Лев Портной - 1812. Год Зверя. Приключения графа Воленского

— Санглен только тем и завоевал доверие его величества, что потворствовал его забавам! — зло бросил генерал- губернатор.

— Государь император приказал мне держать в тайне мое поручение, — повторил я. — Однако же, ваше высокопревосходительство, я уверен, что имею право рассказать о нем вам. Особенно в свете случившегося недоразумения. Я уверен, что государь император не имел в виду распространять и на вас свой запрет.

Генерал-губернатор смотрел на меня с оттенком презрения, подразумевая, что государь не мог поручить мне ничего важного, достойного его внимания. Однако же это была маска, за которой плохо скрывалось любопытство и нетерпение.

— Его величество поручил мне убить Наполеона, — заявил я.

— Убить Наполеона? — изумился генерал-губернатор.

— Да, убить французского императора, — подтвердил я.

Сергей Кузьмич оцепенел и некоторое время молча смотрел на меня.

— Мне приказано собрать в Одинцово небольшой отряд отчаянных голов. Разумеется, — продолжил я, — маловероятно, чтобы Наполеон подошел так близко к Москве, но все-таки его величество учитывает и такой поворот. И если случится невообразимое — Наполеон окажется у стен Москвы, — мы должны будем совершить диверсию и убить его.

— В Одинцово? — переспросил генерал-губернатор. — Почему — в Одинцово?

— Не знаю, ваше высокопревосходительство. Там для нас будет постой и снабжение продовольствием.

— Глупость! Но если предположить, что Одинцово может оказаться в тылу его армии… — размышлял вслух Вязмитинов.

— Да, — согласился я. — Вот мы и представимся, будто пожелали остаться под господством французов.

— Убить Бонапарта… — задумчиво промолвил Сергей Кузьмич.

— Его величество поручил мне действовать на свой страх и риск, — сказал я. — Если французы захватят меня в плен, не должно быть никаких подтверждений, что я исполнял приказ. Возможно, государь для того и откомандировал меня к Санглену, чтобы в случае провала тень упала на его малозначимое ведомство.

— В таком случае не было нужды вас вообще куда-либо прикомандировывать, — возразил генерал-губернатор.

— Но мне же нужен официальный статус, чтобы завербовать агентов, — ответил я. — Одно дело — частное лицо. Другое дело — чиновник Высшей воинской полиции, пусть даже и действующий в частном порядке. Яков Иванович будет думать, что я ловлю шпионов. На самом деле я займусь поиском агентов для своей группы. А если посчастливится, то и поймаю кого-нибудь для Санглена.

Генерал-губернатор прошелся по кабинету, положив правую ладонь на шею. Мои откровения застали его врасплох. Неожиданно он усмехнулся:

— У Санглена уже есть несколько групп, назначенных убить Наполеона. Так что смотрите, не подеритесь между собой.

Поручение убить корсиканского недомерка я только что выдумал сам для отвода глаз.

— Мы будем действовать независимо друг от друга. Надеюсь, кому-нибудь повезет довести дело до конца.

— Вот что я вам скажу, — произнес генерал-губернатор. — Возьмите себе в помощь сотрудника из министерства полиции. Я откомандирую надежного человека. Поверьте, на людей Санглена нельзя полагаться! Знаете ли вы, каким образом этот каналья стал директором военной полиции?

Я конечно же знал. Именно ему, Якову Ивановичу де Санглену, тогда еще начальнику канцелярии Министерства полиции, семнадцатого марта сего года государь приказал доставить во дворец графа Сперанского. Император объявил государственному секретарю об отставке. Опала графа Сперанского означала окончательный отказ России от либеральных реформ. Победу одержали ретрограды вроде Аракчеева, Балашова, Вязмитинова и того же де Санглена. И что с того, что они готовы и друг другу перегрызть глотки в борьбе за власть!

Разумеется, Сергей Кузьмич имел собственную версию возвышения де Санглена.

— Он служил в министерстве полиции. Вернее, не служил, а числился. В действительности, он подбирал девок для… — Здесь Вязмитинов сделал паузу и только глазами указал вверх на портрет его величества. — Потакая слабостям государя, этот низкий человек сумел втереться в доверие и убедить императора, что способен на большее. Французская разведка через Санглена поставляла в постель к… — Вязмитинов вновь воздел очи к портрету: —…целые легионы агенток. И теперь Санглен озабочен одним вопросом: переловить этих девок и открутить им головы. Представляете, какой будет скандал, если какая-нибудь из них попадется нам и признается, что служит французам. Возьмите с собою полковника Парасейчука Олега Николаевича. Я ручаюсь за этого офицера. А Санглену вовсе не обязательно об этом знать.

— Ваше высокопревосходительство, но мое поручение связано с огромным риском. Вероятность погибнуть намного больше, чем остаться в живых, — возразил я.

— Милостивый государь, идет война, — с пафосом в голосе ответил Вязмитинов. — И потом, я же не сказал, что Парасейчук должен участвовать в покушении на Наполеона.

— Что ж, если вы уверены в этом человеке, — согласился я.

— Когда вы едете в Москву? — спросил Вязмитинов.

— Я бы уже был в пути, но получил приглашение к ее величеству Марии Федоровне. Отправлюсь в путь немедленно после обеда в Павловске.

— На том и порешим, милостивый государь, — важно объявил Сергей Кузьмич. — И смею надеяться, что вам не придет в голову дурачить нас.

— А я надеюсь, ваше высокопревосходительство, что ваши люди не будут хватать меня среди бела дня. Их рвение может пагубно отразиться на выполнении поручения его величества.

Вязмитинов взглянул на меня с неудовольствием и сухим тоном произнес:

— Бог в помощь, Андрей Васильевич.

Дома я застал надворного советника Косынкина за прекраснодушной беседой с господином Демьяненко. Прислуживавший им мосье Каню только скорчил недоуменную гримасу, тем и выразив свое отношение к такому обороту дела.

— А, ваше сиятельство, — обрадовался моему возвращению Вячеслав Сергеевич. — Позвольте представить вам моего давнего друга Бориса Борисовича. Мы с ним утром встречали генерала Вилсона…

— Значит Вилсон, действительно в Санкт-Петербурге?! — воскликнул я.

— Сегодня утром прибыл, — подтвердил Демьяненко.

— Ох, как он мне нужен! — произнес я. — Но, к сожалению, сейчас я должен отправиться на обед к вдовствующей императрице. Однако как только освобожусь, немедленно полечу к генералу. Если он устал с дороги и ляжет спать, я его подниму, так и передайте!

Приглашение к вдовствующей императрице пришлось совершенно некстати. Предстояло потратить три часа на дорогу до Павловска и столько же на обратный путь. Досада одолевала меня при мысли о том, сколько верст я бы успел преодолеть на пути в Москву. Но потраченное время окупилось неожиданным образом. Я прошел в Розовый павильон, и первое, что бросилось в глаза, так это ярко-красный мундир — английский генерал сэр Роберт Томас Вилсон оказался в числе приглашенных.

— Боб, — шепнул я ему, — ты проныра: везде поспеваешь.

Англичанин едва заметно улыбнулся:

— У меня для тебя имеется сюрприз.

— Поговорим, как только окончится прием, — промолвил я.

— Андрей Васильевич, как вы добрались до Санкт- Петербурга? — обратилась ко мне Мария Федоровна.

— Совершенно благополучно, — ответил я. — Полагаю, сэру Вилсону было намного сложнее.

Ее величество улыбнулась английскому генералу. Роберт оживился, глаза его загорелись, и он заговорил взахлеб:

— Граф Воленский прав. Представьте себе, только что я участвовал в деле! Я находился при Барклае-де-Толли. Близ Валутиной горы Наполеон едва не отрезал нас от Багратиона.

— Ватутина гора? Это под Смоленском? — спросила императрица.

— Под Смоленском Лубино, — уточнил Роберт и с жаром продолжил: — Барклай командует. Вдруг мы видим: егеря бегут! Бегут от вражеской пехоты! Я бросился навстречу им, кричу «Куда! Стойте! Назад!» И сам побежал в атаку! Что тут было! Все генералы — в их числе и сам Барклай! — ринулись за мной! Егеря тут развернулись и пошли в атаку! У французов только пятки сверкали!

Я слушал Роберта, а сердце мое зашлось от зависти. Я прозябал в Лондоне, а он, англичанин, сражался с французами за мою родину. Судя по лицам, прочие гости испытывали те же чувства.

«В армию, в армию, немедленно в армию», — сказал я себе.

Оказавшись одни в курительной комнате, мы с Робертом Вилсоном заключили друг друга в объятия и долго хлопали друг друга по спине.

— Значит, побили французов, — промолвил я с завистью.

Генерал вскинул руки, изобразив этим жестом разочарование.

— Побили бы, если бы не Fabius Maximus Cunctator[6], — с досадой произнес он.