Алексей Пронин - Территория войны

– Стоять! Без глаз оставлю.

– Ты что, мужик! Мы сейчас тебя...

– Назад! – Я начал размахивать лампой, потому что слева вылезал громила. – Глаза береги!

– Пристрелю! – «Курносый» поднял свой дробовик и прицелился. Неприятный момент – тело пугается, но голова соображает и успокаивает: не идиот же он, чтобы стрелять при всех.

– Хозяин мне твой нужен. Понял? Портного зови! – и я дважды ударил тяжелой лампой по трубе отопления. Звон и гул, как по проводам, прошел и отозвался во всем коттедже, мне это понравилось даже больше, чем бить тумбочкой в стенку. – Портного! Ко мне, быстро! – и я еще несколько раз со всей силы брякнул по батарее.

«Курносый» развернулся и бросился к дверям. Громила остался и тупо следил за поблескивающим осколком лампочки в моей руке. Через полминуты в дверях появился Портной. Он вошел в спальню, мельком огляделся и молча присел на кровать. Впервые за все наши с ним встречи я заметил на его лице тень растерянности. Я махнул лампой и еще раз ударил по батарее, на этот раз не очень громко.

– Что ты хочешь? – вздрогнул Портной.

– Туда, – я указал лампой в стену.

– Спятил, что ли? Ты задержан на месте преступления, при свидетелях. Ты еще не в полиции, потому что нам не хотелось базара перед приличными людьми. Теперь это уже не имеет значения.

Я еще раз ударил по трубе, сильнее. Портной вскочил с кровати, направился к двери и бросил через плечо «курносому»:

– Приведи поселковых охранников, пусть отправят куда положено. – Повернувшись ко мне, добавил: – Я им заплачу, чтобы они печень тебе по дороге отбили. Деньги они любят.

Он был уже в дверях, когда я окликнул его.

– Портной, у меня предложение, от которого ты не откажешься. Компакт-диск! – И, превозмогая боль во рту, крикнул еще громче: – Диск!

Он остановился, но даже голову не повернул.

– Твой олигарх, яхтсмен, выпрашивал его у меня... большие деньги за него давал.

Тут он не выдержал, резко повернулся и пристально посмотрел на меня:

– И ты не отдал?

– Пока нет. Жалею. Но поезд не ушел. Деньгами не возьму, он меня за это из ментовки вытащит.

– А может, раз ты такой для всех опасный, тебя в ментовку не вести, здесь порешить?

– Не дури. Копии имеются, и, если что, их передадут.

– Что ты еще хочешь?

Я снова махнул лампой на соседнюю стену:

– Хочу с вами посидеть немножко, за одним столом. Послушать.

– Кому ты там нужен!

– Никому.

Портной шагнул вперед, на ходу буркнув: «Стоять в коридоре», и захлопнул за собою дверь.

– Что я получу взамен?

– Я ему откажу. Яхтсмену.

– Хочешь устроить там базар?

– Буду сидеть, как мышь. Обещаю.

– Что тебе от них нужно?

– Среди вас – убийца.

Портной поправил на себе воротник и усмехнулся:

– Если он там, то убивать никого не собирается. Сегодня он занят полезным и приятным. Как думаешь, кто это?

– Не знаю. Скажи им, в отмазку, что я нужен как независимый свидетель сделки, или наври что-нибудь, мне все равно.

– Тогда диск и копии мои?

– Одну копию оставлю, на всякий случай. Не возражаешь?

– Но если ты мне потом динамо крутанешь с этим диском и продашь, я тебе не позавидую, смерть принять, принять мучительную. Так?

– Так.

– От тебя, Соколов, слишком много хлопот, не проживешь ты долго. Ладно, я попробую. Тебя пристегнут наручниками к креслу. И чтобы рот не разевать.

Когда меня выводили в наручниках из спальни, соседняя дверь в кабинет была открыта, за ней стоял Портной. Он отступил на шаг, и «курносый» втолкнул меня в кабинет. На диване и в креслах за журнальным столиком сидели четверо, два других кресла были свободны. За письменным столом восседал сухонький человек в очках, но как-то скромно, бочком.

«Курносый» подвел меня к креслу, дернул мою руку за наручник вниз, и я сел. В повисшей тишине только звякнула цепочка со снятого с запястья «курносого» наручника, и затем звонко щелкнул замок наручника на подлокотнике моего кресла. Нотариус за письменным столом оторвался от бумаг и рассматривал меня с опасливым любопытством. Портной закрыл дверь кабинета на ключ и сел рядом в свободное кресло. Я оказался в торце столика, спиной к двери. На диване сидел Стукалов, рядом с ним Алла. Напротив через столик, в кресле, – Глотов. Справа от меня – Портной, а между ним и Глотовым сидел молодой Софронов.

– Господа, с одним делом покончили, приступим теперь к главному. – Портной был, похоже, за председателя. – Объясню, почему с нами сел этот господин в наручниках. При голосовании, возможно, нам придется пригласить еще внучку покойного... Она дома, но плохо себя чувствует...Так вот, этот господин в наручниках – единственный для нее авторитет. Не хочу, конечно, обидеть ее родного отца... Без этого господина она заартачится, и мы только потеряем время. Кроме того, нам нужен, помимо нотариуса, еще незаинтересованный свидетель, скажем так – понятой. Никто не возражает? Тем более все вы его знаете, неоднократно видели в самых разных обстоятельствах... Поэтому представлять его не буду. В наручниках он, я поясню ситуацию, только потому, что пытался влезть в этот сейф без нас, подговорив на это еще и внучку покойного. Пусть с этим разберется полиция.

– Приступайте! – злым голосом выкрикнул молодой Софронов.

Я внимательно рассмотрел каждого. Стукалов мял перед собой ладони. Алла безучастно, со скучающим видом, смотрела в окно. Глотов изредка поднимал на меня глаза, будто в первый раз меня видел и оценивал. Молодой Софронов никуда определенно не смотрел, вертел головой, подергивал плечом и нервно ерзал в своем кресле. Только Портной изредка улыбался и чувствовал себя здесь в своей тарелке. На столике перед ними валялись в беспорядке бумаги, одна из которых, как я мог издали прочесть, была описью содержимого сейфа. Сам же сейф был теперь закрыт, банка ружейного масла по-прежнему валялась под ним на полу.

Ясно было, что в описи сейфа завещание отсутствовало, и приглашенный нотариус подсчитывал расклад наследства между наследниками «по закону», то есть по степени родства. Молодой Софронов поэтому и дергал нервно плечом, что уже чувствовал себя обделенным.

– Господа, за десять минут мы со всем этим управимся. – Портной с уверенным видом откинулся на спинку кресла. – Нотариус, вы готовы?

– Полминуты... заканчиваю.

– Хорошо, – продолжал Портной. – Тогда я вам напомню... У нас сугубо джентльменское соглашение, об этом мы договорились. Каждый из нас был и до этого крупным акционером завода, теперь же к некоторым отходят еще акции из наследства покойного господина Софронова. Сейчас мы услышим от господина нотариуса, какой долей акций завода располагает каждый из присутствующих. Напомню, поскольку, как и ожидалось, письменного завещания ни в сейфе, ни у нотариусов не обнаружено, наследство распределяется «по закону», то есть по степени родства. Разумеется, каждый потом может свериться с нашими расчетами, ведь мы не деньги делим. Нам важно, чтобы сейчас каждый проголосовал своей долей акций, включая те, которые он получит по наследству, чтобы мы смогли выбрать нового директора завода. Сейчас же, в этом кабинете, а то наш завод, что корабль в бурю и без руля! Господин Глотов, надеюсь, на меня не обидится.

– Да перестаньте вы толочь одно и то же! Приступайте, наконец! – выкрикнул Софронов, но Портной даже не взглянул на него.

– ...Напоминаю, что присутствующие за столом владеют тремя четвертями всего завода, поэтому наша встреча правомочна и равносильна общему собранию акционеров. Но, повторюсь, пока наследники не вошли официально в свои права, наше соглашение – чисто джентльменское. Всем понятно? Возражения есть? Дополнения? Тогда приступим.

– Господа, я подсчитал ваши доли... – Нотариус встал, потряс в пальцах листок бумаги и оглядел всех поверх очков. – Позвольте зачитать?

– Читайте. – Портной сел и приготовился записывать.

– Супруга покойного, Алла Васильевна: двадцать пять процентов акций. Фирма «МегаФинанс»: двадцать процентов. Софронов Игорь Иванович: шестнадцать процентов. Глотов Леонид Кузьмич: четырнадцать процентов. Упомяну еще как наследницу внучку покойного, Татьяну, с ее восемью процентами. Прочие акции принадлежат миноритарным акционерам.

– Благодарю вас, ситуация всем понятна, приступим, господа, к голосованию. У нас две кандидатуры на пост генерального директора завода. Мы сейчас проголосуем, нотариус подсчитает поданные голоса за каждую кандидатуру, умножит на соответствующие доли акций каждого голосующего, и мы узнаем имя нового директора. Это совершенно законно. Не так ли? – и Портной, усмехнувшись, повернулся ко мне.

Как ни хотелось беречь больную челюсть, но раз уж он меня спросил, я все-таки выдавил из себя: