Ты умрешь следующей - Лама Диана

Все остальное в комнате тоже было в порядке, вполне приличное покрывало на кровати, камин и неоштукатуренные балки. Очень симпатичная комната. Эта Мария-Луиза просто сокровище, что уступила ей комнату. Самой замечательной вещью здесь была люстра. Из выдувного стекла, середина девятнадцатого века, а может, и более раннего периода; в главной гостиной Дэда уже видела похожую люстру, больших размеров. Нужно будет посмотреть на нее повнимательнее чуть позже.

Итак, комната ей понравилась еще и потому, что в ней имелся дополнительный отдельный вход. Идеально удобно, чтобы спуститься к бассейну. Двадцать лет назад в этой комнате останавливались преподавательницы, а теперь здесь живет она.

Дэда посмотрела на наручные часы. Уже восемь! Лучше не заставлять себя долго ждать. Она была готова к выходу, оставалось только подкрасить губы.

Скучающий вздох, потом Дэда Понтрелли последний раз окинула придирчивым взглядом свое отражение в зеркале и пошла вниз встречаться со своими подругами.

Все уже были в большой гостиной, что на первом этаже, и когда она вошла, оглянулись посмотреть на нее. Дэда увидела, что их лица повернулись в ее сторону почти одновременно, как будто бы невидимый режиссер подал знак выхода на сцену ведущей актрисы.

Она мгновенно мысленно сфотографировала улыбающиеся лица, заметила чей-то нервный жест рукой по зажигалке, чтобы прикурить сигарету, сочувствующие взгляды Марии-Луизы, как бы говорящей: посмотри сюда, у одной из них есть нечто во взгляде, что выдает тень беспокойства, в чем она и сама не дает себе отчета. Дэда все отметила про себя: детали их одежды, прически, выражение лиц во время приветствия.

У нее получилось это механически, ничего особенного в сознании не отпечаталось, но первой ее мыслью было: это просто невероятно, насколько все изменились по прошествии двадцати лет.

Хотя, кто знает, может, дальше будет интереснее.

Двадцать лет назад, несмотря ни на что, было весело.

За лесом колыхающихся рук с поднятыми бокалами, казалось, лица подруг тоже колышутся волнообразно. Мария-Луиза уже в третий раз подумала, что эта вечеринка очень милая, именно очень милая, и вновь наполнила свой бокал вином. К ней подошла Дэда и положила ей на плечо руку. Мария-Луиза посмотрела на ее запястье, в это время Дэда прошептала ей на ухо:

— Ты не слишком ли усердствуешь? Это уже третий бокал, и ты знаешь, что тебе не нужно больше пить.

Мария-Луиза оглянулась, делая вид, что благодарна ей за напоминание, дала понять, что согласна с этим, и тут же выпила залпом бокал вина.

Потом она обвела взглядом подруг. Да нет, никто ничего не заметил, к тому же всего три бокала, неужели от этого можно опьянеть?

Да, но Дэда вроде бы подумала именно так или притворилась, что подумала.

С тех пор как Мария-Луиза совершила ошибку, доверившись ей и сказав: чтобы расслабиться, у нее иногда возникает необходимость выпить капельку вина, только капельку, бог мой, и только хорошего марочного. С тех пор она лишилась покоя.

Если она, Дэда и их мужья были в ресторане, то после первого выпитого бокала вина Мария-Луиза поднимала глаза и видела понимающий и заботливый взгляд Дэды. Мария-Луиза часто собирала друзей на ужин в своем собственном доме. Готовилась к этому очень тщательно, но те же взгляды ловила на себе, если запивала спагетти с пармезаном и дикой спаржей бокалом «Marrano di Bigi», те же взгляды во время перерывов в фойе в «Сан Карло», когда вместо чашки кофе просила коктейль; в энотеке[2], постоянными клиентами которой были они с Дэдой, если оценивала вкус разных вин, — повсюду встречала заботливый и понимающий взгляд, и это ее изматывало.

Мария-Луиза не исключала тот факт, что речь шла всего лишь об очередной уловке Дэды из желания все держать под контролем, и тем не менее все равно сердилась. Кроме того, чтобы не усугублять ситуацию, лучше было ничего не отвечать, и Мария-Луиза молчала. Она не могла возразить, не могла подыскать нужные объяснения и высказать их; она только виновато краснела и проклинала про себя свою подругу и себя саму за откровенность.

Но больше всего Мария-Луиза сердилась потому, что она была экспертом по винам, хорошо в них разбиралась (не так, как та глупая Аманда со своими курсами сомелье), но не могла даже проявить в компании свой талант без того, чтобы ее не поставили в неловкое положение.

К черту все! Она в два глотка выпила весь бокал и демонстративно повернулась к Тутти, которая сидела напротив. Завтра Дэда заставит ее поплатиться за это, но сегодня вечером пусть она катится ко всем чертям! Сегодня вечером Мария-Луиза нервничала, и ей было необходимо разрядиться.

В полдень, едва они вошли в дом, она почувствовала комок в горле и неожиданно вспомнила лицо Риты. После стольких лет! Ну и ну!

Неужели о Рите вспомнила только она?

Мария-Луиза подняла глаза от тарелок, наполненных гренками с грибами, картофелем и мясной нарезкой.

Похоже, что это было так: о Рите вспомнила только она.

Беседа текла без сучка, без задоринки, все остальные пятеро подруг казались такими довольными, что собрались здесь вместе, даже Лючия и Тутти, которые пытались сменить разговор, и Джованна, которую никто из них не видел невесть с какого времени и которую, откровенно говоря, даже она, Мария-Луиза, совершенно не узнала.

Мария-Луиза пригладила волосы, убрала выбившиеся пряди за уши — стрижка у нее была просто великолепна. Потом немного рассеянно посмотрела вокруг.

Дом был изумительный, ничего не скажешь, комнаты миленькие, чистота повсюду безупречная.

Стол для ужина был накрыт заранее: чистые, без единого пятнышка скатерти из фламандского полотна, серебряная посуда, хрустальные бокалы и цветы. На сервировочном столике стояли холодные закуски и ростбиф, лежали приветственные открытки с пожеланиями приятного отдыха от дирекции.

Обслуживающего персонала в это время на вилле не было, об этом они сами настоятельно попросили заранее, поскольку делать все самим было частью их развлечения, но сейчас, на какое-то мгновение, вся эта затея показалась Марии-Луизе нелепой. Они что, играли в детство?

Время никогда не вернешь, во всяком случае так сказал бы Армандо.

Так сказал Армандо, когда она спросила его, куда ушел весь романтический пыл, так отчетливо проявлявшийся в юные годы.

Он посмотрел на нее почти возмущенно и возразил, что пятеро их общих девочек от десяти до трех лет — это уже доказательство того, что они прошли для них слишком романтично.

«У всякого времени года, Мария-Луиза, — свои ритмы. Время назад не вернешь». Ей показалось, что она опять слышит его довольный голос, а сама разулыбалась, поглаживая свой животик.

Пусть так, но в общем и почти во всем он был отличным мужем — серьезным, надежным, заботливым. Он работал стоматологом. Мария-Луиза была им довольна. Он был лучше мужей многих подруг, включая и мужа Дэды.

Откровение Марии-Луизы с Дэдой последовало после того разговора с Армандо и еще некоторых его замечаний: что она слишком худощава, но только начиная от талии и выше, к сожалению! И что будто бы у нее стали появляться морщинки вокруг рта, отчего она кажется недовольной и не столь симпатичной. Это ей тоже сказал Армандо.

Мария-Луиза, улыбаясь, ответила на встречный вопрос Тутти о своей работе, вежливо выслушала ее пространные объяснения.

Адвокат по семейным делам, подумать только. Сакра Рота[3]. Может, кому Тутти и будет полезна, зло подумала Мария-Луиза, исподтишка разглядывая Дэду, сидевшую с окаменевшей как у сфинкса улыбкой на лице.

Мария-Луиза продолжала улыбаться, болтать, поигрывая жемчугом и рассеянно заправляя каштановые волосы за уши, а про себя задавалась вопросом: когда же одна из них наберется смелости задать основной и самый главный вопрос.