Повесть о Тони и Динго - Уильям Армстронг

Пересказ с английского Татьяны Карелиной

Рисунки Елены Флёровой

НЕСКОЛЬКО СЛОВ ЧИТАТЕЛЯМ

Дорогие ребята! Сейчас вы перевернёте страничку и встретитесь с Тони.

Тони — это ягнёнок, то есть маленькая овца, овечий ребёнок. Много бед и неприятностей придётся ему пережить. И всё только потому, что он родился не белоснежным, как все прочие ягнята, а крапчатым — в бурых пятнах.

Но всё кончится хорошо. И Тони сумеет доказать отаре — овечьему стаду и овчару — овечьему пастуху, — что не ростом и мастью должен быть славен ягнёнок, а делом.

Тони хочет жить, приносить пользу. Но не просто жить, а жить с чувством собственного достоинства. Немножко он этим напоминает гадкого утёнка, правда?

Перелистывая странички этой небольшой повести, вы очень скоро познакомитесь и с Динго. Кто же он с таким странным именем? Вовсе не дикая австралийская собака динго, а пёс по кличке Динго, овечий сторож и помощник пастуха. И вот этот взрослый, умный пёс станет верным другом отверженного ягнёнка Тони. А когда рядом друг, все напасти преодолимы.

Вот такую захватывающую историю написал для ребят прогрессивный американский писатель Уильям Г. Армстронг. Когда станете постарше, прочтёте другую его повесть — «Саундер». Она вышла в издательстве «Детская литература» в 1978 году.

Но Армстронг не только писатель, он — овечий фермер. Так что повадки овец, овечьих псов и их исконных врагов — волков ему хорошо известны. И открою вам маленький секрет: Тони и Динго не просто ведут себя, как полагается животным. Они думают, страдают и разговаривают, как люди, как современники автора этой книжки.

Татьяна Карелина

«Я — живу?» — изумился Тони.

Ещё минуту назад живой комочек теснился в утробе матери. И вот он уже лежит на грязной соломе, разбросанной по полу кошары, дрожа от холода. Ягнёнок ловил ртом воздух, он учился дышать. А его мама так и не нагнулась вылизать ему мордочку. Он поднял голову, высунул язычок, пытаясь дотянуться до носа. Не вышло. Тогда он просто вытер нос передней ногой.

Наконец-то! Воздух со свистом рванулся в ноздри.

Он всё ещё вздрагивал от холода, но уже не ощущал себя таким тяжёлым и мокрым. Он глотнул воздуха и вдруг почувствовал в себе удивительную лёгкость. Тогда он попробовал приподняться. Открыл глаза и взбрыкнул от радости. Он хотел жить. Хотел встать на ноги твёрдо, уверенно. Идти и бежать.

Стоило Тони оглядеться вокруг, как он совсем забыл, что дрожит от холода. Он водил глазами — вверх, вниз, вправо, влево. Разглядывал вдруг открывшийся ему мир. Впереди, над ним, возвышалась его мама. Брат и сестра копошились где-то под ней, сосали молоко, едва не наступая на Тони своими шаткими ножками. Мама-овца вертела головой, обнюхивая и облизывая брата и сестру Тони, пока те пили молоко. Их хвосты, казалось, плясали от удовольствия при каждом ласковом касании материнского языка. А шёрстка становилась всё белее и мягче.

Тони очень хотел, чтобы мама лизнула и его. Сладкий запах материнского молока щекотал ему ноздри.

Ягнята лакали молоко так жадно, что оно даже стекало с их подбородков. Несколько капель шлёпнулись на сырую солому совсем близко от Тони.

Тони смотрел и слушал, перебирая непослушными ногами. Вскоре ему всё же удалось подтянуть задние ноги и, оттолкнувшись от земли, приподняться. Но мягкие, словно ватные, они опять подогнулись. Тогда Тони встал на колени, упёрся одной передней ногой, другой и наконец поднялся. Шатаясь и покачиваясь, Тони попробовал сделать несколько шагов по сырой и грязной соломе. Он был горд и счастлив.

Теперь уж он доберётся и глотнёт хоть немножко этого сладко пахнущего молока.

Но что это с мамой? Она смутилась. Она вовсе не рада маленькому странному существу. Уродливей ягнёнка она сроду не видела. Белый, в бурых пятнах — будто в грязи вывалялся. Тёмно-коричневые крапинки — словно шарики из грязи приклеились к шерсти. Одно ухо и полмордочки — бурые, и потому с одной стороны голова кажется меньше, чем с другой.

Но вот брат и сестра Тони напились вдоволь. Теперь и Тони мог подойти к матери и тоже отведать молока. Стоило ему хлебнуть теплого молока, и он сразу согрелся, перестал дрожать. Вдруг огромная ножища отшвырнула его. Тони упал в скользкую мокреть. Когда он с трудом поднялся на ноги, мама была уже далеко, у овечьей кормушки.

Тони попробовал встать, но его ноги разъезжались в грязи, хотя они уже не были ватными. Ягнёнок рванулся было вперёд — вдогонку за мамой. Внезапно путь ему преградили овечий пастух — овчар и его пёс. Тони пронзила дрожь. Он заблеял, стал звать свою маму.

— Бесполезно, — хмуро сказал овчар, — мал ты, весь в каких-то бурых пятнах, да и родился ты третьим, стало быть лишним.

А пёс бегал вокруг Тони, и круги всё сужались и сужались. Тони отчаянно блеял — громче и громче. И вдруг… пёс замер и посмотрел на Тони — глаза в глаза. И принялся лизать бурое Тонино ухо, тёмную половинку его мордочки.

— Назад, Динго! Это тебе не щенок! — раздался голос пастуха.

Пёс послушался хозяина и отступил, а глаза Тони с надеждой следовали за ним.

— Мал он слишком; карлик, а не ягнёнок, — сказал пастух. — Ничего из него не выйдет, Динго. Я ведь уже сказал: он третий, и окраска не та, и рост не тот.

Динго не понимал. Он хотел было подтолкнуть Тони к матери, но пастух загородил дорогу.

— Овца может выкормить только двоих ягнят, — терпеливо объяснял он Динго. — Сам подумай, как же ей справиться с тремя? Потому она и не вылизывала его, когда он родился, так что он и овцой-то не пахнет. Да она его просто не признает. Вот так, да к тому же он вполовину меньше обычного ягнёнка.