Дени Робер - В паутине Матильды

– А что значит «педик»?

– Это значит, что это написал плохой дядя, чтобы рассердить меня.

– Кто это?

Да, сегодня милая Гаэль немного утомительна.

– А ты не хочешь купить других рыбок?

– Нет.

– Почему?

– У меня нет денег.

После часового разглагольствования мы отправляемся в зоологический магазин. Выходим оттуда с двумя красными рыбками и большим линем. Гаэль выбрала эту рыбину. Придя домой, мы помещаем ее в ванну, а двух маленьких – в аквариум. Гаэль дала большой рыбе имя. Ее зовут Пула. Линь-рыба Лула. Около полудня входит мадам Безар:

– Она вам не слишком мешала?

– Ну что вы.

– Где она?

– В ванне с Лулой.

У мадам Безар от удивления округляются глаза. Мы еле вытащили Гаэль из ванны. Она все хотела играть с рыбиной. Она заявила, что Лула была женщиной. Я с облегчением закрыл за ними дверь только в половине первого. Возвращаюсь в ванную комнату. Долго смотрю, как Лула плавает кругами по ванне. Там мне пришла в голову мысль. Она долго созревала. Около трех месяцев. Круги от рыбы. Круги дыма. Круглые глаза Матильды. Моя жизнь – замкнутый круг. Круглый зад Лены.

Я послал Лене новую кассету. Думаю, Мари перехватывала мои послания. У меня был настоящий пост наблюдения за их домом. Я долго шпионил за ними. Я засек маневры депутата Бертье. Он провожает Лену каждый вечер где-то около полуночи. Однажды, когда не было Мари, я видел, как он поднялся туда, обнимая Лену за талию. Я записал это в маленький блокнотик. Я записываю туда все. Стал рабом этого маленького блокнотика. Повсюду ношу его с собой. Бертье вышел около четырех часов утра. У него был вид подонка, удовлетворившегося после трудовой недели. Уселся в свою машину. Но далеко он не уехал. На углу улицы я услышал, как забарахлил мотор. Еще бы, килограмм сахара в баке не так просто переварить! Я подождал несколько минут, потом последовал за ним. Злющий, в новых башмаках, он вернулся домой пешком. Прежде чем отправиться спать, я подошел к его машине и проткнул все колеса. Я купил себе швейцарский ножик, так что вооружен достаточно. Я не вандал. Я просто уроженец Ирака и отвечаю на агрессию своими средствами. Это форма обороны. Мои акции продуманы и анонимны. В пылу боя я стащил даже его радио и выбросил в канаву. Чисто ради красивого жеста. Из баллончика с краской я сделал надпись на капоте: «Бертье – продажный коррумпированный рогоносец».

Это получилось само собой, одним залпом. Еще несколько месяцев назад я не смог бы совершить такое. Даже подумать об этом. Через пару дней после моего акта я, смеясь, прочитал в «Репюбликен» такой заголовок: «Депутат Бертье – жертва политического хулиганства». Бертье подозревал в этих кознях крайне правых.

Я собрал сведения о нем. Бывший преподаватель математики, вступил в социалистическую партию десять лет назад, 44 года, женат, двое детей, которые ходят в начальную школу, муниципальный советник, занимается ассоциациями, после избрания депутатом специализируется в области урбанизации и коммерции. Благодаря Люси Манажмен, я узнал, что он совмещал несколько зарплат и получал таким образом по шестьдесят тысяч в месяц. Ряд монополий финансируют его компании и перечисляют последующие вознаграждения на счет его жены и друга. За это Бертье заботится о внедрении этих монополий в комиссию по урбанизации. Люси мне напомнила, что я ужинал с представителем рекламной службы одной из монополий, содержащих Бертье. Я разослал несколько анонимных писем. Одно – жене Бертье, чтобы сообщить ей, что ее муж спит с Леной. Другое – прокурору, сигнализирующее о махинациях Бертье. Я позвонил жене рекламодателя и выдал себя за полицейского. Она попалась в ловушку и начала меня уверять, что ее муж «лишь исполнял приказы дирекции». Я записал этот разговор. И наконец я послал это досье и кассету в парижскую газету… В общем, я поднял достаточно шуму. Все сделал для того, чтобы Бертье поменьше задерживался у Лены.

Вновь принимаюсь за свою книгу. В голове у меня длинный, написанный скальпелем роман. Триста-четыреста страниц, досконально исследующих Матильду. К сожалению, загипсованная рука мешает изложить все мысли на бумаге. Еще три дня этой каторги. А затем я отправляюсь в госпиталь, чтобы снять гипс. Жду этого момента с нетерпением и беспокойством. Несмотря на проделанную работу, у меня так и нет еще всех сведений о Матильде. Мне не хватает некоторых деталей, касающихся ее раннего детства, ее сестры Терезы, Чарли Дьедонне. Я не знаю, что стало с чековой книжкой Эмиля, а также с его чемоданом, который он одолжил Матильде незадолго до своего исчезновения. Несмотря на экспертизу, я не уверен, что туловище, найденное в канале, является туловищем Эмиля. Не установлено точно место преступления. Если Матильда убила Эмиля в квартире своей сестры, то почему она не нашла более подходящих условий для сокрытия трупа? Почему она не выбросила его на какую-нибудь ближайшую свалку?

Я с пристрастием допросил Матильду. Безуспешно. Я одержим одной идеей. Это убийство по любви. Матильда ничего не получила от того, что уничтожила его. Ничего, кроме больших проблем. Но тем не менее, несмотря на его любовниц и соседей, она уничтожает Эмиля. Рационально это не объяснить. Матильда смеется надо мной. Я впускаю ее. Понемногу она разоблачает себя. Каждую ночь я обнаруживаю все большую тягу ее к смерти. Не к своей собственной – идея самоубийства ей чужда. Матильда физически любила тело Эмиля, ей уже не нравились слова, произносимые им, не нравилось его поведение. Избавившись от этого тела, от его слов, она, возможно, думала о его очищении… Только душа Эмиля сейчас что-то значила для Матильды.

Уничтожив плоть, она, наверное, думает сохранить в неприкосновенности его дух? Матильду тянет к трупам, как ребенка, который любит пугать себя и постоянно ищет новых ощущений. Чтобы понять строение трупа, ей надо было обезглавить плюшевого медвежонка, оторвать лапки кузнечику и получить удовольствие, препарируя лягушку. Но тело Эмиля обладало свойством, отличающим его от всех других. Живой, он обнимал ее. Это последний клочок плоти, который заставлял ее волноваться. Жить. После их разрыва она стала всего лишь мертвым телом. Она продолжает играть в эту игру, что-то выменивает, защищается. Но настоящая жизнь где-то вне. Мозг заставляет ее совершать путешествия, искать Эмиля, Софи, Марселя, мать. Призраки. В память об их пребывании на земле она сохранила их образы в своем ящике.

Я приближаюсь к цели. Работаю украдкой. Сопротивляюсь ее давлению. Все еще что-то вынюхиваю. Матильда, какое безумие! Давай поговорим. Расскажи мне. Я слушаю тебя. Я знаю, что ты здесь. А ты знаешь, что я знаю.

Итак, что произошло в ночь с 23 на 24 июня 1985 года? Соседи слышали звук пылесоса. Утром Матильду видели выносящей свои загадочные пакеты. Она говорит, что сортировала одежду и старые газеты. На следующий день, вечером, где-то после 23 часов, Чарли звонит по телефону, чтобы заставить поверить, будто Эмиль жив и просто задерживается в своем доме в деревне. Он звонил Патрику Шарфу, коллеге Эмиля. Откуда был этот звонок? Чарли уверяет, что он звонил от Матильды, а не от Терезы. Но одна из соседок прогуливала в эту ночь своего пуделя и видела, как в квартиру Терезы заходил какой-то тип с чемоданом. Чарли?

Допрос мадам Сезари Клотильды. Протокол С745:

«Это было 24 июня вечером, в 23 часа 30 минут. Только что кончился телевизионный фильм. Я гуляла с собакой, когда увидела Матильду, возвращающуюся домой с каким-то мужчиной. Он нес чемодан. Вы говорите, что это Чарли Дьедонне? Возможно, у него такое же лицо, но я не могу быть уверенной на все сто».

Я нашел адреса Дьедонне, Шарфа и этой женщины с собакой…

Патрик Шарф живет в белом каменном доме с подстриженной лужайкой вокруг. Шарф носит спортивную форму, полученную во время прохождения Тура в городе, сейчас она служит ему рабочей одеждой и защищает от солнца. Он в отпуске, обе его дочки на отдыхе. Он пользуется отдыхом в августе, чтобы порыбачить и посидеть в ресторанчике с женой. Эмиль был самым близким его приятелем на работе. Телефонный звонок в ночь с 23 на 24 июня 1985 года все еще отдает ему в барабанные перепонки. Мы пьем пиво в тени под пляжным тентом. Мадам Шарф развешивает теннисные носки. Солнце во всю палит над городом. У Патрика слезы в голосе:

– Это было в субботу вечером. Мы должны были приступить с Эмилем к работе в понедельник утром. По телевизору заканчивался футбольный матч. Зазвонил телефон. Какой-то парень сказал: «Я – приятель Эмиля, он не сможет выйти на работу и попросил меня позвонить вам, чтобы вы забрали заводскую машину, которую он оставил у своего дома». Я хотел расспросить его, но этот придурок уже положил трубку. Мне все это показалось странным. Я подумал, что Эмиль заболел. На следующий день я пошел и забрал машину. Больше я ничего не слышал, пока полицейские не пришли ко мне.

Патрик настаивает, чтобы я выпил с ним еще пива. Он хочет, чтобы я включил в книгу и такой эпизод: