Фаина Раневская - Как я была Пинкертоном. Театральный детектив

Когда в Клубе поднялся какой-то шум, Свистулькин сбегал разузнать, в чем дело. Немного погодя шум стих, а на крыльце появилась Павлинова со своим знаменитым чемоданом. Из пролетки выскочил прятавшийся в ее тени Бельведерский, помог Приме устроиться, и они отбыли, не попрощавшись с Тарасюками и труппой тоже.

– Куда?! – возопил измученный неизвестностью Суетилов.

– В Касилов. Там железнодорожная станция и останавливаются поезда. Всего на минуту, но останавливаются.

– Глупости! – возмутился Тютелькин. – Чтобы Любовь Петровна сбежала с этим хлыщом?

– Меняйлов рассказал мне, что Любовь Петровна отправляла из Загогуйска телеграмму Бельведерскому, мол, завтра будем в Тарасюках. И отправляла в город с названием на «К». Я решила, что Меняйлов ошибся, телеграмма была в Москву Вадиму Сергеевичу, но теперь понимаю, что он прав. Это можно проверить?

– Оставайтесь здесь, – приказал Строгачев и исчез за дверью.

На некоторое время повисла тишина, были слышны только работа судовых машин и сопение Тютелькина.

Жалобный скрип дивана под массивным телом Гваделупова показался почти грохотом. Он сам, смутившись от произведенного шума, замер, но потом встал и принялся вышагивать. К тому, что мечется Тютелькин, все привыкли, он низенький, толстенький, но большой Гваделупов – это слишком.

Первым не выдержал Суетилов:

– Николай, сядь!

Тот послушно сел, помотал большой головой:

– Как могла Любовь Петровна сбежать с этим красивым дураком?

– С такими и бегут. Женщины нередко любят красивых глупцов. – Я сочла объяснение достаточным, но Гваделупов возразил:

– Да я не о Бельведерском! Как она могла забыть о выступлениях, о труппе, о том, что через два дня на дачу к САМОМУ?! Что с ней будет, если там не выступит?

Суетилов застонал, словно от зубной боли:

– Ко-о-ля-а… Я даже думать боюсь о том, что со всеми нами будет!

Снова повисло тяжелое молчание, только Свистулькин переводил глаза с Гваделупова на меня и обратно, словно кошка в ходиках. Его напряженное внимание навело меня на мысль, что этот подарок судьбы рассказал не все.

– Вася, вы что-то еще хотите сказать?

– Ага.

Четыре пары глаз впились в лицо Свистулькина в немом ожидании.

– Так это не она… – Вася кивнул в сторону выхода из салона, что, видимо, означало намек на Лизу, – была?

– Не она. Павлинова. Что еще?

– Не, все…

Мы ждали Строгачева долго, успели по очереди сходить в туалет, немного подремать, за окнами уже начало светать, когда в коридоре раздались наконец его чеканные шаги. Невольно все подобрались. Один Василий мирно дремал, свернувшись калачиком на диване. Но это к лучшему, чем больше Свистулькин спит, тем меньше от него вреда.

Строгачев сел на прежнее место, устало растер лицо и сообщил:

– Все, что вы сказали, подтвердилось.

За время отсутствия Строгачев успел связаться с Касиловым, где поднятый с постели Панасюк подтвердил, что ездил в Тарасюки, привез оттуда «фифу с ентим», помог им сесть в поезд, за что получил хорошие чаевые, которые готов отдать на пользу местного Общества развития судомоделирования во главе с его зятем. Бельведерский два дня жил в местной привокзальной гостинице и даже под своим именем. Кассир сообщил, что двое неместных покупали билеты на ближайший поезд до Симферополя, а проводник вагона – что они туда и доехали. У всех фигурировал знаменитый чемодан, мускулистый красавец и женщина в платке и темных очках. Даже телеграмму из Загогуйска в Касилов подтвердили.

Закончив рассказ, Строгачев снова растер лицо и вдруг усмехнулся:

– Ладно, нашлась ваша Павлинова. Но что теперь делать?

– Как что? – изумился Тютелькин. – Искать Любовь Петровну в Симферополе! Нам же через два дня выступать перед САМИМ.

– Не через два дня, а уже сегодня.

– Почему? – даже отрепетировав, мы не сумели бы произнести вопрос так слаженно. Вот что делает ситуация.

Строгачев показал радиограмму:

– Пришла только что. САМ желает слышать Павлинову сегодня в пять.

– А он не может подождать? – растерянно поинтересовался Тютелькин.

Строгачев не ответил, только посмотрел на него как на сумасшедшего. Суетилов был более практичен:

– Какие сцены из спектаклей нужны?

– Никаких сцен, только Любовь Петровна, даже без оркестра, с несколькими музыкантами.

Слово «музыкантами» разбудило Василия, тот встрепенулся:

– А?

– Спи, Вася, ты свое дело сделал, – успокоила я парня. – От Симферополя до Ялты не так далеко, можно попытаться разыскать Любовь Петровну и привезти ее. Не самоубийца же она.

– Я уже распорядился. Но ищут не Павлинову, чтобы не поднимать панику, а этого вашего Бельведерского.

Пришлось согласиться, что это весьма разумное решение. Только бы успели…

Перед тем как разойтись, Тютелькин все же поинтересовался у Строгачева:

– Что с нами будет?

Тот честно признался:

– Не знаю. Накажут всех, и меня тоже. Заменить Павлинову – это вам не статистку поменять.

– А если ничего не рассказывать? И Любови Петровне посоветовать молчать?

Строгачев только плечами пожал на такое мое предложение. Для этого Павлинову нужно было сначала найти и привезти в Ялту.

До решения нашей судьбы оставалось не больше десяти часов…

А если уж сел, делай вид, что это твоя персональная.

Я очень любила Крым за горы и море, которые рядом, за вид Аю-Дага, за дельфинов, кипарисы, пляжное ощущение отдыха. Да мало ли за что можно любить Крым, особенно его Южное побережье? Сами названия мест отдыха – Коктебель, Гурзуф, Алушта… Ялта… звучат, как сказка.

А ЮБК в августе – мечта любого. Моя приятельница говорила, что, даже если врачи оставят ей две недели жизни, она непременно потребует, чтобы эти две недели прошли в августе и в Крыму!

Еще неделю назад мы все страстно рвались в Ялту, мечтая о вине Массандры, шашлыках и ласковом море. Пару дней назад препирались из-за дележа труппы на «нужных» и «ненужных». А сейчас? Вон она, Ялта, впереди справа, Аю-Даг миновали и, не глянув на Медведя, на Гурзуф лишь глаза скосили… Что дальше-то?

Все упиралось в расторопность симферопольских работников ОГПУ, найдут они Любовь Петровну вовремя – спасут нас, а нет…

Тут не до Массандры и синей волны.

Ангелина строго поинтересовалась у меня:

– Руфа, где ты была всю ночь? Опять преступление расследовала?

Я призналась, что так и есть, но, кажется, Любовь Петровна жива.

– Геля, смешно, но все как мы с тобой придумывали: за нами следовал сумасшедший любовник, чтобы выкрасть Павлинову прямо из-под носа. И любовь, и преследование, и побег – все есть. Только трупа нет, и слава богу!

Ряжская смотрела недоверчиво:

– Руфа, на тебе плохо сказываются бессонные ночи. В твоем возрасте не стоит ползать по пароходу, как Проницалов – на четвереньках. Объясни толком, в чем дело.

Но я действительно устала, а потому ограничилась кратким:

– Концерт в Ливадии сегодня в пять. Если Любовь Петровну не привезут до этого времени, не знаю, что с нами всеми будет.

Ангелина, обиженная моей скрытностью, поджала губы:

– Тебе видней.

Конечно, моя боевая подруга на поприще сыска заслуживала большего, но я пока и сама толком сказать ничего не могла.

В Ялту прибыли, когда отдыхающие еще только выползали на утреннее нежаркое солнышко, но в воздухе уже разливались умопомрачительные запахи шашлыков и жареной рыбы, слышались музыка, веселые голоса. Когда летом в Ялте бывает иначе?

Мы пытались хохриться, между собой мрачно шутили о недосушенных сухарях и отсутствии в чемоданах шапок-ушанок и валенок, обещали организовать в лагере самодеятельность на базе нашей труппы, даже сочиняли последние письма родным. Глупо? Да, конечно.

Труппе сообщили, что выступать в Ливадии будет только Павлинова, но ничего не сказали о ее побеге, потому актеры и технический персонал почти в полном составе отправились купаться и загорать. Суетилов, Тютелькин, Гваделупов, Лиза и я остались. А еще часть оркестра и Тоня, как верная костюмерша звезды.

Пляж в Ялте

Шли час за часом, а новостей из Симферополя не было. Теперь мы уже не шутили даже мрачно, а пытались считать. До Ливадии недалеко, верст десять, даже с учетом того, что нас поселили ближе к Массандре (Гваделупов утверждал, что и того меньше), значит, хватит получаса. От Симферополя до Ялты верст восемьдесят, это еще три часа (здесь мы поспорили: Тютелькин твердил, что извозчики ездят не больше десяти верст в час, а Гваделупов заявил, что это по городским улицам, а по хорошему тракту все сорок можно!). Правда, если Любови Петровне удастся нанять машину, то выйдет быстрей.

Когда стрелки на часах показали полдень, мы дружно решили, что она непременно наймет машину, и сократили время на целый час. Потом решили, что машина обязательно будет быстрая и не поломается по дороге, а водитель опытный, не заплутает, и на всю дорогу хватит двух часов, потому Любовь Петровна даже успеет попить чайку в Ялте… А потом перестали считать совсем. Оставалось только ждать известий.