Двадцать четыре секунды до последнего выстрела (СИ) - Коновалова Екатерина Сергеевна "Avada_36"

— У вас на лице написано. Я немного разбираюсь в людях, мистер Майлс, — он развёл руками, — вы хороший парень. А Джим — это наркотик. Был наркотиком. Знаете, я никому не говорил, а вам смогу. Мне казалось, я его любил. Теперь думаю, что любил видеть себя его глазами. 

Себ решил, что это звучит совершенно безумно, но спорить не стал. 

— Елена сказала…

— Елена?

— Моя сестра, — пояснил Кларк, словно бы это всё объяснило. Но потом Себ прикинул и решил: да, пугающая женщина и правда чем-то была похожа на Кларка. Те же светлые волосы, одинаковые носы. — она сказала, я смогу увидеться с вами ещё, если захочу. Я бы хотел. Вы позволите ещё поговорить с вами, мистер Майлс? 

— Валяйте, — кивнул Себ, — я тут только и делаю, что говорю. Собеседником больше… 

— Я рад знакомству с вами, мистер Майлс. Если не трудно, зовите меня Александром, — и он протянул Себу руку. Пожав крепкую сухую ладонь, Себ сказал: 

— Не трудно. Себ.

Он понятия не имел, о чём им с Кларком ещё говорить, но пожалуй, и сам не отказался бы снова с ним увидеться. В конце концов, у них была одна общая тема. 

— Что за херня тут творится? — с этих слов Бромфилд начал новый допрос. — Не хотите рассказать, Майлс? 

Честно говоря, Себ дорого дал бы за возможность помолчать. Задолбался он разговаривать. Но конечно, дознавателю ответил:

— Я расскажу, если вы объясните, что не так. 

— Играем в дурачка, значит? — угрожающим тоном произнёс Бромфилд. — Пусть так. Напомните-ка мне вот это эпизод. Женщина в малиновой шляпе, миссис Элиза Хэтфорт, также известная как Гусыня. Как, вы говорите, убили её?

Этот эпизод, о котором до сих пор было неприятно вспоминать, Себ пересказывал уже четыре раза, но не поленился и повторил в пятый: чердак, Кейл-стрит, один выстрел с расстояния в сто двадцать метров.

— Уверены? Точно? 

Себ кивнул, и Бромфилд почти швырнул ему в руки документ. Пробежав его глазами, Себ понял, что это заключение судмедэксперта. И из него следовало, что Элиза Хэтфорт действительно была убита на Кейл-стрит, но не из винтовки, а из пистолета, почти в упор. 

— По заключению корнера, — мрачно добавил Бромфилд, — пистолет нашли позднее в мусорном баке за углом. Кто его выбросил, до сих пор остаётся неизвестным.

Себ помнил этот чердак. Приступ Джима, который тогда ещё казался ему признаком приёма наркотиков, хриплый шёпот: «Повернула из-за угла… малиновой…». И потом: «Я заплачу тебе премию, Себастиан». Господи, не надо было так подробно вспоминать. Он почти слышал, как звучат эти слова.

— Не думаю, что судмедэксперт, коронер и детектив-инспектор разом забыли, в чём разница между выстрелом из винтовки и из пистолета, значит выходит, что вы врёте. 

— Я не вру, — твёрдо ответил Себ. — Я убил её. 

— Из пистолета? 

— Из винтовки. Из своей винтовки «М-24». 

— Ты устраиваешь проблемы, парень, мы почти месяц возимся с твоим признанием, а теперь выходит, что ты псих, который захотел славы.

Он выглядел как человек, готовый разораться и начать крушить мебель. Себ такого насмотрелся ещё в армии, поэтому ответил коротко:

— Нет, сэр.

— «Нет, сэр», — передразнил он. — Знаешь, что я думаю? Ты не псих. Ты кого-то прикрываешь. Тебе пообещали, что всё будет хорошо и тебя не посадят. Вот ты и пришёл. Не на того напали, — он хватил кулаком по столу. — Ты сядешь, Майлс. Бромфилд откинулся назад, поднимая стул на две ножки, цокнул языком и произнёс: 

— Так что не надо игр. Думаешь, посидишь тут пару недель и будешь свободен, с пачкой денег и что ещё тебе там наобещали? Хер там. Я засуну тебя в тюрьму, получишь вонючую камеру и будешь все свои сорок пять лет шить какие-нибудь мешки из говна.

— Такое наказание.

— Ты не представляешь, как дерьмово в тюрьме, парень. 

Себ закрыл глаза. Он устал и он ни чёрта не понимал, поэтому попросил: 

— Не пугайте меня, мистер Бромфилд. Поверьте, после две тысячи третьего в Ираке мне уже ничего не страшно. 

— Увести, — рявкнул Бромфилд, вызывая констебля. 

Мисс Эдисон пришла с толстой пачкой бумаг и сказала почти с порога: 

— У нас с вами остаётся пять эпизодов. Мистер Бромфилд настаивает на девяти, но только чтобы позлить меня.

— Я не понимаю…

— Пожалуйста, — она разложила свои бумаги, — вот, тройное убийство в Уиндмилл-гарденс, — она полистала папку, — на месте было найдено только одно тело, Джона Симона, по документам — безработного. Он действительно был застрелен из крупнокалиберной винтовки, эксперты определили по патрону, что это… — она чуть запнулась на названии, — CheyTac LRRS М-200 Intervention. Это совпадает с вашим рассказом. Однако не составляет труда узнать, что вы никак не могли совершить этого выстрела, мистер Майлс.

— Почему? 

В глазах мисс Эдисон появилось выражение, похожее на сочувствие:

— Никак. Есть свидетельские показания, что в момент совершения убийства вы находились в школе, на родительском собрании класса вашей дочери. Ваша подпись есть на школьных документах, датированных этим днём. На вас готовили и выдавали пропуск, он зарегистрирован в охранной системе. 

Она вытащил из файла лист и положила перед Себом. Он подвинул поближе распечатку и пробежал глазами текст плана дополнительного развития. Его подпись стояла среди других и подтверждала, что он ознакомился с программой и согласен с ней.

— Я не… — он не понимал, в чём дело. Ему стало трудно дышать, потребовалось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы восстановить дыхание. — Я не был на этом собрании. Туда ходила Эмили…

— Это ваша подпись?

— Давайте сделаем графологическую экспертизу, — сказал он уверенно. — Я никогда не ставил подпись под этим документом.

Мистер Бромфилд тоже настоял на графологической экспертизе, но внезапно перестал вызывать Себа на допросы. Через два дня тишины мисс Эдисон пришла к нему с ещё более тяжёлым портфелем, извлекла из него ещё более пухлую папку и объявила:

— Мистер Майлс, у нас с вами остаётся три эпизода.

«Вы утверждаете, что сделали выстрел из этой винтовки месяц назад. Мистер Майлс, эксперты осмотрели её, она не использовалась больше полугода».

«Вы утверждаете, что восемнадцатого марта… Мистер Майлс, весь этот день вы провели в хирургии Больницы королевы Марии, у вас открылся старый шрам, вам делали операцию».

«Семнадцатого августа вы находились в Бромптонском госпитале, где договаривались об операции на сердце для вашей тёщи, миссис Кейл».

«У вас дома при обыске не найдено никаких фальшивых паспортов, мистер Майлс, и вы не пересекали австрийскую границу по своим документам».

Родительские собрания. Операции. Визиты к стоматологам. Встречи сослуживцев. Записи на камерах, документы и свидетельские показания, одно за другим. 

«Мистер Майлс».

«Мистер Майлс».

«Себастиан!»

Воздух выкачали из лёгких. Как рыба, Себ открывал и закрывал рот, но даже если бы он смог заговорить, ему нечего было сказать. Он сдавил голову ладонями и зажмурился.

— Себастиан…

«Мой Святой Себастиан», — прошептал Джим.

И вдруг воздух вернулся. Резко вдохнув, Себ расхохотался. Он ржал и не мог остановиться. Он не видел ничего перед собой, потому что глаза не открывались, зато чувствовал, как по щекам текут слёзы. Надо было прекратить, но он не мог, попытался зажать рот ладонью, но это не помогло.

Ему пихали стакан воды. Он дёрнулся, схватил его — и пролил половину, а потом и вовсе выпустил, руки ходили ходуном.

Силы закончились. Болела грудь, что-то жгло в горле. Смех прекратился, и Себ уронил голову на стол. Вцепился пальцами в волосы.

— Себастиан, — повторила мисс Эдисон совсем рядом, — посмотрите на меня.

Впервые в её глазах читался страх. Она улыбалась, обсуждая убийства, а теперь Себ её пугал смехом.