Дарья Донцова - Сволочь ненаглядная

Двое парней, не сумевших снять одежду, ничком лежали на засаленной софе. Еще один, неудобно подвернув ноги и умостив голову на подлокотнике, дрых в широком кресле. В углу, между комодом и тумбочкой, валялось клочкастое ватное одеяло, на котором раскинулось несколько тел, все в одежде и даже в обуви. Между пьянчугами, развалившись на спине и растопырив в разные стороны все четыре лапы, храпел тощий, ободранный кот. Когда-то белый, мех животного сейчас напоминал весенний снег – кое-где желтый, на спине серый, а ближе к голове отчего-то красный. Приглядевшись, я поняла, что шея котяры перемазана кетчупом. Очевидно, кто-то из гостей использовал его вместо салфетки.

– Ребята, – заорал Костя, – бутылевский приехал.

Пейзаж оживился. Парни, спящие на диване, сели. Один из них тонкой маленькой ручкой принялся копаться в коротко стриженной голове. Я заметила темно-синий лак на ногтях и сообразила, что он – девушка. Впрочем, дамы отыскались и на одеяле, целых две сразу. Они попытались встать, но потерпели неудачу, и теперь просто смотрели на меня похожими на пуговицы глазами.

– Так кто из вас Рагозин, господа?

– Здесь нет такого, – с уверенностью произнес юноша, сидевший на диване.

– А вы кто?

Оказалось, студенты МАДИ, отмечающие успешно сданную сессию.

– Странно, – пробормотала я, – куда же Николай подевался?

– А вы у хозяйки спросите, – посоветовала одна из девчонок, – она живет в соседнем доме, я у нее снимаю.

Ситуация прояснилась, и, отдав студентам «Гжелку», я пошла по новому адресу. На этот раз – в странное трехэтажное здание из красного кирпича. Этот дом выглядел внутри намного приличней. Лифта, правда, не было, зато лестничная клетка чисто вымыта, а двери квартир обиты одинаковым зеленым дерматином, очевидно, жильцы обратились разом в одну фирму.

Квартира, куда меня впустили, ничем не напоминала «лежбище» молодых алкоголиков. Аккуратная комната с простой, но явно новой мебелью, чисто вымытый пол и большой телевизор «Панасоник», накрытый для пущей красоты самовязаной кружевной салфеткой. Внушала доверие и хозяйка, маленькая старушка в теплом байковом халатике и хорошеньких тапочках в виде тигрят.

– Вы по поводу квартиры? – спросила она.

– В общем, да, – весьма обтекаемо ответила я.

– Садитесь, дорогая, – обрадовалась бабуся и радушно предложила: – Хотите чайку?

– С удовольствием, – пробормотала я.

Хозяйка взяла с буфета крохотный чайничек и с удовлетворением отметила:

– Совсем свежий, только вчера заваривала.

Затем она капнула пару капель желтоватой водички в огромную кружку с надписью «Маша» и щедро долила доверху кипятком. Получившаяся жидкость нежно-лимонного цвета напоминала напиток «Буратино» времен моего детства.

– В квартире пока живут, – принялась объяснять хозяйка, – но скоро съезжают, первого февраля деньги принесут, и я откажу им.

– Почему?

– Шумят очень, – вздохнула старушка, – соседи недовольны, грозят в налоговую инспекцию пожаловаться.

– Да, неприятно, – согласилась я.

– Меня зовут Марья Сергеевна, – церемонно представилась бабуся.

– Евлампия Андреевна, – улыбнулась я в ответ.

– Очень приятно, – ответила хозяйка и добавила: – Уж не обессудьте, но, когда договариваться начнем, паспорт принесите, а то меня уже один раз обманули.

– Да?

– Вот вам и да, – неожиданно резко ответила старушка, – неужто б сдала квартиру студентам, тьфу!

– Как же так получилось? – изобразила я интерес.

– Говорю же, обманули, – пустилась в объяснения Марья Сергеевна. – Пришла женщина, вроде вас, тоже по объявлению…

Я внимательно слушала путаную речь, пытаясь сообразить, что к чему. Марья Сергеевна всю жизнь прожила вместе с мужем в отличной трехкомнатной квартире, причем не где-нибудь, а на Старом Арбате. Потом супруг скончался, началась перестройка, сбережения пропали, а детей, способных содержать ее, у нее не было. Оставалось одно – продавать у метро сигареты. Спасибо, лучшая подруга надоумила, пришла в гости, посмотрела со вздохом на необъятные хоромы и сказала:

– Зачем тебе, Маша, такая квартира? Продай ее побыстрей да купи две. Одну сдавать станешь и жить припеваючи.

Марья Сергеевна послушалась и до сих пор не нарадуется. Из арбатской квартиры получилось не две, а три новых, правда, на окраине. Но Марья Сергеевна – пенсионерка, на работу ей не ездить… Кстати, жизнь в спальном районе нравится старушке больше, чем в центре. Летом никакой дачи не надо, в двух шагах изумительный лесопарк, а с продуктами теперь везде хорошо!

На деньги, вырученные от сдачи квартир, Марья Сергеевна как сыр в масле катается, не отказывая себе практически ни в чем. Купила телевизор и даже обзавелась турецкой дубленкой. Правда, иногда случаются неприятности. Жильцы, к сожалению, попадаются разные. К каждому в душу не залезешь. Так произошло с квартирой в восемнадцатом доме. Договариваться о съеме пришла вполне приличная дама, и на самом деле она жила одно время тихо и мирно. Потом съехала, а на снятую жилплощадь вселила свою дочь, девицу наглую, развязную и настоящую безобразницу. В квартире просто Содом и Гоморра, идолово капище! Соседи стонут, и Марья Сергеевна развесила вновь объявления, правда, деньги, слава богу, они платят аккуратно и…

– Женщину как зовут? – ухитрилась я вклиниться в бесконечные старушечьи речи.

Бабуся открыла записную книжку, отыскала нужную страничку и сообщила:

– Анна Константиновна Колосова.

– Телефон есть?

– А как же, я всегда записываю, разве можно…

Последовал новый виток сентенций, но в конце концов в моих руках оказалась бумажка с цифрами. Но уйти сразу мне не удалось, пришлось просидеть еще около часа, выслушивая рассказы.

Номер начинался с цифр 344, значит, неизвестная Анна Константиновна живет, скорее всего, в районе метро «Домодедовская», а я как раз подъеду сейчас к этой станции на маршрутке. Но радость оказалась преждевременной. Трубку никто не снимал. На двадцатом гудке я со вздохом опустила ее на рычаг. День в самом разгаре, небось дама на работе. Делать нечего, поеду домой.

В квартиру я вползла с сумками наперевес. В правой руке крайне осторожно я держала пакет с яйцами. Собаки бросились к моим ногам.

– Тише, тише, девочки, – попробовала я их успокоить, – не толкайтесь.

Но Муля, пришедшая в полный восторг при виде хозяйки, пыталась подпрыгнуть повыше. Ада не отставала от сестрицы. Сначала мопсихи просто сопели, потом зарычали.

– А ну, цыц! – прикрикнула я, но поздно.

Ада, желая первой прижаться к моим коленям, отпихнула жирным боком менее поворотливую подругу. Муля обиделась и прищемила зубами ухо соперницы. В следующее мгновение они повисли на пакете, ручки оторвались, раздался сухой треск… По полу начала медленно растекаться бело-желтая лужа. Да, не везет нам последнее время с яйцами, из этих даже омлета не сделаешь!

Вечером я вытянулась на диване и попробовала собраться с мыслями. Наверное, Анна Константиновна Колосова в курсе, где искать Рагозина. Скорей всего, он ее любовник или муж. Словоохотливая Марья Сергеевна сообщила, что никогда не сдает квартиры лицам мужского пола и одиноким дамам.

– Не доверяю им, – вздыхала старушка, – напьются, закурят в постели, и сгорит жилплощадь.

Вот только странно, что Анна Сергеевна не отвечает на телефонные звонки. Я набралась хамства и набрала номер последний раз около полуночи. Хотя, может, она работает сутками, или аппарат сломан, в конце концов, могла не заплатить вовремя, и телефон отключили.

Ладно, утро вечера мудренее. Сейчас сунем под голову доллары… Кстати, где подушка? Я села, глаза обшарили диван. Симпатичная темно-бордовая думочка из искусственного бархата исчезла. Я похолодела. Тридцать тысяч долларов!

– Юля! – завопила я, чувствуя, что теряю сознание. – Юля!

– Что случилось? – спросила та, всовывая голову в комнату. – Чего кричишь, все спят давно!

– Где моя подушка?

– Господи, – пробурчала она, пролезая в спальню целиком и с видимым трудом втаскивая загипсованную ногу, – только-только глаза сомкнула. А тут вопль нечеловеческий! Да вот подушка, смотри, под спиной!

– Не та, – прошептала я, – та бордовая, велюровая, на наволочке кошка выткана.

– Понятия не имею, – фыркнула Юля.

– Я купила ее в декабре у метро за тридцать пять рублей, – шелестела я.

– Дел-то, – фыркнула Юля, – купи еще одну – и конец!

Я только разевала рот, словно выброшенная на берег рыба.

– Не понимаю, – продолжала возмущаться она, – из-за барахляной думки поднять ор!

Посидев минут пять на диване, я сползла на пол, нашарила тапки и пошла бродить по комнатам. Кирюшка мирным образом спал. Под головой у него лежала лишь маленькая подушка, беленькая, в розовой наволочке. В детской клубилось невероятное количество вещей – книги, одежда, дискеты… Невыключенный компьютер мерцал «звездным небом», на клавиатуре высился ворох фантиков, и все было засыпано крошками от чипсов. Но подушечки с кошкой не было. Не нашлась она и у Сережки в спальне, Юлечка из-за больной ноги сейчас спит отдельно, и я не стала соваться в «гостевую» комнату.