрел на карту – и сразу раскрыл весь заговор. Сунул руку в самоварную трубу – а там улика. И так всякий раз. Помните, в античных трагедиях? Есть такой «бог из машины». Когда все запутывается неимоверно и разрешить конфликт нельзя, сверху спускается на канатах высшая сила. И расставляет все по местам. Вот это про него, про Лыкова.

– Михаил Львович, господин Нестеровский весьма помог мне с продажей леса из моего имения. Я более чем доволен… – счел возможным признаться Алексей.

– Вот и молодец, – похвалил инженер-генерал действительного статского советника. – Так и сообщу министру: человек на своем месте!

Собственно, на этом история и завершилась. Четыре дня гость вел ревизию и закончил ее в благоприятном для администрации ключе. К барону Вревскому, которого хорошо знал, он даже не поехал. Зато лично допросил капитана Веселаго и подъесаула Кокоткина, сделав им очную ставку с ишаном Ходжи Сеидовым и начальником его охраны. И убедился, что власти сказали ему правду.

По итогам лыковско-скобеевского дознания открыли следствие. Учитывая отсутствие в Туркестане чиновников Министерства юстиции, вели его строевые офицеры. Веселаго с Кокоткиным признали свою вину. Но генерал-лейтенанта Ларионова привлечь не удалось – подчиненные его выгораживали. Алексею все было понятно. Тяжесть содеянного сулила интендантам лишение всех прав состояния и каторжные работы. Там, на Сахалине, им понадобятся деньги. Чтобы откупиться от непосильных уроков. Чтобы питаться от кухарки, а не из арестантского котла. Чтобы дать в лапу тюремной администрации и быстрее выйти на поселение. Оплачивать все это станет генерал. А если не захочет, так показания можно изменить… Ларионов подал рапорт об отставке по состоянию здоровья. Начальство хотело бы избежать скандала. Но инженер-генерал Тринитатский не собирался прощать человека, имеющего отношение к смерти его сына. Он хотел в столице нажать на кое-какие рычаги. Дело окружного интенданта было отложено, однако не закрыто.

По докладу Нестеровского генерал-губернатор вывел Дирекцию строящейся железной дороги из ведения окружного интендантского управления. И подчинил ее своей канцелярии, то есть тому же Константину Александровичу. Искатели подрядов сразу переместились туда. Догадка капитана Скобеева оказалась верна.

Не удалось привлечь к ответственности банк Карали. За участие в махинациях его наказали небольшим штрафом. Роль Гориздро в слежке за купцами тоже не была доказана, а сам пан срочно уехал из Ташкента.

Предатель-телеграфист был выявлен и поплатился за измену. С таким мелким человеком церемониться не стали. Прямых доказательств вины никто и не искал – просто распоряжением Вревского он был выслан в кишлак Чиили на краю Кызыл-Кума. Под надзор местных властей, бессрочно.

На пятый день после приезда Тринитатский отправился обратно в Россию. И предложил Лыкову с Титусом ехать с ним. Полного генерала сопровождал целый караван. Бывшие сыщики, а теперь снова лесоторговцы, охотно согласились. Путешествие через пески прошло с большим комфортом. Туземные старшины не знали, как угодить важному урусу, и разве что не лобызали его сапоги…

Перед отъездом выяснилось, что Лыкова все же обокрали. Пропали мерлушки, купленные им в Кара-Куле. Город воров взял с гостя свою дань…

Еще лесопромышленники переговорили со Скобеевым. Алексей предложил ему стать их представителем, который бы следил за исполнением контракта. Бумага бумагой, сказал он, а нужен и человек. Порядочный и знающий край.

– Вы уже успели узнать нас с Яковом Францевичем. И поняли, что мы ведем дела честно и никогда не обманем. А мы то же самое узнали про вас. Давайте же договоримся! – закончил сыщик.

– Я должен получить на это разрешение от начальника города полковника Тверитинова, – ответил полицмейстер.

– Что-то мы до сих пор обходились без него, – ухмыльнулся Лыков. – Получите согласие, но от Нестеровского.

– И то верно, – согласился капитан. – А…

– Какое содержание? Сто рублей в месяц. Плюс пятьдесят на разъезды, почтово-телеграфные расходы и подарки мелким людям. Селяу для больших людей всякий раз оговариваем отдельно.

– Ого, – прикинул Иван Осипович. – Согласен!

– Это еще не все, – продолжил Алексей. – По итогам года мы выплачиваем вам тантьему – десять процентов от полученного с вашим участием дохода. Тут уж счет пойдет на тысячи – если хорошо сработаете!

– Согласен!!! – гаркнул капитан.

На том они ударили по рукам. Лыков вручил новому сотруднику пятьсот рублей подъемных. И тактично поинтересовался, не будет ли у Ивана Осиповича недоразумений с Нестеровским. Тот ответил: конечно, нет. Полицмейстер туземного Ташкента не имеет никакого отношения к строительству железных дорог. Стало быть, личной заинтересованности по прямым служебным обязанностям не видать. А свободное время есть свободное время. Для Туркестана самое обычное дело – всякого рода маклерство. Им занимаются все по мере сил. Жалованье ведь и у генералов не то чтобы очень…

Еще Алексей пригласил Ивана Осиповича в гости в Петербург, со всем семейством. И тот пообещал приехать в первый же отпуск.

Перед отъездом Лыков сходил на могилу Ольги Перешиваловой. Она была похоронена в ограде мужа, на христианском кладбище возле Салара. Сыщик посидел, погрустил. Но боль уже утихла. То ли он не успел как следует влюбиться, не совсем потерял голову… То ли очерствел душой. А вернее всего, очень хотелось домой, к жене и детям.

По соседству была еще одна знакомая могила, Христославникова. Лыков с Титусом сами занимались погребением. И вот теперь пора уезжать. Что станет с местом упокоения человека одинокого и всеми забытого? Деревянный крест рано или поздно сгниет. Память о Степане Антоновиче сотрется, будто и не было на земле никогда такого человека…

Тепло расставшись со Скобеевым, лесопромышленники укатили. Скорее бы… Тем более Титус получил телеграмму, что у него родился сын! После трех девчонок!

Так они и добирались до самого Петербурга – через Самарканд, Узун-Аду, Баку и Владикавказ. Инженер-генерал путешествовал со свитой из ординарца-поручика, лакея и денщика. В вагонах первого класса ему полагалось два купе. Прислугу ревизор отсылал во второй класс, и одно купе занимали Алексей с Яаном. Лыков видал разных генералов, и большинству из них давно пора было в богадельню… Михаил Львович оказался умным собеседником, тонким наблюдателем и осведомленным человеком. Даже жалко стало расставаться. Но пришлось. На Николаевском вокзале столицы генерал еще раз поблагодарил бывшего сыщика. За то, что отомстил за смерть единственного сына и выжег всю скверну, что скопилась вокруг этой трагедии. Очень звал в гости, с супругой, и Алексей обещал.