Наталья Андреева - Ангард!

– Но пока вы хотите его продать.

– Пока я присматриваюсь.

– Значит, он не фехтует за деньги?

– Ему только семнадцать. Это мужские игры. Вот вы говорите – продать. Я хочу помочь ему заработать деньги. Настоящие деньги. Их семья живет небогато. Отца у Жени нет. А он очень нежно относится к своей матери. Разумеется, ему хочется, чтобы у нее все было. Женя просто-таки рвется в бой! Но пока он только смотрит.

– И ему нравится?

– А что? Парень и в самом деле лучше всех. Я искал такого много лет, – сказал вдруг Фирсов. – Я ждал. Надеялся. Верил. Это не сейчас началось. Как только хлынули к нам западные фильмы на видеокассетах, так и началось. Бои за деньги. Помните поединки каратистов? Бои без правил для боксеров? Кик-боксинг? Об этом писали, фильмы снимали. Про фехтование никто не снимал. Но ведь было!

– Вот и поговорим о том, что было, – сказал Алексей, потому что понял – подходящий момент!

– Вы сказали, один из моих учеников убил человека, – нахмурился Фирсов.

– Кстати, откуда у вас эти удары? – спросил Алексей.

– Какие удары?

– Внутренние.

– Вы разбираетесь в фехтовании? – удивился тренер.

– Пытаюсь разобраться. Аркадий Иванович вам такие удары не показывал. Удары в горло и в шею не засчитываются у шпажистов. Так как?

– Старая школа. Что называется, удары из глубины веков. Шпага – это оружие. Ею когда-то убивали. Остались в России офицеры белой армии, которые перешли на сторону красных. Осталось и искусство.

– Ладно, не будем вдаваться в подробности. Умеете так умеете. У меня есть фотография…

Алексей полез в барсетку. Фирсов следил за ним с напряжением. Серега с напряжением следил за Фирсовым. В данном случае Алексей не поставил бы на фехтовальщика. Даже при условии, что тот владеет запрещенными ударами. Пусть-ка попробует дотянуться до шпаги! Достав фотографию, он подошел к столу, положил ее перед Фирсовым:

– Кто из этих людей вам знаком?

– Вот этот. – И Фирсов указал на угрюмого темноволосого парня, стоящего рядом с Петром Воловым.

– Самарин?

– Да.

Алексей кивнул с удовлетворением: так я и знал! Туше! Барышев смотрел на них с удивлением. Этого не может быть!

– А теперь подробнее, – сказал Алексей, опускаясь обратно на диван.

Фирсов, не отрываясь, смотрел на фотографию. Потом словно нехотя сказал:

– Подробнее… А чего там рассказывать? Ничего же не было! Честно сказать, от Самарина я ждал большего. Он пришел ко мне год спустя после того, как был комиссован из Вооруженных Сил. Форму хотел обрести после тяжелого ранения. И я сразу подумал – вот находка! Парень, который держал в руках боевое оружие! Который убивал! Ведь это не так-то просто, поднять руку на человека. Самарин это уже делал.

– Вы же сказали, что до убийства дело не доходит? – напряженно спросил Алексей.

– Но есть определенный риск, – нехотя сказал Фирсов. – Масок-то на них нет! И кольчуги тоже. Бывает, что и поцарапаются. Но врачи у нас хорошие.

– И вы стали обучать Самарина?

– Ну да. Аркадий Иванович считал его безнадежным. Перед тем как идти в атаку, Самарин делал корявый замах кистью. Я долго с этим воевал. Потом решил поступить по-другому. Пусть останется. Сделаем на этом акцент. Более того, сделаем замах еще более явным. И это будет провокация. Противник клюнет, ринется в атаку, Самарин его и поймает на противоходе…

– Получилось? – спросил Алексей.

– Толку-то? Самарин не для фехтования безнадежен, – покачал головой Фирсов. – Помоему, он розовый романтик. До сих пор. С ума сойти! Мужик, прошедший афганскую войну! Тяжело на ней раненный! В госпитале полгода отвалявшийся! Да я перед ним щенок! Перед тем, что он видел и испытал! Но как только он узнал, что будет драться за деньги, исчез. Он не хотел этого делать. А что касается денег… Не в этом смысл его жизни. У него такие скромные потребности… Словом, не получилось.

– Откуда у него шрам? – спросил Алексей.

– Ах, это! Ну, наука непростая. Я его малость зацепил.

– Малость! Чуть глаз не выкололи!

– Знаете, на мне тоже царапин хватает.

Фирсов задрал рукав спортивной куртки. На правой руке виднелось несколько длинных розовых шрамов.

– Это мужские игры, – повторил Фирсов. – И Самарин на меня не в обиде. Так же, как я на него. За шрамы не в обиде. А за другое… Но такой человек! Его не изменишь!

– Скажите… Женя Лепаш владеет таким ударом?

Фирсов нахмурился. Потом усмехнулся:

– А что вы от меня хотите? Я учу своих учеников всему, что знаю сам.

– Всех?

– Бездарностей этому учить не стоит.

– Я не берусь предсказать ваше будущее, – серьезно сказал Алексей.

– А что такое? В тюрьму меня посадят? За что? Я же сказал, есть кому заступиться.

– Не то, – покачал головой Алексей.

И Барышев его понял.

– Вы думаете, что…

– Ничего я не думаю. Вы знаете, что делаете.

И Алексей поднялся со словами:

– Это все, что я хотел узнать. А что касается Жени… Попробую поговорить с его матерью.

– С королевой Марго?

– Именно.

– Она его не удержит, – покачал головой Фирсов.

Алексей ничего не ответил. В конце концов, в Книге Судеб все уже написано. И будущее Евгения Лепаша. Быть может, он встретит ту единственную, которая потеснит в его сердце даже любовь к фехтованию? Как знать? Его мать умела любить. И у нее в душе нет той жестокости и того эгоизма, который был свойственен Евгению Рощину. Все еще может перемениться. И Фирсов может прожить долго-долго, если не будет драться за деньги со своим лучшим учеником.

– До свидания, – попрощался он с тренером. Серега молча кивнул.

Они направились к выходу. Фирсов по-прежнему сидел за столом, лицо его было задумчивым…

– Уф! – сказал Серега, выйдя на воздух.

– Что такое?

– Я видел человека, который дерется за деньги!

Алексей вдруг резко развернулся к нему лицом:

– Вот скажи. Ты. Силы у тебя не меряно. Драться ты умеешь. Смог бы делать это?

– За деньги? Для потехи богачей? Видишь ли, у меня есть чувство собственного достоинства.

– Но это же деньги, Серега! Деньги! Тебе квартира нужна.

– За квартиру не смог бы. – Барышев на миг задумался. – Вот если бы Анька заболела или, не дай бог, Вика… И нужно было бы много денег. На врачей. Тогда смог бы! Смог! – решительно сказал он.

– Вот! Есть вещи, которые, положи на одну чашу весов, и они перевесят все. Жизнь наших близких, например. Потому мы не имеем права никого осуждать. Никого.

– Евгений Лепаш – другой случай, – хмуро сказал Серега. – И Самарин. Кстати, я не представляю, как он мог заколоть Рощина, если в это же время сбил машиной Петра Волового. Как?

– Я тебе завтра это скажу. Сам Самарин и скажет. Завтра мы поставим в этом деле точку.

– А почему не сегодня?

– Так ночь на дворе! – Алексей хлопнул Барышева по плечу. – Что я, железный? Есть хочу, спать хочу. Женщину хочу, наконец!

– Ты потише. Не ори.

Барышев оглянулся. Поблизости никого не было, но где-то вдалеке раздался вдруг взрыв хохота. Смеялись девушки. Смеялись сами по себе, по причине весны и хорошей погоды.

– Я же не сказал – мужчину. Да и за это не сажают.

– Сажают за нарушение общественного порядка.

– Ну, мужчине хотеть мужчину уже не нарушение. Теперь это норма жизни.

– Тьфу! – сплюнул Серега.

– Поехали домой. Домой…

И вот оно наступило, утро. Деваться от этого некуда и избежать этого невозможно. Алексей знал, сегодня будут хоронить Петра Андреевича Волового. Он позвонил Анастасии Вячеславовне, которую безмерно уважал. Чтобы сказать ей: «Я знаю, кто и за что убил вашего мужа».

– Хорошо. Приезжай, – сказала она после короткой паузы. – Постарайся успеть до выноса тела. Это в час дня.

– Мне надо пять минут, не больше.

– Хорошо, – повторила Настя.

Когда Алексей положил трубку, жена Александра, которая слышала разговор, ставя перед мужем чашку крепкого кофе, спросила:

– И кто же убил Волового?

Разговор происходил на кухне, отсюда же начинались дневные странствия рыцаря Алексея Леонидова. На ночь он прибивался к берегу этой квартиры. Почувствовав некий пафос, Леонидов ответил торжественно:

– Его убила дружба.

– Как-как? – фыркнула жена Александра, поднося ко рту бутерброд.

– Братство Кубка. Признаю, того Петра Андреевича я не знал. Он, без сомнения, был человеком добрым, но дела вел грамотно. В бизнесе был тверд, как скала. Иначе и нельзя. В делах у Волового был порядок. В денежных делах. Память о фехтовальном прошлом Петр Андреевич бережно хранил в душе и в альбоме. И к тренеру он ходил. Ремонт ему сделал. В квартире. Доброта-то и погубила Волового. И старая дружба. Евгению Рощину он не смог отказать. Он…

Александра посмотрела на часы:

– Знаешь, дорогой, я опаздываю. Отведешь Ксюшку в садик? На этом условии я готова тебя дослушать.

– Я сам опаздываю! Мне без пятнадцати час надо быть у Настасьи, а еще Самарина колоть! Я уже договорился с Серегой Барышевым! Перед тем как ему предъявят обвинение и переведут в другую тюрьму, я должен с ним поговорить. С Самариным. Пока он только задержанный. Потом станет подозреваемым, и следователь к нему больше не пустит. Да и поздно будет.