Мария Жукова-Гладкова - Тайны старого Петербурга

На ларце была выбита надпись: «Да будет проклят тот, кто прикоснется, права на то не имея». Ольга Николаевна имела на то полное право. В ларце лежали десять тетрадей – или, по крайней мере, я назвала бы их тетрадями, возможно, в прошлом веке использовалось другое слово. По толщине они примерно равнялись нашим девяностошестилистовым, но были вытянуты в длину и несколько пошире. Бумага пожелтела, в некоторых местах чернила поблекли, но, в общем, написанное можно было прочесть без особого труда.

Это были дневники деда Лукичева.

Сокровищ я не найду. Но потом найду много кладов. Так сказала Пелагея. Значит, мы должны изучить дневники, а потом действовать соответственно.

Если, конечно, мы отсюда выйдем.

Но пока о том, чтобы выбираться, не было и речи. Над нами оставили дежурных. Двое парней обсуждали, куда мы могли уйти. Райка удалилась.

Нам всем стало холодно. Хорошо, хоть я штормовку надела. Сережка прижался ко мне. Иван Петрович сложил все наше добро в свой рюкзак, а Ольга Николаевна опустила тетради в свой и поставила ларец на место – в небольшую нишу в правой части стены.

– Может, отсюда еще какой выход есть? – шепотом спросил меня Иван Петрович.

Я пожала плечами, но, с другой стороны, от деда Лукичева всего можно было ожидать… Подземный ход из склепа… Но тут не было пыли, значит, все было наглухо замуровано. А если поискать…

Мы стали внимательно осматривать стены, переговариваясь шепотом. Иван Петрович приблизился ко мне, потянул за рукав и показал на стену над гробом.

Я сказала бы, что сюда, над первым, собирались поставить еще один. Наверное, эта плита должна как-то выниматься, а за ней – ниша. Пелагея говорила, что два склепа – лукичевский и уваровский – соединяются. А если… Но что нам это дает? Предположим, мы выйдем в уваровский. А оттуда куда? Так и пойдем по склепам? Но есть ли тут еще такие?

В общем, проверить следовало.

Иван Петрович тем временем внимательно осматривал шов. Где-то должна быть или кнопочка, или рычажок. Но ничего не было. Ничего…

А потом у меня появилась шальная мысль. А не оставил ли дед схемы своих изобретений? Ведь нужно же было указать, где на что нажимать? Мы же на первый кирпич натолкнулись случайно. И Алена Заславская также случайно угодила по нему локтем.

Я попросила Ольгу Николаевну дать мне тетради. Ни Сережка, ни соседи не поняли, чего я хочу, но Ваучская тут же протянула мне свой рюкзак. Я стала быстро просматривать тетради – одну за другой. Сережка светил мне фонариком. Записи, записи. Мелкий, но четкий почерк. Опять только записи. Даты. Цифры.

И только в предпоследней тетради оказались схемы. Боже, сколько их было! Да нам за всю жизнь в них не разобраться!

Тут до Ивана Петровича дошло, что я ищу, и он взял тетрадь из моих рук. Конечно, в схемах он разберется лучше меня. Нужная нам оказалась на предпоследнем листе.

Кто бы мог подумать, что интересующая нас кнопочка будет располагаться в углу, практически рядом с полом?

Иван Петрович нажал на нее – и плита выдвинулась вначале вперед, а потом отошла влево. Но она произвела слишком много шума. Парни, дежурившие наверху, к нашему счастью, не поняли, в чем дело.

– Звук из-под земли… – говорили они. – Землетрясение?

– Какое тут, к чертям собачьим, землетрясение?

– Надо позвать Раису…

– Зря она это затеяла…

– Слушай, а может, это духи… Ну или там леший, или кто тут может быть?

– Ты что, идиот?!

Мы поняли, что действовать нужно без промедления, пока не позвали Раису. Она-то сообразит, что мы каким-то образом проникли под плиту. Но вот сдвинет ли она ее? А если все-таки?..

В открывшееся отверстие я влезла первой, освещая себе путь фонариком. Пришлось ползти на животе, потому что проход был довольно узким, а каменная плита нависала прямо над головой. Было такое ощущение, что она вот-вот на меня свалится. Я доползла до симметричной плиты, закрывающей проход с другой стороны, и нажала на рычаг. Плита отошла. Передо мной, внизу, открывался склеп, такой же, как и предыдущий. Иван Петрович тем временем снова закрыл проход. Мы оказались в уваровском склепе. Из него имелся только один выход – наверх.

Но здесь верхняя плита немного отошла, и дневной свет попадал внутрь. Пол был в пыли, повсюду валялись комья земли, ползали какие-то букашки.

А наверху уже собирался народ. Райка что-то кричала. Мы затаились и прислушались.

– Сейчас посмотрим, что там. А ну, поднимай плиту! – приказывала кому-то Райка.

Парень пытался ей возразить, пролепетав что-то про грех и плохие приметы, но Райка заорала, что тогда она собственноручно положит сюда взрывчатку и взорвет тут все к чертовой матери.

– Взрывчатку нельзя, – заметил еще один мужской голос. – А если там в самом деле сокровища?

Этот аргумент поумерил Райкин пыл.

– Она на наши сокровища претендует? – с возмущением прошептала Ольга Николаевна.

– Тсс! – Я приложила палец к губам.

Но сдвинуть плиту Райкиным молодцам не удалось. Дед Лукичев знал, что делал.

А Райка все-таки настояла на том, чтобы взорвать плиту. У нее в команде и подрывник нашелся, прошедший школу в Афганистане. Он же и к раненым в мансарде привязал что-то, чтобы разорванные трупы стали неузнаваемы? Специалист чертов.

Ольга Николаевна крестилась, Иван Петрович бормотал проклятия, Сережка крепко прижался ко мне; я же жестами показала нашим, что, наверное, следует лечь на пол и закрыть головы руками. А ну как слишком много взрывчатки заложат? Господи, помирать-то как не хочется!

Внезапно моя рука коснулась оберега (или талисмана?), переданного мне вчера Пелагеей. Я готова была обращаться к кому угодно – Богу, черту, силам добра и демонам зла, – только чтобы мой сын и близкие мне люди остались живы… Мы рухнули на пол, не обращая внимания на грязь и пыль. Казалось, что время остановилось…

Потом земля содрогнулась, и сверху на нас посыпалась какая-то дрянь, но плиты выдержали. Над нами уже раздавались радостные возгласы, и самый громкий – Райкин. Она увидела ларец.

– Слава богу, никого не убили, – донесся до нас мужской голос. – А то не хотелось брать грех на душу.

– Чего ж тогда тут двигалось?

– Да послышалось вам, ребята, – смеялись над дежурившими у дедовой плиты. – Мало ли чего бывает…

Ребята уверяли, что в самом деле из-под земли шел какой-то непонятный звук, но их уже никто не слушал.

Затем радостные возгласы Белоусовой сменились диким воплем. Еще бы: ларец-то был совершенно пуст.

– Опять опередили! Опять влезли первыми! Я убью эту суку, как только до нее доберусь!

Я догадывалась, кого она имела в виду.

И тут прозвучали выстрелы. Вопли. Ответные выстрелы. Автоматная очередь. Над нами носились люди, кто-то что-то кричал. Все разбегались в разные стороны, падали. Какое-то время Райкины вопли перекрывали все, потом смолкли и они.

Мы лежали на грязном полу, закрывая головы руками, и ждали, когда кончится этот кошмар. Сережка тихонечко поскуливал у меня под боком, я дрожала, как осиновый лист, Ольга Николаевна бормотала молитву, а Иван Петрович общался с заветной фляжкой.

Потом все стихло. Мы не сразу поняли, что наступила тишина. Больше не стреляли. Не топали. Не бегали. Не кричали.

Мы уже собирались подняться с пола, чтобы попытаться выбраться на поверхность, когда снова послышались шаги. Кого еще сюда принесло? Еще одни кладоискатели?

– А Маринка-то где? – услышала я знакомый голос, только не сразу сообразила, кому он принадлежит.

В любом случае следовало пока оставаться на месте. Мало ли что нужно этим.

Мы слышали, как над нами кто-то тащил что-то тяжелое и говорил про братскую могилу, про то, что нужно привести в порядок вот эту. Они тоже заглянули в ларец и убедились, что он пуст…

– Куда они делись?! – опять заорали наверху. – Ну как сквозь землю провалились!

Почему как? – хотелось ответить мне, но я до поры до времени решила помолчать.

– Если с Маринкой что-то случилось, Рашидов меня убьет, – сказал Алик.

– Меня Могильщик убьет в любом случае, – заметил Алексей.

– Ну почему? – удивился Алик. – Ведь он же велел тебе остановить Райку. Ее можно было остановить только так.

Внезапно тишину склепа, в котором мы лежали, прорезал звук, происхождение которого я не сразу поняла. Звук повторился. Потом еще раз и еще.

До меня наконец дошло, что это у меня в кармане звонит трубка. Я вытащила ее и с трудом попала на нужную кнопочку.

– Да? – робко пролепетала я.

– Марина? – послышался в трубке голос папы Сулеймана. – Ты жива?

– Ну вы же слышите… – Я даже сумела улыбнуться.

Услышал меня не только папа Сулейман, но и находившиеся наверху ребята. Нам стали стучать в плиту, и наши отозвались. Иван Петрович поднял на руки Сережку, чтобы тот дотянулся до рычажка, подобного тому, что был в склепе деда Лукичева. Плита отошла.

Сверху к нам склонились знакомые лица. Мы вчетвером стояли посередине склепа. Ольга Николаевна прижимала к груди рюкзак с торчащими из него тетрадками. Иван Петрович потрясал пустой флягой и уже интересовался, нет ли у ребят чего-нибудь выпить. Сережка подавал парням наше барахло. А я стояла с сотовым телефоном в руке и отвечала на вопросы папы Сулеймана.