Дарья Донцова - Несекретные материалы

– Ты знал?! – оторопела я.

– Капитан Евдокимов, хоть и похож на толстого одышливого енота, на самом деле проницательный и ловкий оперативник. Мы специально внедрили его в лагерь, чтобы размотать клубок. Ну и веселился же он, глядя, как ты, моя радость, носишься по баракам с раствором марганцовки! А уж когда явилась с тараканом, еле-еле сдержался, чтобы не расхохотаться в голос, но смолчал и подыграл тебе.

– Почему не арестовали Самохвалова? – вскипела я.

– Во-первых, было недостаточно улик, во-вторых, мало срезать верхушку, следует удалить и корни. Мы выясняли, кто в лагере в курсе дела, хотели выявить всех участников аферы. Кстати, нити от господина Самохвалова тянулись дальше, в женскую тюрьму Рязани и СИЗО Покальска. И там, и там принимали «туристов».

Я разинула рот от удивления.

– Так что ты, моя радость, здорово нам помешала, – вздохнул полковник, – но решили не трогать «туристку». Честно говоря, не ожидали подобной прыти, из ПКТ практически невозможно выйти, как тебе удалось утащить господина Корзинкина?

– Потом объясню, – гордо пообещала я.

– Она меня чуть до смерти не отравила, – пожаловался Базиль.

Скажите, какой нежный!

– Вконец спутала планы негодяев глупая Элина.

– Где она? – закричала я. – Жива?

– Жива, жива, – успокоил полковник, – чего ей сделается, только нога сломана.

– Боже, – испугалась я, – хотели отрезать?

Александр Михайлович вздохнул.

– Эля – удивительное существо, абсолютно безголовое и наивное до крайности, но в момент опасности даже у нее появляется мыслительная деятельность.

В тот вечер она пошла гулять с Рейчел и встала у ларька, разглядывая конфеты. Тут рядом притормозили «Жигули». Нина ехала домой и решила купить сигарет. Она, конечно, знала, что Эля удрала из больницы, и, наверное, страшно удивилась, увидав беглянку на улице да еще с собакой. Открыла дверцу и крикнула:

– Девушка, скажите, который час.

Не ожидавшая ничего дурного, Эля наклонилась к окну машины и была моментально втащена в салон. Узнав Нину, жертва замерла от ужаса, почти лишившись ума. Но, очевидно, кое-какие остатки разума сохранились, потому что, увидав на Ленинградском проспекте пост ГАИ, Эля открыла дверцу и выкатилась прямо в руки патрульных, сломав правую ногу. Нина умчалась, догнать ее не удалось.

Истерически рыдающую девушку отправили в Склиф, и мы поняли, что пора всех брать. Арестовали Веру, Юлю и Лолу. Дамы моментально принялись топить друг друга, сваливая вину на покойного Алексея… Но Нина и Тимофей, заподозрив неладное, скрылись. Эля вызвала Нину по номеру ее мобильного и жалостливым голосом принялась требовать обещанные ей три тысячи долларов.

Нина согласилась вернуть деньги и спросила, где та остановилась. Элина дала адрес Оксаны…

На квартире устроили засаду. Днем у окна с сигаретой в руках стояла сотрудница милиции в бронежилете под халатом. Она изображала собой Элю. Но никто не пришел. То ли Нина сообразила, что никогда не давала Эле номер сотового, то ли просто почуяла опасность, но группа захвата бесцельно маялась в крохотной квартирке, и тут появилась Дарья!

– Просто безобразие, – в сердцах вскричала я, – как ты мог?! Видел, что ищу Базиля, мучаюсь, и просто наблюдал! Сам же признался, что мешалась у вас под ногами, ну почему не остановил, не объяснил, в конце концов?! Просто садомазохизм какой-то!

Александр Михайлович широко улыбнулся:

– Ну, в конце концов, ты нам все же помогла!

– Чем?

– Хотели отправить в «Альбатрос» под видом туриста своего сотрудника. Думали посмотреть, как работает канал, а тут ты, моя радость, с щенячьим энтузиазмом кинулась с головой в омут, вот «засланный казачок» и не понадобился. Проследили сначала за Лолой, потом за сотрудниками лагеря, которые готовили «посещение». Так что большое спасибо. Хочешь благодарность в приказе, как внештатному работнику, объявлю? А можно часы с гравировкой «За храбрость» вручить, – издевался полковник.

Я потрясенно молчала.

– Впрочем, ты тоже должна меня поблагодарить, – не успокаивался приятель.

– За что?!

– Ну с чего бы это все твои домашние укатили в Петербург?

– Ты хочешь сказать…

– Именно. Просто попросил их на денек убраться из дома, чтобы сумасшедшая мамаша чувствовала себя в безопасности. Я-то понимал, как кипят твои мозги при мысли о том, что нужно придумать, дабы родственники не заметили твоего отсутствия.

– И они согласились? Все?!

– Ну не совсем бескорыстно, – гадко хихикнул приятель, – пришлось потратиться. Две коробки корзиночек с белым кремом, фигурка таксы и баллон суперполироля для «Мерседеса» – вот твоя цена.

Слова не вылетали из горла. Продать мать за пирожные, фарфоровую собачку и автомобильную натирку – непостижимо!

– А что будет со мной? – робко поинтересовался Базиль.

Полковник с сомнением поглядел на Корзинкина.

– В зависимости от того, как поведете себя на следствии. Скорей всего просто выдворят из страны и запретят в дальнейшем въезд в Россию. Вы знали, что людей специально калечили, делали из них инвалидов?

– Нет, нет, – испугался Базиль, – думал, и правда инвалиды детства или жертвы болезни. Конечно, некрасиво, но это давало им заработок… А экстремальный туризм выглядел вообще невинно… Кстати, я ничего не организовывал, лишь находил клиентов. В Москве проблемы решали Никитины.

– Вот и расскажите следователю, – посоветовал полковник, – ладно, поеду переоденусь и на работу.

В дверях он остановился и сказал:

– Не вздумайте куда-нибудь деться, пускаться в бега или прятаться.

Мы остались одни.

– Зачем дал кардиган Тимофею? – спросила я.

– Ничего никому не давал, – возмутился приятель, – все вещи у меня отобрали еще в доме у Никитина.

Так, значит, Тиме понравилась кофта, и он решил ее просто-напросто присвоить. Не подумал, что вещь станет уликой.

Базиль принялся бегать по кухоньке, натыкаясь на мебель.

– Боже, Тимофей! Мальчик! Воспитанный, интеллигентный, говорит по-французски, играет на пианино – и вдруг хладнокровный киллер! Не верю! В роду Корзинкиных никогда не было убийц! На протяжении всей семейной истории – ни одного!

– Вот и нет, – обозлилась я, – твои прапрабабушка и прапрадедушка преспокойненько удавили свою дочь, да еще и ее новорожденного младенца в колыбели. А милый, воспитанный Тимофей напал на одинокую женщину и не постеснялся залезть к ней в лифчик, чтобы украсть документы на дом и землю.

Выпалив эту фразу, я моментально вспотела. Только сейчас поняла, чем рисковала, заявившись в гости к Вере Никитиной!

Базиль растерянно глядел в пустую чашку.

– Слушай, – велела я, – рассказывай теперь, что лежало в могиле несчастного младенца Земцова.

– Ничего, – упорно ответил Корзинкин.

– Хватит! Может, Дегтярев тебе и поверил, но только не я!

– Отчего же!

– Да ты сто раз повторил, что ниша была затянута паутиной… А там чисто, сухо и никаких признаков пауков.

Базиль открыл было рот, но я быстро замахала руками.

– Ой, только не надо врать, будто обтирал тайник носовым платком. Я охотно верю, что, когда ты открыл «хованку», там и в самом деле была паутина, но, когда вытащил сундучок, она порушилась.

Корзинкин вздохнул:

– Да не было там никаких драгоценностей в сундуках.

– А что? Что там лежало?

– Письма.

– Письма? – разочарованно протянула я. – Весь сыр-бор из-за исписанных бумажек?

– Личные послания невинно убиенного императора Николая II к жене Александре Федоровне. Всего двадцать пять штук.

Я онемела. Это почище любых сокровищ! Да сейчас за эти «бумажки» можно получить миллионы долларов!

– Как попала царская переписка к Корзинкиным?

– Мать Николая из семьи дворян Вяземских. Ее старшая сестра служила фрейлиной. Когда стало ясно, что дело худо, близкая подруга императрицы Анна Вырубова стала прятать архив. Что-то увезла сама, что-то раздала особо приближенным с наказом беречь пуще глаз. Елена Вяземская привезла письма в деревню и велела спрятать. Про тайничок в могиле знали все родственники.

У Гликерии Корзинкиной после убийства дочери слегка помутился рассудок. Она принялась замаливать грех, потом вызвала мастера и велела сделать нишу. Хотела, чтобы сын кремировал ее после кончины, а урну поставил в могилу к Насте. Но Андрей не исполнил последнюю волю покойной, похоронил, как подобает по христианскому обряду, на кладбище, а не за оградой… А когда пришлось прятать переписку, вспомнили про «колумбарий», там и сложили. Елена вернулась в Петербург. Дворянство искренне считало, что большевики ненадолго пришли к власти и надо только переждать, пока все вернется на круги своя. Кто же знал, что так печально закончится – Мария и Андрей погибнут, Николай окажется на чужбине, а Трофим всю жизнь проведет под чужим именем! Теперь род Корзинкиных окончательно прервется… У нас детей нет, а Тимофей – убийца… Эх!