Евгения Грановская - Сон с четверга на пятницу

– Вы что, ничего до сих пор не поняли? Да ведь это…

Выстрел прозвучал, как щелчок бича. Гуськов рухнул на пол. Светлана опустила пистолет.

– Вот и все, – пробормотала она.

А потом посмотрела – не на Настю, а на доктора Макарского. Растерянно улыбнулась побелевшими губами и произнесла:

– Доктор, кажется, я его убила?

Макарский поднялся из-за стола и, ссутулившись, подошел к распростертому на полу телу. Присел рядом, стараясь не наступить ботинками в расплывающуюся лужу крови, пощупал пульс Гуськова.

– Да, – сказал Макарский безвольным, тихим голосом. – Он мертв.

– Боже! – Пальцы Светланы разжались, и пистолет со стуком упал на пол. – Настя, он хотел нас убить! Он ведь хотел нас убить!

– Свет, не надо, – усталым голосом проговорила Настя. – Прошу тебя, перестань.

– Что? – Светлана удивленно открыла рот. – О чем ты?

– Я все знаю, – сообщила Настя.

– Что ты знаешь?

– Знаю, что ты за всем этим стоишь.

Светлана несколько раз моргнула. На лице ее отобразилось искреннее изумление.

– Настя, я…

– Ты не просто во всем этом участвуешь. Ты все это организовала. Я все знаю, Света.

– Настя, перестань меня пугать! – Голос Светланы снова дрожал от слез. – Честное слово, я не понимаю, о чем ты говоришь!

– Про черную флешку, – сказала Настя. – Я видела все, что на ней записано.

– Про какую еще флешку?

Настя дернула уголком губ.

– Не важно. На ней есть все. Счета, переводы, платежки, имена чиновников, которых вы подкупили, суммы – сколько и кому. Вся ваша бухгалтерия.

Светлана молчала, глядя на подругу широко раскрытыми глазами.

– Зачем? – с болью и горечью в голосе спросила Настя. – Зачем ты это сделала, Светка?

Еще пару секунд Светлана молчала, а потом лицо ее вдруг переменилось, стало жестким и отчужденным.

– Ты тут ни при чем, – сухо проговорила она.

– А что при чем? Деньги?

Губы Светланы изогнулись в усмешку.

– Деньги? Думаешь, я делала это из-за денег? Чушь! Мы всего лишь хотели помочь людям!

– Помочь?

– Да, помочь! Моя мама умерла. Но других… других можно спасти. Если бы ты знала, скольких людей мы вылечили.

– А как же Алексей? Как же мой муж, Светка?

По лицу Светланы пробежала судорога.

– Я не хотела, чтобы Алексей так кончил. Я пыталась его образумить. Но он захотел разорвать наши партнерские отношения… Он не оставил мне выхода.

Настя покачнулась. Силы изменили ей, она вынуждена была взяться рукой за край стола, чтобы не упасть. Светлана внимательно ее разглядывала.

– Мне жаль, что все так вышло, – снова заговорила она. – Доктор Макарский не должен был выписывать тебе «Стиксовит».

Макарский вышел из оцепенения.

– Светлана, я…

– Помолчи, – коротко оборвала она, по-прежнему глядя только на Настю. – Повторяю, он совершил ошибку, и он за это ответит.

Настя смотрела бывшей подруге в глаза.

– Алешу убил Гуськов? – тихо спросила она.

– Да.

– Почему за мной следили?

– Мы подозревали, что Алексей мог тебе что-то рассказать. Кроме того, ты очень странно себя вела.

– Ты отдала приказ убить Виктора?

– Твоего бывшего? – Светлана слегка побледнела. – Не было никакого приказа. Виктор нарвался на неприятности сам. Он мне нравился, и я пыталась оградить его от всего этого. Хотела, чтобы он выбросил тебя из головы…

Светлана замолчала. Настя разлепила пересохшие губы и тихо спросила:

– Что будет со мной?

Светлана ответила с горечью в голосе:

– Мы не можем тебя отпустить, Настя. Ты не станешь молчать.

– Ты прикажешь меня убить?

– Ты не просто поставишь под угрозу наше дело. Из-за тебя сотни людей лишатся своего последнего шанса. Если я отпущу тебя, они все погибнут. Ты моя подруга, но стоит ли твоя жизнь жизней всех этих людей? Я в этом не уверена.

Настя снова пошатнулась.

– Не бойся, – сказала Светлана. – Все произойдет быстро и безболезненно. Ты просто уснешь, чтобы никогда больше не проснуться.

Вдруг она насторожилась. Посмотрела на Макарского и спросила севшим от испуга голосом:

– Что это? Вы слышите?

– Это полицейские сирены, – ответил доктор безразличным голосом. – Кажется, они приближаются.

Отдаленный вой сирен стал звучать громче. Он быстро нарастал.

– Слишком много убийств, – произнесла Настя, глядя на подругу. – Ты не сможешь это замять.

Звук сирен стал почти оглушительным. Светлана нагнулась и подняла с пола пистолет. Направила его на Настю.

– Слишком поздно, – проговорила та. – Тебе не отвертеться.

Звук сирен, достигнув пика, оборвался. С улицы донеслось хлопанье автомобильных дверей, людские голоса.

– Они уже идут, – сообщила Настя.

– Да, – сказала Светлана. – Я слышу.

Она подняла пистолет к своей голове.

– Светка, нет!

Настя ринулась к подруге, но не успела ничего сделать. Светлана выстрелила себе в висок.

Кабинет доктора Макарского был полон людьми, а они все прибывали и прибывали. Здесь были полицейские в форме, полицейские в штатском, фотографы, кто-то еще… Один из толпы, невысокий, морщинистый, в кожаном пиджачке, ощупал мертвую Светлану, потом посмотрел на майора Любимову и пожал плечами.

Все это время Настя сидела на стуле, закутанная в одеяло, которое кто-то набросил ей на плечи, и наблюдала за суетой отстраненным взглядом.

Потом какие-то люди вынесли мертвое тело Светланы на куске брезента. Затем Настю попросили встать и куда-то повели. После они снова оказались в кабинете, но уже в другом. Здесь уже сидел доктор Макарский, которого караулил мужчина, который показался Насте знакомым. Она напрягла память и припомнила, что его фамилия Данилов.

Потом был допрос. Голоса доносились до слуха Насти как бы сквозь толстый слой ваты.

– Что плохого в том, что я зарабатываю деньги, помогая людям? – говорил доктор Макарский, поблескивая треснувшими очками. – Что в этом плохого?

«У меня шок, – думала Настя. – Нужно сосредоточиться. Нужно попробовать сосредоточиться».

Она собрала все свои душевные силы.

«Нужно сосредоточиться».

И вдруг в голове у нее раздался мягкий щелчок, и реальность прояснилась, будто с нее сбросили дымчатую пелену. Доктор Макарский сидел на стуле, понурившись. Майор Любимова расположилась напротив, в кресле. Настя и капитан Данилов сидели на маленьком кожаном диване.

– С чего все началось? – спросила майор Любимова резким голосом.

Доктор поднял к лицу руки, скованные наручниками, и привычным жестом поправил золотые очки.

– Два года назад в нашей лаборатории был получен препарат, лечащий людей от онкологических заболеваний, – сказал он. – Мы хотели сертифицировать препарат, наладить легальное производство, но… это оказалось невозможно.

– Почему?

Доктор посмотрел на майора Любимову неприязненным взглядом.

– Вы хоть представляете, какой долгий путь должен проделать новый лекарственный препарат, чтобы попасть на прилавки аптек? Контрактно-исследовательские организации, регуляторные органы, комитеты по этике… Я уже не говорю о расходах на клинические исследования. Но дело даже не в этом. Дело в том, что наше лекарство оказалось невостребовано. Больше того – в нем увидели вред!

– Кто?

– Кто? – он усмехнулся. – Да все! Чиновники, спонсоры, фармацевтические компании… Все те, кто делает деньги на неизлечимых больных.

– И тогда вы решили продавать ваше лекарство из-под полы?

– Да. – Голос доктора зазвучал возбужденно. – Мы выбрали этот путь, хотя понимали всю его опасность! Мы хотели помочь людям!

Любимова кивнула:

– Да, вы уже об этом говорили. Сколько незарегистрированных лекарственных препаратов вы вывели на рынок?

– Шесть.

– И каждое из них имело свои побочные эффекты?

– Любое лекарство имеет побочные эффекты, – сухо проговорил Макарский. – Мы предупреждали пациентов о возможных опасностях. Мы действовали в рамках Нюрнбергского кодекса и никогда не обманывали больных.

– Только не надо строить из себя святого мученика, – вступил в разговор Стас Данилов. – Людям он помогал. Ты впаривал им незарегистрированные препараты, брал у них деньги, а потом они умирали!

– Мы помогли сотням людей, – спокойно сказал Макарский. – А смертность не превышала трех процентов. Поймите, врач никогда не сможет эффективно помочь больному, если будет следовать только одной заповеди клятвы Гиппократа – не навреди и забудет о другой – помоги.

Доктор облизнул губы и продолжил:

– В тысяча девятьсот тридцать седьмом году после испытания на простых покупателях нового противовирусного препарата сульфаниламида в США погибли сто семь детей. Это неминуемые издержки.

– Издержки, значит? – сузив глаза, уточнил Данилов.

– Спокойно, Стас, – осадила его Любимова. И снова устремила проницательный взгляд на доктора. – Что за препарат «Стиксовит»?

– Ноотроп, антидепрессант и транквилизатор, – ответил Макарский.