Мария Жукова-Гладкова - Тайны старого Петербурга

Называется, выехали на природу искать клады.

Но мне не требовались провожатые, чтобы найти дедов склеп: вчера Пелагея точно описала мне, что искать и где. Наши с удивлением последовали за мной.

Все могилы были старыми и заброшенными, деревянные кресты покосились, камни поросли мхом, между могилами даже не было протоптанных тропинок – здесь давно не ступала нога человека. Трава, сорняки, полевые цветы, березы, осины. Кругом пели птички, стрекотали кузнечики. Даже с расстояния двухсот метров нельзя было догадаться, что рядом – кладбище, так высоко поднялась трава, так сильно покосились кресты. От ограды ничего не осталось.

Мы пошли параллельно речке, как и говорила мне Пелагея, а потом, начиная от огромной развесистой ивы, я стала считать шаги. Она говорила, что их должно быть ровно сто, правда, моих получилось девяносто, когда мы увидели большую плиту, под которой покоился прах деда Лукичева. Немного дальше лежала Анастасия Уварова.

– Давайте уберемся тут вначале, – сказала я.

– А потом? – посмотрел на меня Сережка, с большим интересом разглядывавший остатки плит и крестов, мимо которых мы проходили.

– Спустимся в склеп, – сказала я.

– В какой склеп? – спросил Сережка.

– Где тут склеп? – удивился Иван Петрович.

– Это она тебе вчера сказала? – спросила Ольга Николаевна.

Я кивнула и принялась за работу. Примерно через час мы привели и дедову плиту, и место вокруг нее в относительно божеский вид, после чего я сказала, что надо бы заняться и могилой Анастасии Уваровой. Мы выпили бутылку воды, немного посидели в тени большой березы и убрали и у Анастасии.

– Ну, что теперь? – посмотрели на меня соседи, ожидая моего решения.

– Сегодня пойдем? – спросила я.

– А чего откладывать-то?

Я направилась обратно к дедовой плите. Сережка и соседи следовали за мной по пятам. Я опустилась на корточки, прикинула нужное расстояние от края плиты, попыталась запустить под нее руку, но у меня ничего не вышло. Я пошарила чуть повыше и чуть пониже и наконец коснулась нужного рычажка. Эх, любил дед подобные штучки!

Плита стала сдвигаться влево. Открылся проем. Оттуда сразу же повеяло холодом.

– Господи, как из преисподней, – прошептала Ольга Николаевна и перекрестилась.

– В преисподней должно быть жарко, – заметил Иван Петрович и тоже осенил себя крестным знамением.

– Откуда вы знаете? – спросил Сережка.

Ему никто не ответил. Я не могу описать запах, исходивший изнутри. Если у адского холода есть запах, то это был он. Если у смерти есть запах, то он примешивался к первому. Нет, это был не трупный запах, здесь не было зловония, но этот адский холод, шедший из подземелья, заставлял ежиться при свете жаркого солнца, гревшего нам спины.

– Может, вначале за теплой одеждой сходить? – предложил Иван Петрович, с опаской заглядывая внутрь.

– Вы там что, ночевать собираетесь? – повернулась я к нему. Мой голос прозвучал излишне резко.

– Давайте уж побыстрее спустимся – и дело с концом, – сказала Ольга Николаевна. – Ваня, Марина, наверное, вы вдвоем… – Она вопросительно посмотрела на нас. – А мы с Сереженькой здесь подождем. Вам посветим.

– Идти нужно вам, – посмотрела я на Ольгу Николаевну. – Мы ему не родственники.

– Но… Как же я? – пролепетала Ольга Николаевна. – Я не могу…

Она с ужасом посмотрела на открывшуюся щель.

– Мариночка… – Теперь полный мольбы взгляд Ольги Николаевны был направлен на меня.

– В таком случае не пойдет никто, – заявила я. – Сейчас закроем плиту и уйдем.

Я протянула руку к рычагу, чтобы вернуть плиту в прежнее положение.

– Постой! – крикнула Ольга Николаевна. Старушка глубоко вздохнула, взяла из моих рук фонарик и осветила совершенно гладкий пол в склепе. Там даже не было слоя пыли, которую, откровенно говоря, я ожидала увидеть. Или здесь все было герметично закрыто?

– Мне что, туда прыгать? – спросила меня Ольга Николаевна.

Иван Петрович извлек из рюкзака веревочную лестницу и протянул Ольге Николаевне.

– Мы ее подержим, – сказала я. – Или закрепим тут за что-нибудь.

Разве когда-нибудь Ольга Николаевна могла предположить, что в семьдесят три года ей придется спускаться в склеп, сооруженный по проекту ее предка, спускаться по веревочной лестнице?

Сережка же все время теребил меня, спрашивая, что мне вчера рассказала бабушка.

– Сейчас узнаешь, – ответила я.

Мы с Иваном Петровичем закрепили лестницу на соседней плите, придавив ее концы булыжниками. Перекрестившись, Ольга Николаевна полезла вниз. Когда она уже стояла на полу, я склонилась и передала ей фонарик. Снизу послышался возглас удивления, потом крик радости.

– Ларец! Слышите: ларец! – донеслось до нас из глубины склепа.

Сережка стал прыгать вокруг меня. Иван Петрович извлек из какого-то потайного кармана небольшую квадратную фляжку, открутил пробку и хлебнул священного напитка. Затем протянул фляжку мне и заявил:

– На, помяни деда.

Я тоже хлебнула.

И тут снизу донесся совсем другой голос Ольги Николаевны, полный отчаяния:

– Нет сокровищ! Нет! Тетради какие-то, черт побери!

Если несколько минут назад Ольга Николаевна поминала Господа, то теперь общалась исключительно с чертом. Больше всех, конечно, досталось деду Лукичеву. Сережка с Иваном Петровичем свесили головы вниз и переговаривались с Ваучской. Потом Иван Петрович тоже решил слазить вниз и спустился по веревочной лестнице. За ним последовал Сережка, хотя я и орала на него, чтобы оставался наверху. Но разве удержишь?

Как только они оказались внизу и их голоса чуть приглохли, я поняла, что слышу шум моторов… Машины приближались с той стороны, откуда недавно пришли мы. Машин было несколько. Три. Нет, четыре. Нет, все-таки три. Из-за деревьев их пока не было видно. У меня все сжалось внутри.

Пелагея говорила, что я должна опасаться только одного человека – Райку. Но как Райка могла?..

Я не стала больше раздумывать – схватила дяди-Ванин инструмент, лопатку, совок и все остальное барахло, валявшееся рядом, и крикнула нашим: «Ловите!» Сбросив все вниз, я откинула булыжники и сбросила вниз и веревочную лестницу. Затем велела нашим отодвинуться от проема, зажмурилась и сиганула сама, после чего приподняла Сережку и сказала, что нужно изо всех сил нажать на рычаг. Он нажал. Плита стала двигаться в обратном направлении. Прошло не больше двух секунд – и солнечный свет был от нас закрыт. Я очень надеялась, что не навсегда.

– Что?.. Марина, что случилось? – прошептала Ольга Николаевна.

– Мама…

– Мариночка…

Я прижалась спиной к стене, оказавшейся хотя и очень холодной, но совершенно сухой. Вытерла выступившую на лбу испарину, попросила воды. Потом передумала, взяла флягу Ивана Петровича и отхлебнула из нее. Хорошо, что у нас с собой были фонарики, – мы не оказались в полной темноте. На меня смотрели озабоченные соседи. Ольга Николаевна сжимала в руках какую-то черную тетрадь, у ее ног стоял открытый ларец. Сережка тоже держал тетрадь – такую же, как у Ольги Николаевны.

– Что случилось? – повторила Ольга Николаевна.

– Кто-то приехал, – сказала я. – Несколько машин.

– Ну и что? – спросил Иван Петрович.

– Лучше, если мы переждем здесь, – сказала я.

– Но надо же было взглянуть, кто это… – не успокаивался Иван Петрович.

Сережка спросил, нельзя ли приоткрыть плиту хотя бы чуть-чуть, чтобы мы могли увидеть, если сюда кто-то подойдет. Иван Петрович тем временем направил луч фонарика вверх, обводя потолок склепа по периметру.

– А вон там она неплотно подошла, – заметил он, показывая в дальний правый угол. – Сережка, давай-ка сейчас немножко землицы разгребешь. Только осторожно. Чуть-чуть. И как раз посмотришь. Вдруг чего увидим?

Иван Петрович поднял Сережку, и тот протолкнул наружу небольшой камушек, правда, далеко его выдвигать не решился – мы услыхали чьи-то голоса.

Видимо, прибывшие заметили только что убранные могилы и поняли, что мы были здесь.

– Куда они делись?! – прозвучал женский голос.

Райка!

– Может, на речку пошли, – высказал предположение мужчина.

– Бабка еще про церковь говорила, – сказал другой. – Вон на пригорке остатки стен виднеются. Эту компанию же вечно черт знает куда носит.

– У Марины Сергеевны уж точно черт в заднице живет, – заметила Райка Белоусова.

Мне очень хотелось ответить ей что-нибудь, но я сдержалась, чтобы не выдать себя. Я посмотрела на сына и соседей. Враги, стоявшие над нами, обсуждали, как им рассредоточиться, чтобы обыскать район. Я порадовалась, что хоть какой-то воздух проникает к нам в склеп – через щель в углу, – иначе мы, наверное, могли бы здесь задохнуться. А сколько тут придется оставаться, еще неизвестно.

– Сидим тихо, – прошептала я.

Наши кивнули, а я решила посмотреть, что же мы все-таки нашли. Пелагея предупреждала: что-то будет, но не сокровища. Сокровищ тут нет.