Нина Дитинич - Тайна великого живописца

Илья Репин вспоминал, что он не видел похорон сердечнее и трогательнее.

Солнце заливало светом огромную, медленно движущуюся похоронную процессию на Смоленском кладбище.

Попрощаться с покойным пришли многие, и все стояли в скорбном молчании, пока гроб опускали в могилу.

Со словами прощания выступили ученики прославленного художника.

«Мир праху твоему, могучий русский человек, выбравшийся из мира захолустья… Сначала мальчик у живописца на побегушках, потом волостной писарь, далее ретушер у фотографа… В девятнадцать лет ты попал наконец на свет божий, в столицу. Без гроша и без посторонней помощи, с одними идеальными устремлениями, ты быстро становишься предводителем самой даровитой, самой образованной молодежи в Академии художеств. Мещанин, ты входишь в Совет академии как равноправный гражданин и настойчиво требуешь законных национальных прав художника.

Тебя высокомерно изгоняют, но ты с гигантской энергией создаешь одну за другой две художественные ассоциации, опрокидываешь навсегда классические авторитеты и заставляешь уважать и признать национальное творчество! Достоин ты национального монумента, русский гражданин художник Иван Николаевич Крамской!»

Фоторобот загадочной женщины-убийцы не давал покоя Суржикову, ему даже сон приснился ночью. Как будто он находится в огромной комнате, где стены увешаны исключительно портретами. А прямо перед ним качается на атласном черном шнурке портрет прекрасной дамы в шляпке с пером, в ней он узнает «Неизвестную» художника Крамского. Дама вдруг оживает, коварно улыбается, а изо рта у нее выползает отвратительная змея… У Суржикова взмокла спина от ужаса, и он проснулся.

В горле у следователя пересохло, а сердце бешено колотилось, он встал, взглянул на часы, была только половина третьего ночи, Суржиков поплелся на кухню. Налил себе холодной воды из-под крана и с наслаждением выпил. Вспомнил сон и подумал, что эта работа скоро сведет его с ума, и дал себе клятву, что, закончив это дело, обязательно пойдет в отпуск.

Почему-то вспомнилась златокудрая Верочка, и он грустно вздохнул, пятый десяток пошел, пора обзаводиться семьей, а Верочка еще молодая, да неизвестно, какая из нее хозяйка. Да и вообще, смешно думать о ней, отругал себя Суржиков.

Утром его разбудил будильник. Наскоро позавтракав, следователь выскочил на улицу и поспешил на работу. Прохладный осенний воздух обжег его, и Суржиков, выдыхая пар изо рта, подумал, что вот и первые заморозки, обещанные вчерашним прогнозом погоды.

Сев за руль, он не спеша выехал со двора и помчался по широкому проспекту.

Как обычно, он приехал в отдел одним из первых и, поприветствовав дежурного, прошествовал в свой кабинет.

Раскрыл папку и стал перебирать бумаги. Вдруг он вспомнил про телефон Чарущева и, вытащив его из сейфа, стал просматривать базу контактов. Хитрый Чарущев, чтобы не перепутать дам, помимо имени добавил фото к каждому номеру. Но ни одной женщины, которая хотя бы приблизительно напоминала фоторобот, следователь в его мобильнике не нашел.

«Кому Чарущев мог сломать жизнь? – мучительно соображал он. – Вдова автоматически выпадает, те, что имеются в базе мобильника, тоже не подходят. Тогда кому этот тип так насолил, что его захотели пристрелить? Должен же быть очень серьезный повод. Но кто же эта женщина?»

Хлопнула дверь, и на пороге появился Бричкин.

– Доброе утро! – вскинул он руку, проходя к своему столу.

– Привет, – хмуро ответил Суржиков. – Никак не могу вспомнить, где я видел женщину с фоторобота. Убийцу Чарущева. Такое ощущение, что она мне знакома, но вспомнить откуда не могу.

– Бывает, – засмеялся помощник. – У меня тоже есть ощущение, что незнакомый человек будто бы знаком.

– Да я не переживаю, только ведь все уперлось в эту дамочку!

– Может, она на какую-нибудь актрису похожа или на телеведущую?

– Может быть, может быть, – рассеянно пробормотал Суржиков, перелистывая свои бумаги. – Вот ведь ты посмотри, все убийства связаны с преступной деятельностью Чарущева, он центральная фигура во всем этом деле! Знакомился с богатыми нуворишами в элитном клубе, убеждал их, что цена антикварных картин повышается на двадцать процентов в год, что это надежное и лучшее вложение капитала. Искал таких, как мэр Стерляжинска, людей невежественных, и вместо оригиналов вручал им копии, которые писал талантливый художник Хруст, а оригиналы из музеев исчезали, Чарущев похищал их с помощью электрика лже-Аникушкина. Кстати, ребята из отдела, которые занимаются расследованием хищения картин в музее, сообщили, что установили имя лже-Аникушкина: это матерый вор Леня Воробьев, одноклассник Чарущева, с которым его связывала многолетняя дружба. Они его задержали, и он уже дает показания.

– Здорово! – вырвалось у Бричкина.

Суржиков вздохнул и продолжил:

– Все бы было ничего, но Башлыков сбежал в Лондон и, пытаясь продать картину, узнал, что это копия, думаю, что он проверил все свои «шедевры» и понял, что его надули. Чарущев из средств массовой информации, которые раструбили о скандале на аукционе, узнал об этом, и чтобы его делишки не выплыли наружу, заказывает убийство Башлыкова…

– А началось все с его любовницы, которая украла у Башлыкова копию, – подхватил Бричкин.

– Ну да, он боялся, что Маргарита, которая пыталась продать картину, узнает, что это подделка, и скажет об этом Башлыкову, ее надо было остановить. Но тут вступилось провидение, и вместо Маргариты он убил другую женщину, а одно преступление потянуло за собой другие, он стал убирать свидетелей, – задумчиво согласился Суржиков, – но я сейчас не об этом, а о том, что мы, кроме Башлыкова, не знаем других покупателей картин. А что, если эта дама, которая выстрелила в Чарущева, попалась на его удочку, вложила все свои средства в картины и узнала, что приобрела копии и все ее деньги пропали?

Помощник оживился.

– Действительно, как мне только это в голову не пришло! А что, если вы видели эту даму в фотостудии, вы же там часто бываете, вдруг вы случайно столкнулись с ней?

Суржиков задумался.

– Вполне возможно, вся беда только в том, что я не могу ее вспомнить. А у меня память отличная, я помню всех, кто там бывал, значит, эту женщину я видел в другом месте.

– В конце концов, может, эта женщина действительно всего лишь на кого-нибудь похожа, на ту же Ирину Чарущеву, с которой ее Верочка перепутала? Или кого-нибудь еще? На кого мы даже не думали… – изрек Бричкин.

– Боже мой!.. – вдруг воскликнул Суржиков, хлопнув себя по лбу. – Я все понял, это не то, что мы думали! – Он вскочил с места, сорвал с вешалки куртку и выбежал из кабинета.

Бричкин недоуменно пожал плечами и уткнулся в монитор, шефу действительно нужен отпуск, такой нервный он стал.

Суржиков сел в машину и выехал на проезжую часть. Как назло, в центре образовалась пробка, и машины двигались медленно. Он вырулил на набережную и вскоре остановился у огромного каменного дома.

Ему повезло, он проскользнул в подъезд вместе с солидной дамой в очках и даже не пришлось пользоваться домофоном.

Поднявшись на лифте, он оказался перед знакомой дверью и нажал кнопку звонка.

Ему долго не открывали, Суржиков даже достал мобильник и набрал номер телефона, только тогда за дверью послышались шаги, и дверь открылась.

На пороге стояла женщина. Суржиков сразу даже не узнал Екатерину, настолько измученной, постаревшей и подурневшей показалась ему домработница Башлыкова.

– Я знала, что вы придете, – произнесла она, и на него пахнуло спиртным.

– Вы одна?

– Одна, – покачнулась она. – Проходите.

Суржиков осторожно зашел в квартиру.

– Идемте на кухню, – махнула она. – Помянем Гену…

Качаясь, она прошествовала вперед. Суржиков отметил, что квартира Башлыкова теперь была изрядно запущена, вокруг царил беспорядок. Особенно неряшливый вид имела кухня.

Раковина загромождена грязной посудой, стол завален тарелками с засохшей едой. А посреди стола стояли начатая бутылка водки и тарелка с закуской.

Расчистив место для гостя, Катя налила водки и ему.

– Я смотрю, хозяева про вас совсем забыли?

– Так хозяина застрелили, хозяйка иногда звонит, только приезжать пока не собирается.

– Катя, это вы убили Чарущева?

Екатерина уставилась перед собой остановившимся взглядом.

– Ну я…

Потрясенный Суржиков спросил:

– Зачем вы это сделали?

– Он уничтожил мою жизнь, он убил Генку, а мы любили друг друга.

– Почему вы решили, что Геннадия Жаркова убил Чарущев?

– Догадалась. Когда хозяин был еще здесь, я подслушала их разговор с Чарущевым. Чарущев соловьем заливался, говорил, что картины, которые он ему продал, каждый год будут дорожать. А потом, когда нас хозяин бросил, Генка сказал, что найдет картину, которую Маргарита украла, продаст ее, и мы разбогатеем. А тут хозяин в Лондоне обнаружил, что картины ненастоящие, после этого убили Геночку.