Ольга Тарасевич - Проклятие Эдварда Мунка

– Это точно. Ну, пойдемте в дом тогда, что же мы на улице стоим. Трезор, да замолкни! Как ты гостей встречаешь?! Чем могу быть полезна? Вы по какому вопросу?

Девушка потопала на крыльце, стряхивая налипший на ботинки снег, прошла в прихожую.

– Вот сюда можно куртку повесить. Не разувайтесь. Чайку выпьете? С печеньем? У меня есть вкусное печенье. Давайте на кухню сразу.

– Анна Александровна, вы тоже присядьте, пожалуйста, – девушка села за стол, забарабанила пальцами по клетчатой клеенке. – Меня зовут Лика. Я по поводу вашей сестры Натальи. Мне в конторе сказали, что Наталья Александровна Перова – ваша сестра. Я уж там не стала распространяться…. Но городок у вас небольшой. Все равно все со временем все узнают.

Настенные часы с кукушкой вдруг начали расплываться. Анна Александровна едва слышно прошептала:

– Что с Наташей? О чем узнают?

– Ваша сестра призналась в убийстве трех человек. А девушка в конторе – молоденькая совсем. Она Наталью Александровну, я так поняла, лично не знает. К вам направила. Но, видимо, когда-то давно какая-то история с вашей сестрой приключилась. Во всяком случае девушка сказала, что Наталья Александровна – душегубка…

Анна Александровна встала из-за стола, достала из буфета чашку, накапала валерьянки.

Все люди помнят. До сих пор сплетничают. И ведь знают же, что заплатила сестра за свои грехи. Наказана. Раскаялась. Наталья не могла никого убить. Там, в Москве, просто что-то напутали…

…Хоть и младшая сестренка, а все равно – лучшая подруга. Аня с Наташей всегда не разлей вода были. Никаких секретов друг от друга не держали. Сплетничали, про парней шушукались. Пошушукаться было о чем. На обеих сестер, красивых, стройных, с черными длинными косами, мальчики заглядывались.

Только когда в Перово новый секретарь комсомольской организации Кирилл Чалышев приехал, Наташу как подменили. Тихая стала, задумчивая. Самого видного кавалера своего, Васю, бросила. Сказала, чтобы он не приходил больше и охапки сирени не приносил.

– Да что ты в Кирилле этом нашла? Лицо рябое, росточком невысок. Он у нас год-два побудет, а потом на повышение пойдет, и все, поминай как звали. И жена у него молодая есть, в Москве в институте учится. Хватит по нему сохнуть. Пошли, на танцы сходим, – тормошила Аня сестру. – Другого начальника тебе найдем, еще получше Кирилла.

– Ань, если бы он только не был секретарем… Я только радовалась бы. Вот и ты думаешь: начальник, черная «Волга», перспективы хорошие. А мне жизнь без него не мила. Что ты там говоришь? Рябой, невысокий? Да ты что?! Красивее его нет никого! Ты видела, как у него глаза горят, когда он на комсомольском собрании выступает? А голос его – самый лучший! Я Кирилла слушаю, и у меня руки трясутся… Если бы он только не был секретарем. Секретари не разводятся. Он так мне и сказал.

– Это он тебе прямо на комсомольском собрании сказал? В повестке дня такой вопрос был? Дура, Наташка, какая же ты дура! Слухи пойдут. Да ты же замуж не выйдешь!

На бледном Наташином лице мелькнула слабая улыбка.

– Выйду. За Кирилла. Мне без него не жить.

В голосе сестры звучала такая уверенность, что Аня содрогнулась.

Она боялась, как бы Наташа руки на себя не наложила. Поэтому и приглядывала за ней тайком. Наташа поздним вечером брела к дому Кирилла. Смотрела через незадернутые шторы, как он ужинает, пишет доклады, в книгах что-то подчеркивает. И плакала, плакала. У Ани, подглядывающей за сестрой, сердце разрывалось от жалости.

Семеновну в Перове не любили. И дом ее стороной обходили. А это и несложно было. Жила Семеновна на окраине, почти у самого леса. Болтали про женщину всякое. И что лечить она умеет от заикания. Пошепчет что-то, отвар из травок даст выпить – и болезнь как рукой снимает. И что лучше не злить ее никогда. Схоронили ведь Томку, ее вечную обидчицу. Сгорела девка от болезни, и врачи московские не помогли…

«Наверное, Кирилла приворожить хочет, – думала Аня, наблюдая за скрывающейся в домике Семеновны сестрой. – Совсем голову потеряла…»

Наташа показалась на крыльце через час с каким-то свертком в руках.

Аней снова овладело беспокойство. Сестра направлялась совершенно не в ту сторону, где находился их дом.

Прячась в тени деревьев, она следила за Наташей. Та привела ее на кладбище.

Опустившись на колени у могилы с холмиком земли, прикрытом подвядшими цветами, сестра развернула сверток. В белой тряпице оказалось куриное яйцо и длинная игла. Наташа проколола скорлупу, выпустила белок и что-то забормотала.

Аня едва сдерживалась, чтобы не закричать от ужаса. Сестра, отодвинув венок, закапывала яйцо в могилу и счастливо улыбалась…

Интуитивно Аня понимала: сестра сделала что-то темное, нехорошее. Но она так и не решилась обсудить с Наташей то, что произошло в ту ночь на кладбище.

И даже когда Наташа переехала к овдовевшему Кириллу, и все вокруг шептались, что это она извела его жену, Аня так ничего ей и не сказала. Сестра пьянела от собственного счастья и не обращала внимания ни на какие разговоры.

Через полгода Чалышева перевели в Москву. Провожая их на станцию, Аня заметила: свободное платье сестры не скрывает округлившегося животика…

Сестра переехала в Москву и пропала. Домой не приезжала, писем не писала. Конечно, Аня очень обижалась. Загордилась, поди, Наташа. Что ей теперь перовская родня, когда она москвичкой стала…

По срокам месяца три выходило, как сестра должна была родить. Измучившись от любопытства, Аня засобиралась в столицу. Медведя плюшевого в магазине купила. Кто бы ни был – племянник, племянница – все равно подарку обрадуется. Большой такой медведь, белый, с синим бантом на шее. А еще ведерко слив с собой решила взять. Наташа их любит, может за один присест большую эмалированную миску опустошить.

Аня не узнала свою сестру. Худая, с почерневшим лицом, ссадиной на щеке. Наташа посторонилась, пропуская сестру в прихожую, и дрожащим голосом сказала:

– Красивая игрушка. Только дарить ее некому. Ребеночек наш умер, когда меня еще из роддома не выписали…

И вот тогда ее как прорвало. Наташа рассказала сестре все.

Семеновна, как только ее увидела, прикрикнула: «Уходи. Черное ты задумала. И я тебе помогать не стану». Потом долго объясняла, что все то зло, которое причиняешь, возвращается. И дети страдают, и родители, и другие родственники. Но расплата казалось такой далекой, а любовь к Кириллу жгла душу здесь, сейчас и невыносимо больно. «Не слышишь ты меня, девонька. Вижу, от своего не отступишься. Не я, так другая научит. Пеняй же на себя», – пробормотала Семеновна. И рассказала, что надо делать. В том, что заговор на смерть сработает, Наташа не сомневалась ни на минуту…

Еще в Перове Кирилл начал выпивать. В Москве же вообще ни дня без водки не проходило. В роддом Наташа ехала на такси, потому что пьяный муж, услышав про начавшиеся схватки, лишь повернулся на другой бок и захрапел.

– Я в больнице была месяц. Он ко мне ни разу не пришел, – рассказывала Наташа, обняв плюшевого медведя.

– Что с лицом? Бьет тебя?

Она лишь махнула рукой.

Заслышав звук открывающейся двери, Аня обернулась. В следующую секунду крупные синие сливы запрыгали по ковровой дорожке.

Кирилл, пошатываясь, попытался еще раз пнуть пустое ведро и, не удержав равновесия, растянулся на полу.

Увидев Аню, он выкрикнул:

– Убирайся! Еще одна ведьма мне не нужна!

– Тебе лучше уйти, – тихо сказала Наташа. – Он с ножом может броситься.

– Пошли вместе!

Сестра отрицательно покачала головой и захлопнула дверь.

Кирилла выгнали с работы. Он пил, лечился и снова начинал пить. Наташа жила в этом аду, и на все советы Ани расстаться с мужем лишь повторяла:

– Это моя вина, мой крест.

Смерти грешно радоваться, но как же Аня радовалась, когда Кирилл свою жизнь пропил. Она думала, что сестра еще найдет свое настоящее счастье.

Наташа, и правда, довольно быстро вышла замуж, но Костя бросил ее, когда она была беременна…

– Наташин сын трагически погиб восемь лет назад, – продолжила свой рассказ Анна Александровна. – У нее такая жизнь, такая судьба – врагу не пожелаешь. Наташа за свою вину заплатила сторицей. Верующий она человек, в церковь ходит. А вы говорите – убийства. Наверное, просто перепутали что-то, да?

Гостья закусила губу и ничего не ответила…

Лика Вронская возвращалась в Москву, и на сердце вновь было неспокойно.

В первой половине дня она пребывала в невероятной эйфории. Отзвонился Володя Седов с новостью о том, что приснившийся ей указатель на самом деле существует и Наталья Перова родом из городка, чье название почти идентично ее фамилии. Потом в префектуре выяснилось, что сестра Натальи Перовой по-прежнему живет в городе. И даже рассказ Анны Александровны в чем-то порадовал Лику, потому что та лишь укрепилась в своих подозрениях.